Кристофер Банч - Далекие Королевства Страница 18

Янош кивнул:

– Конечно, лучше всего жить честно здесь, и, кстати, особенно не утруждаясь. Я бы очень хотел верить, что так жить возможно. Все, что нам надо, – это оказаться в таком мире, где каждый добродетелен, как и ты сам. Я признаю, что не одобряю твое намерение отправиться на поиск торговой удачи на запад. Потому что я сужу тебя по себе.

– И что бы ты сделал на моем месте, друг мой Янош? Если бы вдруг чудесным образом превратился в Амальрика Антеро?

– Во-первых, я бы обеспечил постоянным доходом некоего Яноша Серый Плащ в знак снисхождения к его безумным мечтам. А затем я бы отправился на поиски торговой удачи. Но на восток. И если бы я остался в живых, то мое открытие не только бы сделало меня богатым и дало мне знания и могущество, превосходящие магию воскресителей, но и вселило бы в меня уверенность, что имя мое будут помнить отныне и до скончания веков.

– Ага, – сказал я, усмехнувшись. – Ты бы отправился на поиски Далеких Королевств.

– Вот именно.

Я рассмеялся, полагая, что именно этого он добивается своей шуткой. Но тут я увидел, что лицо его совершенно серьезно.

– Ты в самом деле полагаешь, что это место существует?

– Я не полагаю. Я знаю.

– О!

Мне стало неприятно. Такое же ощущение появлялось у меня, когда какой-нибудь ученый-наставник туманно говорил о знаниях, недоступных человеку, или когда мудрец начинал изощряться в красноречии перед пустоголовой проституткой.

В детстве я увлеченно слушал истории о таинственных Далеких Королевствах, расположенных далеко на востоке, за пределами изведанного. Большинство историй сходилось в том, что Королевства лежат за проливами Узкого моря, за мрачным Перечным побережьем, в землях, еще не нанесенных на карты. И если человек останется в живых, преодолев этот опасный и изматывающий путь, – в чем все сильно сомневались, поскольку мы были пигмеями по сравнению с героями древности, – то попадет он в страну сказочного богатства и чудес. Но я всегда считал Далекие Королевства, даже в детстве, вымыслом философов, мечтой простолюдинов, романтической балладой, сочиненной бардами. В прошлом, услыхав заявление, подобное тому, что высказал Янош, я бы просто вежливо улыбнулся, поболтал бы на эту тему немного, извинился и удалился восвояси – искать другого офицера к себе в компанию для открытия. Но теперь, решив жить честно, я стал откровеннее.

– Я, как и мой отец, да и как большинство образованных людей, всегда полагал, что Далекие Королевства – миф. Примерно такой же, как верование крестьян, в то, что раньше был золотой век, когда все мужчины были сказочными богатырями, женщины – девственницами, рожавшими детей, все были счастливы и тому подобное.

И тут Янош спросил:

– А что бы тебя могло убедить в том, что этот миф – реальность?

Эта его реплика внезапно пробудила во мне то, что я так старался забыть, – видение одноглазого человека у реки, ночной кошмар, терзавший меня с тех пор, как я встретил Мелину. Было такое ощущение, словно в этот прекрасный весенний день ударил мороз. Я с усилием отмахнулся от всего этого и задумался над вопросом Яноша.

– Даже и не знаю. Не собираюсь, подобно какому-нибудь схоласту, рассуждать на тему, кто кого себе представляет: человек ли бабочку, бабочка ли человека. Но я не верю больше в сказки. Они были и будут. А я хочу быть ближе к жизни.

– Я представлю три аргумента, но не в той последовательности, как учит нас логика, – отозвался Янош. – И начну с самого сногсшибательного. Вот. – Он снял с шеи тонкую цепочку и протянул ее мне. На цепочке висела маленькая сломанная фигурка танцующей девушки, с руками, вскинутыми над головой; возможно, в одной руке ее некогда развевался платок или шарф. Статуэтка была обломана у бедер. Должно быть, сделана она была из серебра или какого-нибудь полудрагоценного металла и сейчас здорово потускнела. Но сама работа мастера была отменной: лицо девушки дышало счастьем, и если бы у меня было с собой увеличительное стекло, мне кажется, я рассмотрел бы каждую черту лица или рук.

– Прекрасно, – наконец сказал я. – Но такую работу я могу найти в любой лавке наших ювелиров.

– А ты потрогай.

Я коснулся ее пальцем. И статуэтка ожила, сделавшись вдруг целой. Цепочка словно исчезла, и девушка пустилась в танец на невидимой воздушной сцене перед моими глазами. Исчезло тусклое серебро, показалась кожа цвета слоновой кости, с легким розовым оттенком; волосы ее оказались черными, полотняное платье – фиолетовым. Я отдернул палец, и вновь передо мной застыла грязноватая, потертая фигурка.

– Такого я еще не видел, да и не слышал о таком, – признал я.

– И никто в этих местах не видел подобного, – сказал Янош. – Я спрашивал у разных жрецов и воскресителей. И никто из них не знал заклинания, необходимого для этой безделушки. Один глупец даже заявил мне, что существование такой фигурки оскорбляет законы волшебства и, значит, это произведение черной магии. Он даже приказал отдать ее ему, чтобы он «очистил» фигурку. Я забрал ее и сказал, что если он кому-нибудь расскажет об этом, то будет иметь неприятности.

– А где ты ее взял?

– Отец подарил мне ее на мой первый день рождения. Тогда она еще не была сломана. Когда мне исполнилось шесть лет, он рассказал, откуда она взялась. Мать говорила, что статуэтка обошлась ему в трех военных коней, жеребцов, чьи родословные восходили к самому Лошадиному Богу.

– И твой отец сказал, что она – из Далеких Королевств? – догадался я.

– Да.

Я замолчал, вновь размышляя обо всех этих простонародных историях о таинственных восточных землях. О том, какие великие маги правят там и насколько сильны их заклинания. Об улицах, украшенных большими золотыми статуями. И вот пожалуйста, самое настоящее доказательство работы кудесника! Да какой-нибудь самый знаменитый воскреситель счел бы создание этой безделушки достижением всей своей жизни, какому нет равных.

– А позволь спросить, как же она сломалась?

– Сейчас не время для этой истории, – тихо сказал Янош.

Я не стал настаивать.

– Что ж, твое первое доказательство оказалось весомым, – сказал я, возвращая Яношу статуэтку. – Но чисто из упрямства я мог бы сказать: мало ли кудесников в мире. Не всех же мы знаем, особенно в не открытых нами землях. Да и в открытых наверняка есть еще могучие отшельники, живущие в лесах и на горах.

– Это так. Но я все же возражаю – нет кудесников такой мощи. Мои второй и третий аргументы не столь впечатляющи, и я не могу дать их тебе потрогать руками. Просто расскажу. Ты слышал, как меня называют ликантианином. Но я совсем не оттуда, хоть и прослужил там несколько лет. На самом же деле я происхожу из другой страны, из Валарои, что за Узким морем. Это страна высоких гор и узких долин. Мое родное местечко называется Кострома.