Олег Авраменко - Сын Сумерек и Света Страница 18

— Государь, — мягко, но достаточно решительно перебил его архиепископ. — Умерьте свою гордыню. Сила дана королям Логриса свыше не ради удовлетворения их личных амбиций, но чтобы они служили своей стране и народу, преумножали славу Господа. Ваши слова свидетельствуют о том, что вы ещё не прониклись должной ответственностью перед Богом и людьми.

Колин смутился и опустил глаза:

— Простите, ваше преосвященство, я сказал так сгоряча, не подумав. Я буду стремиться постичь своё истинное предназначение — и умом, и сердцем.

И замечание архиепископа, и ответ на него Колина были произнесены столь напыщенно и театрально, что Кевин чуть не фыркнул и лишь в последний момент сдержался. Колин говорил это вполне серьёзно, и ему действительно было стыдно за свои слова.

— Перейдём к делу, — сказал архиепископ и опять поправил свою шапочку. — Вернее, к обрядовой стороне дела. Прежде всего, государь, советую вам снять Огненный Глаз — его соседство со Знаком Силы нежелательно.

— Я это уже почувствовал, — сказал Колин, снимая с шеи цепочку со своим колдовским камнем. — Они мешают друг другу. А Знак Силы обладает всеми свойствами Огненного Глаза, так что я ничего не потеряю.

— Тогда лучше уничтожить старый камень, — посоветовала Дана. — Он настроен на тебя, и им можно воспользоваться, чтобы причинить тебе вред. Ну, ты понимаешь.

— Понимаю. — Колин с сомнением посмотрел на Огненный Глаз в своей руке. — Но я очень привык к нему за четырнадцать лет... Это всё равно что уничтожить частичку самого себя... Небольшую частичку, но всё же... — Он быстро сгрёб камень с цепочкой в верхний ящик стола и запер его на ключ. — Ладно, вернёмся к коронации. Продолжайте, святой отец.

*

По окончании разговора Кевин и монсеньор Корунн МакКонн вместе покинули кабинет Колина. Их сопровождал слуга с зажжённым фонарём, а в коридоре к ним присоединились два охранника из свиты архиепископа. Некоторое время им было по пути; они шли молча.

Молодой владыка над чем-то размышлял, а Кевин, из уважения к высокому сану своего спутника, не осмеливался заговорить первым, хотя на языке у него вертелась пара-другая вопросов относительно завтрашней церемонии. Наконец архиепископ произнёс:

— У вас дивное происхождение, сын мой.

— Да, ваше преосвященство, — без особого энтузиазма отозвался Кевин. — Я найдёныш.

— Вы не совсем обычный найдёныш, — заметил архиепископ. — Обстоятельства вашего появления в нашем мире достойны самого пристального изучения.

— В нашем мире? — удивлённо переспросил Кевин. Ему странно было услышать столь еретическую мысль из уст духовного лица.

— Да, сын мой, — невозмутимо подтвердил монсеньор Корунн МакКонн. — Я уверен, что кроме этого мира существует множество других миров, похожих на наш и совершенно иных. По моему глубокому убеждению, утверждать, что Господь при всей мудрости своей безграничной сотворил лишь один мир из невероятного числа возможных вариантов, значит принижать Его величие.

— И вы полагаете, что я из другого мира?

— Я убеждён в этом. Когда я увидел вас, то понял, что вы явились к нам по воле Господней, и вам предстоит свершить великие дела. От вашего существа исходит какая-то особенная эманация, я чувствую её.

— Так вы колдун? — осторожно спросил Кевин.

На лицо архиепископа набежала тень и тут же исчезла.

— Я полукровка, — сдержанно ответил он. — Моя мать была ведьма, а отец — неодарённый. Вы здесь человек новый и ещё услышите эту историю... от сплетников.

— Прошу прощения, ваше преосвященство, — пробормотал Кевин, мысленно ругая себя за бестактность. — Я не хотел...

— Вам не за что извиняться, сын мой. Ваше любопытство в отношении меня так же естественно, как и моё — в отношении вас. К тому же мне грех жаловаться на судьбу, я ни в коей мере не чувствую себя обделённым. Господь Бог наш в великой благости своей даровал мне способность порой видеть и чувствовать то, что недоступно другим, даже самым могущественным колдунам.

— И это ваше чутьё говорит вам, что я из другого мира?

— Да, со всей определённостью. Вчерашний день был великим днём для меня... — Архиепископ на секунду умолк. — Да простит меня Бог, ведь вчера умер король... Но именно вчера я впервые увидел вас и окончательно убедился, что иные миры существуют в действительности, а не только в моём воображении.

Кевин промолчал, так как не знал, что и сказать. В словах прелата о множественности миров было что-то щемяще-знакомое, волнующее, как тихие звуки колыбельной, которую в детстве пела ему мать — красивая тёмноволосая женщина с ясными карими глазами. Её звали...

Что за чушь! Как он может помнить свою мать?! Он был ещё младенцем, когда... Вдруг сердце Кевина учащённо забилось, пульс бешено застучал в висках, а голова будто раскололась от острой, пронзительной боли. Кевин чуть не закричал...

Боль отпустила его так же внезапно, как и пришла к нему. Кевин украдкой вытер со лба испарину и покосился на архиепископа. Углублённый в собственные мысли, монсеньор Корунн МакКонн, видимо, не обратил внимания на его странное поведение.

Они как раз приблизились к пересечению коридоров, где их пути расходились. Кевин замедлил шаг.

— Ваше преосвященство, — сказал он. — Разрешите откланяться.

Архиепископ остановился и смерил его проницательным взглядом.

— Сын мой, я чувствую, что в вас сокрыто большое могущество, хотя вы сами ещё не осознаёте его. Наш юный король затеял опасное предприятие, и я не считаю себя вправе отговаривать его или же напротив — поощрять. Пообещайте мне, что послезавтра во время церемонии вы сделаете всё, что в ваших силах, дабы помочь ему.

— Обещаю, — сказал Кевин. — Я сделаю, что смогу.

— Тогда до встречи, мой герцог, — произнёс архиепископ, благословляя его. — Да хранит вас Господь.

Кевин проводил молодого владыку долгим взглядом. Сама личность архиепископа, который в свои годы достиг такого высокого положения, вызывала у Кевина живой интерес, а речи прелата и вовсе потрясли его. Почему-то Кевин был уверен, что догадка архиепископа относительно его происхождения верна. В тот момент, когда он ощутил боль, на него снизошло мгновенное озарение, подобное вспышке молнии во время грозы летней ночью. На какую-то долю секунды Кевин увидел, что скрывалось от него в кромешной тьме, но озарение длилось недостаточно долго, чтобы увиденное успело запечатлеться в памяти. Осталось лишь волнующее чувство чего-то необычайно знакомого, чего он на самом деле никогда не забывал, просто сейчас не мог вспомнить...

Наконец Кевин свернул в боковой коридор, ведущий в западное крыло дворца, и поднялся по лестнице на второй этаж, где расплагались личные апартаменты самых знатных вельмож королевства, в том числе и его. Открыв ключом дверь своих покоев, он вошёл внутрь, миновал пустую и тёмную переднюю и оказался в просторной прихожей, залитой сумрачным светом недавно взошедшей луны. Большое окно, выходившее на балкон, было задёрнуто полупрозрачной занавеской, на которой вырисовывался мужской силуэт.