Алексей Будников - Огниво Рассвета Страница 18

Капитан стражи, покончив судорожно смахивать с лица жар, открыл глаза. Заприметив развернувшуюся перед ним картину, он, захлебнувшись болезненным шипением и бранью, также окаменел, холодно взирая на меня.

— И что теперь? — обескуражено спросил Гамрольский. От его частого дыхания то и дело вздымались подпаленные усы. — Теперь ты начнешь задавать вопросы?

— У меня нет вопросов, — честно ответил я. — Но я был бы не прочь избавиться от наручей. Уж дюже жмут.

Альрет, пренебрежительно дернув щекой, встал, сорвал с пояса связку ключей, положил на столешницу, толкнул вперед.

— Ты не мог бы… — Я несильно пихнул захваченного стражника в спину, подпуская его поближе к столу. Тот, недовольно фыркнув, сгреб звенящие железки, протянул за плечо.

— Позволь попросить тебя еще об одной услуге.

Я приподнял руки, укладывая соединявшую наручи цепь на ключицу стражнику. Он, вняв моей просьбе, чуть повернул голову, касаясь неровно выбритым подбородком лезвия упиравшегося в шею кинжала. Подобрав нужный ключ, верзила с неохотой вставил его в черневшую на железе скважину, провернул. Раздался щелчок. Затем то же самое совершил и со вторым браслетом, когда я перекинул оружие в освобожденную руку, — еще щелчок. Оковы тут же рухнули на землю, гулко зазвенев.

— Благодарю, — язвительно ухмыльнулся я и со всей силы двинул стражнику конусовидным набалдашником по шее.

Детина, тихо всхлипнув, повалился с вмиг сделавшихся ватными ног.

Я блаженно потер избавившиеся от оков покрасневшие запястья.

— Неужели ты думаешь, что так легко отсюда выберешься? — капитан стражи продолжал стоять подле стола, показно, в сдающемся жесте, разведя руки в стороны. Как я мог заметить, оружия он при себе не носил. Во всяком случае, когда Альрет Гамрольский читал принесенную грамоту, мои глаза, сколько не бегали по его скрывавшим тело почти полностью латам, так и не смогли высмотреть даже мелкого, припасенного на всякий случай ножичка. Видимо, ступая к моему застенку, командир также не нашел резона вооружаться. Ему, значится, хватало и единственного, владевшего лишь кинжалом телохранителя… Не столь проницательным оказался славный Альрет Гамрольский, каким его рисовали в рассказах. — Снаружи тебя ожидает больше десятка обученных воинов. Собираешься в одиночку пробиться через них, а, разбойник?

— Польщен твоей заботой. — Я подступил к нему, прижал лезвием горло, уперев попятившегося капитана спиной в стену.

Его лицо пострадало от пламени не так сильно, как я ожидал. Даже ожогов толком не было, одни покраснения и выжженные без остатка брови. Никогда еще не доводилось видеть безбровых людей — весьма глупое зрелище. На расстоянии, в полутьме, Альрет вообще казался абсолютно не уязвленным танцевавшим на коже несколько секунд огнем. Но теперь-то мои глаза могли в полной мере оценить пускай скупые, но все же плоды этой яростной пляски.

Я запустил руку ему за поясницу, сорвал с ремня томившуюся там вторую связку ключей, поднял:

— Не подскажешь, который от нашей?

Капитан стражи зло скрипнул зубами. Любой другой на его месте не почурался бы харкнуть мне в лицо, но, видимо, командующий Альрет был не так воспитан. Он лишь молчал, исходя немым гневным жаром.

— Ладно, сам найду. — Я опустил связку, оглянулся на затворенную сосновую створку. — Много ль в соседних камерах арестантов?

— А тебе какое дело? — выдавил из себя Гамрольский.

— Да никакого, просто спросил… Что ты там говорил?.. — Сталь еще сильнее придавила на кожу. — Эти стены глухи, верно?

Я оторвал кинжал от его горла, но только ради того, чтобы мгновение спустя вонзить клинок в раскрытую, приставленную на высоте плеч тыльной стороной к стене ладонь, буквально пригвоздив ее к толстому камню подземелья. Альрет надрывно вскричал, чуть опускаясь на обессилевших ногах.

— Паскуда… — издал он сквозь зубы.

— Да, слышал уже.

Я отпустил рукоять и, глядя на поникшего капитана стражи, отступил назад к темничной двери. Принялся перебирать закорючками на кольце — фортуна мне явно благоволила. Уже второй ключ подошел, как влитой. Несколько сопровождавшихся гулкими щелчками поворотов в тяжелом замке — и створка податливо отворилась.

Подобрал с пола уголек, недолго его поразглядывал, кинул быстрый взгляд на Альрета:

— На вот, — Я кинул черный камешек ему под ноги, — брови подрисуй. А то негоже капитану стражи без бровей расхаживать.

Подгоняемый тихой бранью пытавшегося освободиться Гамрольского, я выступил в полумрак отдававшего гнилью коридора и запер за собой дверь. В переходе было пусто и безмолвно. Слева, шагах в тридцати, коридор упирался в тупик, справа же, в нескольких ярдах от меня, расположилась лестница наверх. Стражи здесь не оказалось — к чему сторожить заключенных у камер? Выход отсель все равно был один — там-то, верно, и собиралась вся охрана.

Вдоль каждой стены, на равном друг от друга расстоянии, тянулись одноликие, освещаемые скупым светом пары коридорных факелов, створки многочисленных камер. Не теряя времени я принялся, перебирая пальцами ключи, отворять их одну за другой. Этот процесс оказался весьма долгим, отмычки, в завидном большинстве, подбирались отнюдь не сразу. Что примечательно, прослышав щелчки в замочных скважинах, никто из заключенных даже не решался высунуть носа из узилищ, все также продолжая безропотно сидеть на своих скрипучих койках. Приходилось самолично открывать каждую камеру — благо, заполнены оказались не все — и поторапливать тосковавший в них люд. Подтолкнуть заключенных к бунту большого труда не составило, хотя смотрелись они достаточно безобидными, словно загнанные в угол щенята, да и по возрасту были около моего. По итогу я насчитал около дюжины — вполне достаточно, чтобы поднять на уши всю сторожку.

Когда мои новоиспеченные единомышленники примерно уяснили сочиненный мною план, заключавшийся, по сути, в одном слове: «бежать!», мы неровной вереницей двинулись вверх по лестнице. Клацнула открытая мною толстенная дверь, и толпа заключенных, с орами и улюлюканьем, ринулась в раскрытый проход. Я же оставался в тени, наблюдая за тем, как, роняя на своем пути пытавшихся схватить их стражников, узники, один за другим, выбегали на улицу. Пришлось ненадолго спрятаться за распахнутой внутрь дверью, когда один из тюремщиков решился спуститься вниз, дабы проверить все ли удрали. После этого сторожка опустела — наполнявшая ее стража без остатка бросилась следом за беглецами. А я тем временем в гордом одиночестве, накинув на голову капюшон, ступил наружу. Блюстителей порядка даже на улице след простыл — от окоема до окоема я не наблюдал ни единой алебарды или арбалета.