Хроники странного королевства. Вторжение. (Дилогия) - Панкеева Оксана Петровна Страница 19

– Не слишком ли много вопросов ты задаешь?

– Выберите тему для беседы сами. Возможно, у вас есть ко мне какие-либо вопросы?

– Есть, – злорадно ухмыльнулся наместник. – Например, подробный план твоего дворца и расположение охраны.

– Все это будет в вашем полном распоряжении, как только мы достигнем согласия по основному вопросу наших переговоров, – невозмутимо ответствовал Шеллар, и неясно было – то ли он не уловил издевательского подтекста вопроса, то ли ответ был настолько же издевательским. – И дворец, и охрана, и казна, и даже Камилла.

– Ты собираешься подарить мне одну из своих женщин? – Это действительно было смешно. Как будто не понимает, что они и так будут принадлежать наместнику Повелителя. Со всеми потрохами.

– Женщины у нас не являются собственностью. По крайней мере, незамужние. Они свободны выбирать себе любовника. Но готов спорить, что Камилла с Алисой повыдергают друг дружке все волосы за право пользоваться вашим расположением.

– И здесь корысть…

Презрение, которое пытался высказать Харган, получилось на удивление горьким.

– Простите, я полагал, что вас не интересуют их мотивы. Мне даже в голову не приходило, что вы нуждаетесь в чем-то большем, чем просто секс. Судя по тому, с какой легкостью и жестокостью вы насилуете и убиваете, трудно предположить, будто вас привлекают возвышенные чувства. Согласен, продажная любовь безнравственна. Но, на мой взгляд, все же нравственней, чем насилие.

– С чего ты взял, что меня беспокоит ваша нравственность?

– В таком случае с каких позиций вы осуждаете корысть?

– Мне противны трусы, предатели и корыстолюбцы. Не потому, что это «безнравственно», а потому, что вызывает отвращение лично у меня. По долгу службы мне приходится с ними общаться, использовать их, хвалить и поощрять. Но сколько бы ни уверял наставник, что они необходимы и полезны, мне все равно противно.

– Вы никогда не задумывались о причинах?

– Мне делать больше нечего, кроме как предаваться философским размышлениям.

– Я понимаю, на это может не хватать времени, но неужели у вас не было даже желания понять? Спросить у наставника, например, если вам столь неприятно анализировать собственные помыслы.

– У меня не возникало даже мысли, будто их надо зачем-то анализировать.

– И напрасно. Разбираясь в мотивах собственных поступков, начинаешь лучше понимать психологию других людей. Это очень полезно. Вот я, например, понимаю истоки вашей неприязни к трусам и предателям. Если желаете, могу объяснить. Кстати, затем вы можете спросить то же самое у наставника и сравнить, насколько совпадают наши суждения.

Харган отодвинул занавеску и выглянул в окошко. Карета только приближалась к городским воротам. Времени еще много.

– Это и вправду любопытно. Объясняй.

– Вы служите Повелителю с детства. Он сам воспитал вас, я не ошибаюсь? И воспитал именно для того, чтобы иметь верного, преданного последователя. Неудивительно, что наставник целенаправленно развивал в вас необходимые качества. Верность заложена у вас на уровне подсознания, любая мысль о том, чтобы предать того, кому вы служите, для вас кощунственна. Наставник никогда не платил вам денег за службу. Он платил любовью и пониманием, что несравненно ценнее. Ваши отношения всегда были выше низменных материальных расчетов. Вы служите бескорыстно, лишь из любви и уважения. Именно поэтому у вас вызывает резкое неприятие тот факт, что некоторые служат за деньги или иные блага и легко поменяют хозяина, если предложить им больше. Подозреваю, что слово «нравственность» никогда не звучало в ваших беседах с наставником, но все то, что он в вас воспитал, есть именно прочный моральный стержень, какой и должен быть у любого достойного человека.

– Действительно любопытно. Откуда такая уверенность?

Свет от факелов на воротах проник в окошко, на миг выдернув из темноты лицо разговорчивого короля. Улыбка его величества оказалась удивительно мягкой и грустной.

– Нас, младших принцев, воспитывали примерно так же. Долг, честь, преданность, благо государства, служба короне… Так же как и вы, мы служили честно и бескорыстно, и для нас было немыслимо брать взятки, красть из казны или как-либо иначе пренебрегать интересами короны ради собственных.

Болтун просто напрашивался на щелчок по носу, и Харган не удержался.

– А вот то, что ты делаешь сейчас, – как это согласуется со всеми высокими словами, что ты наговорил? Долг, честь, преданность – красиво звучит. А на деле ты сейчас сидишь передо мной, предлагаешь все, что я пожелаю, чтобы спасти свою шкуру и хоть толику власти, и разговариваешь при этом, как раб с господином.

– Все воспитанные люди так разговаривают друг с другом. Вы провели достаточно времени в этом мире, чтобы понять столь простой факт, так что не передергивайте. Если передо мной оказался невоспитанный собеседник, который хамит и обращается ко мне свысока, это не причина опускаться до его уровня. Что же касается всего остального… Объясняю в упрощенном виде. Что, по-вашему, есть долг короля?

– Тебе лучше знать, – огрызнулся Харган, поняв, что щелчок не удался, и вообще что-то не так, и непонятно, кто здесь вообще выше, а кто ниже…

– Возьмем, к примеру, ближайший случай – покойного герцога Гирранди. Теоретически все мои подданные, а дворяне в особенности, по мере сил и способностей должны служить короне. То есть мне, так как в настоящее время государственную власть символизирую именно я. Что делает наш общий знакомый? Предлагает вам свои услуги, чтобы с вашей помощью убить своего повелителя, которому присягал на верность, и получить власть или что там вы ему обещали. С юридической точки зрения мы квалифицируем это как государственную измену, статья первая, пункт «бин». С моральной – как предательство. Теперь возьмем меня. Кому, по-вашему, я служу?

– Как это – кому? Ты король. Ты не служишь, ты командуешь. Пока. Это намек на то, что если некому служить, то некого и предать? Словоблудие…

– Это у вас, может быть, каждый сам за себя и высший руководитель никому ничем не обязан. Вступая на трон, мы тоже присягаем. Тоже принимаем свой долг. И состоит он в том, чтобы заботиться обо всех своих подданных. Когда стране угрожает враг, я обязан их защитить, неважно, каким путем – военным или дипломатическим. Если бы у меня был реальный шанс уничтожить вас имеющимися силами, мы могли бы повоевать, но в данной ситуации военные действия приведут только к неоправданным жертвам. Если бы я переживал только за собственную шкуру, я бы давно собрал манатки и рванул на север, бросив своих подданных на милость завоевателей. Как раз это и было бы истинным предательством с моей стороны. Затевая с вами переговоры, я выполняю свой долг и предлагаю вам не «все, что пожелаете», а ряд разумных компромиссов, нацеленных на то, чтобы уберечь население королевства от истребления и разорения. Вам нужен смирный и работящий народ, который исправно платил бы вам налоги, повиновался вашим законам, посещал бы ваши храмы и молился вашему Повелителю. Чтобы этого добиться, вы без сомнений прибегнете к силовым методам, истребите часть населения и восстановите против себя оставшуюся. Как вы полагаете, насколько искренне будут молиться ваши новые подданные? Я же готов организовать необходимые реформы с минимальными потерями, что будет полезно и для вас, и для народа. Почему любой народ сопротивляется завоевателям? Потому что знает: если завоеватели победят – немедленно начнут грабить, насиловать, угонять в рабство и всячески унижать. Если же в стране по-тихому меняется власть, народ может этого попросту не заметить. Поворчит немного по поводу повышения налогов, посудачит и разбежится по домам. Политика для них – нечто абстрактное и далекое от жизни, а вот урожай тарбы, цены на скот и здоровье детей – это важно и существенно. Сопротивляться станут только радикально настроенные мистики, религиозные фанатики – словом, те, кого реформы заденут лично. Их будет немного.

– Все это, конечно, жутко умно звучит, только на кой нам так морочиться? Да не наплевать ли мне, насколько искренне они там будут молиться? Лишь бы покорялись и кланялись.