Упорядоченное (Сборник) - Перумов Ник Страница 19

Есть! Готово!

Вениамин поспешно вытащил перерезанный прут. Скорее, скорее, ещё скорее!

Ну должны же тут найтись хоть какие-то основополагающие, обобщающие труды! Всякая кафедра в Академии держала на полках не только самые передовые и последние работы, но и «классические монографии отцов-основателей». Здесь, само собой, была никакая не «таурмагистика», здесь, похоже, работали самые настоящие некромаги – и, более того, Вениамин знал, когда именно.

Профессор ди Фелипо скончался, будучи глубоким стариком, в собственной постели, окружённый скорбящими учениками и родственниками, ровно шестьдесят лет тому назад. Никаких указаний на то, что его «отправили на холод» или там хотя бы «экскоммуницировали» – совсем наоборот. Сразу же после смерти удостоили светостатуи на почётном месте, астромагию включили в программу…

Вениамин, конечно же, не мог утащить всё. Фолианты с дробящими мозг названиями типа «Кодификация воздействия Бросмана на управляемость нижних конечностей кадавров, полученных способом взрывного спаивания тканей, предварительно подвергнутых глубокому замораживанию» он оставлял на полках – ибо понятия не имел, ни что это за «воздействие Бросмана», ни что такое «спаивание тканей». Едва ли это относилось к принудительному потреблению оными тканями спиртных напитков.

Он прошёл по первому разу все полки, забывая о времени. За окном становилось всё светлее, когда Вениамин неожиданно для самого себя оказался лицом к лицу с той самой головой в банке.

Глаза затянуты бельмами, торчит уродливо выдающаяся вперёд полузвериная челюсть с внушительными клыками…

Не смотри, одёрнул себя Вениамин. Пока всё тихо – пользуйся этим, работай.

Где-то тут должны быть книжки. Обязательно должны, вдруг подумалось чародею.

Брови заспиртованной головы шевельнулись, и он едва не подскочил, инстинктивно схватившись за внушительный тесак, повешенный сегодня на пояс.

Фу-ты, фу-ты, ну-ка, хватит! Он с трудом перевёл дух, сердце бешено колотилось. Это просто уродливая заспиртованная голова. Если сопоставить интерьер сей «анатомички» и посетившее его видение, то вполне возможно, что именно на этом мраморном столе создание и подвергали вивисекции.

Голова вновь двинула бровями, передёрнулась, словно пытаясь выразить что-то давно атрофировавшимися лицевыми мышцами.

Невольно Вениамин тоже скосил глаза.

Ничего особенного, такие же книжные полки, заставленные пыльными фолиантами, как и везде в анатомичке. Здоровенные. И, кажется, совсем даже и не про некромагию…

Так, а это что такое? Тома как-то неровно вроде стоят?

Вениамин почти наугад сунул руку – и нащупал небольшое пространство в глубине. Два толстенных тома занимали всю полку, и меж них кто-то засунул к самой задней стенке что-то ещё…

Молодой маг вытянул это что-то на свет.

И не поверил собственным глазам.

«Ad Practicam Necromantiæ».

Чёрная кожа, красные буквы. За долгие годы краска должна была бы вытереться, поблёкнуть, но нет – ярко, сочно, словно вчера отрисовано.

– Попалась, голубушка, – выдохнул Вениамин. И, не удержавшись, трясущимися руками отомкнул тяжёлые бронзовые запоры на переплёте.

Тонкие листки, лучший папирус, раскатанный и растянутый, сделавшийся словно стрекозиное крыло. Особым образом обработанный: стрекозиное крыло, что прочнее воловьей кожи.

И мелкий почерк писца, неправдоподобно аккуратный, чёткий, разборчивый. И, конечно, всё на Высоком Наречии. На языке истинной магии и настоящей науки.

Introductio

De secretis necromantiæ finis est constituere inter se et mundos vitae propositum et vitae post-mortem…[5]

Шорох. Шорох за спиной; словно быстрые крысиные лапки пробежали по полу.

Начинается, подумал он. По спине дунул холодок, грудь сдавило.

Стой, спокойно! Ты, как-никак, ассоциат. Ты здесь уже побывал дважды и сумел вернуться назад. Ты не зря читал столько последние дни о неклассифицируемых манифестациях и правилах самообороны. Даже если оно прорвётся через круг – но нет, оно не прорвётся. Техники круга писаны кровью и кровью же проверены.

Вениамин осторожно скосил глаза. Пламя в масляной лампочке дрожало и трепетало, словно под ветром; шорохи и шевеления за спиной; а вот и знакомое шур-шур-бум.

Заскрипели двери. Что-то звякнуло в стороне окна – точно железная задвижка; и Вениамину сразу же вспомнилась странная небольшая дверца, на манер печной, что они с Алисандой видели, оказавшись тут впервые.

Шорох, шипение, перестук коготков.

Спина Вениамина покрывалась пóтом, несмотря на воцарившийся в «анатомичке» холод. Он не мог обернуться, так и застыл на корточках возле нижней полки.

Круг. Я же выстроил отпорные чары. Самые что ни на есть проверенные, именно на «неклассифицируемых манифестациях». Я ничего не добавлял – я…

Страх мешал думать, мысли путались. Затряслись руки.

Я не побегу, твердил он себе, как заведённый. Мы уже улепётывали дважды, дважды бросались наутёк – всё. Сегодня я остаюсь. Я же сам говорил Санди – они (кем бы эти они ни оказались) «просто пугают». Поэтому не оборачивайся, милсдарь ассоциат Вениамин Скорре. Твою спину защищает круг. Делай дело.

И он делал. Под аккомпанемент шуршаний, вздохов, шипений и шорохов, изо всех сил стараясь не смотреть назад (почему-то это казалось очень важным, а Вениамин уже привык доверять в такие моменты интуиции), он перебирал книги на пыльных полках. Методично, ничего не пропуская, одну за другой. Виски, лоб, спина, ладони – всё взмокло от пота, однако в мешке прибавлялось книг, а в записной книжке – названий. Из них порой тоже можно немало извлечь.

Кроме уже упомянутой Ad Practicam Necromantiæ, нашлись и другие книги, именно основополагающие.

«Начальные практики работы с кадаврами», «Основы практического зомбирования», «Анимированные конструкты от начала до конца». Их было немного, но они были.

«Некроэпизоотия – практическое наставление младому магу, долженствующему селян добрых оборонять» – видать, что-то совсем древнее, судя по архаичному стилю.

Туда, в мешок их все.

Так, мало-помалу, он вновь добрался до склянищи с заспиртованной головой.

Остановился, тяжело дыша. В блестящей поверхности ничего не отражалось – аудитория за его спиной была совершенно, девственно пуста.

А шорохи и шёпоты продолжались. И волоски на шее Вениамина вставали дыбом.

– Ты хотел мне помочь, – проговорил он вполголоса, глядя прямо в бельма на слепых глазах. – Ты показал, что случилось с тобой на этом столе, так? И помог найти книжку… и… это ведь был ди Фелипо, который сделал это с тобой?

Но голова уже не ответила – какие крохи сил и жизни оставались, были потрачены.

Судя по негодующему шороху, вернее, шорохам, за спиной Вениамина сплетались разом множество змей или шевелили-ворошили лапками полчища огромных тараканов пополам с крысами. Однако, кроме звуков, ничем иным они себя не проявляли, и молодой чародей приободрился. Пусть он не знает, что это такое, но отпорная черта держит.

Мешок наполнялся очень быстро. Теперь надлежало оттащить его к окну и там оставить. Аудитория надёжно перегорожена, аппарациям через отпорную черту не проникнуть, так что…

С душераздирающим скрипом – словно крик терзаемой жертвы – отворились створки. Ворвался порыв холодного ветра, словно из глубокого погреба, затхлого, воняющего плесенью.

Шур-шур-бум. Ударило в пол что-то тяжёлое, словно деревянный посох.

Вздрогнула уродливая башка в спиртовой банке, слепые глаза широко распахнулись. Застыли, узкие вертикальные зрачки стянулись в тонкие линии.

Десятки голосов вдруг зашептали, забормотали разом, но доносились они приглушённо, словно из дальней дали. Слов не разобрать, но чувствовалось в них одно – смертные ужас, тоска и мýка.

Вениамин вжался в книжные полки, крепко зажмурился. Не оборачивайся, не смотри. Это неважно. Важны лишь книги в твоём мешке, и их надо вынести отсюда.