Тёмные дни (СИ) - Михайлова Екатерина Страница 19

Корт тренировал «слепой бросок» уже много лет. Сам Мастер признавал, что Корт давно овладел им в совершенстве. Но что-то мешало ему двинуться дальше. Техника «живой мишени» не давалась. Это была следующая ступень после «слепого броска», но разница между ними была принципиальна.

Суть «слепого броска» заключалась в том, чтобы с закрытыми глазами из любого положения попадать в одну точку. Смысл «живой мишени» был в том, чтобы с закрытыми глазами из любого положения поражать движущуюся цель. Для этого было мало пространственной ориентации и идеального ощущения своего тела. Для этого надо было чувствовать весь мир вокруг.

Нараторн говорил, что у Корта давно есть все необходимые навыки для освоения новой техники. Ему мешает только он сам. Разум Корта постоянно находится в движении и застилает внутренний взор. «Твои глаза видят, но ты слеп. Твои уши слышат, но ты глух. Твой внутренний взор обращён только на самого себя. Успокой свой разум и сможешь увидеть мир вокруг».

Корт проделал дыхательную практику и принялся слушать.

Солнца палили нещадно. Пот непрерывными ручьями лил по телу. Там, где пробегали липкие струйки, кожа зудела и чесалась. Неприкрытая голова Корта накалилась, как горшок в солнечной печи. Плечи обжигало так, словно на кожу лили раскалённое масло.

Корт понимал, что такими темпами добьётся лишь того, что потеряет сознание. И перепуганному Утагиру снова придётся укрывать его своим телом и плача лизать лицо, пока Корт не вернётся из небытия. Надо накрыть голову и спрятаться в тени. Но Корт продолжал стоять.

Спустя ещё некоторое время мир вокруг начал расползаться, как куски старой ткани. Корта мутило. Перед глазами плавали красные и бурые круги, застилая пустыню. Скользкий от пота нож так и норовил выскользнуть из руки. И Корт направил остатки воли и сознания на то, чтобы удержать его в пальцах. Это было глупо. Земля под ногами закачалась. Пустыня кувыркнулась несколько раз, вызвав очередной приступ тошноты, и Корт упал. Мир погрузился в спасительную темноту.

Как бывает, когда человек находится на грани сознания, Корт не знал ни кто он, ни где он. Он даже не знал, кто такой «он». Рациональные категории распались на причудливые и бессмысленные образы. Ему казалось, что он парит в открытом космосе. Но тот космос не был чёрным и пустынным.

Он был бесконечно ярким и цветным. Он состоял из таких цветов, каких не мог увидеть человеческий глаз. Каких, возможно, вообще не существовало во Вселенной. И Корт или то, чем он был, подумал, что находится в какой-то другой, параллельной Вселенной. А перенесли его туда боги, которые на самом деле были существами из иного измерения.

Сознание возвращалось урывками. Сначала он ощутил шершавый песок под пальцами, горячий и мягкий. Если бы захотел, Корт мог бы прикоснуться к каждой песчинке. Не только к тем, что были на поверхности, но и ко всей толще песка, что покрывал каменную мантию планеты. Корт думал, что мог бы пересчитать их все, но это было бы таким долгим и нудным занятием, что он невольно улыбнулся этой глупой мысли.

Потом вернулось обоняние. Песок пах солнцем и солью, дикими травами, что когда-то росли на нём, и сухой кожей песчаных змей и ящериц. Ещё Корт ощущал запахи шерсти и пота от своего хилта, еле уловимый запах рук Леды, исходивший от старого куска ткани, служившего Корту подстилкой. Запахи дома и пустыни смешивались и переплетались, создавая непередаваемый флёр, лёгкой бахромой наброшенный на мир.

Дальше был слух. Корт слышал биение подземных источников и шуршание ящериц в своих норах. Ветер сдувал верхушки барханов и, будто шепча, песчинки скатывались вниз. Где-то вдалеке топали лапы Утагиру.

Последним вернулось зрение. Корт увидел неспешное перемещение песка и лёгкое движение воздуха. Увидел жар, поднимающийся от раскалённой земли и прохладу тени под пологом. Он видел, как из норы глубоко под землёй на поверхность выбралась маленькая бурая ящерка. Она повела головой с широко посаженными глазами и лизнула языком песок. Ящерка выбрала направление на северо-восток и резво побежала, шурша лапками по песку и оставляя за собой небольшой зигзаг следа.

Корт приподнялся на локте и метнул нож.

Затем он открыл глаза.

Корт поднялся и отряхнул штаны. Лёгкий ветерок уже забросал его горстями песка. Корт выбрал направление и зашагал прочь от своего убежища.

В двадцати шагах на песке он нашёл игольчатую ящерицу, пронзённую ножом. В этот момент Корт понял, что должен делать.

Спустя три дня после ухода, он вернулся домой.

***

Корт клялся себе, что этот раз точно будет последним. И что в этот раз он не проиграет. Глубоко вздохнув, он откинул уже знакомый полог.

На этот раз Гвирн был не один. Он и ещё трое атлургов что-то горячо обсуждали, собравшись вокруг стола. Как много раз делал и Корт со своими людьми. От воспоминаний в груди кольнуло. При виде Корта атлурги резко замолчали.

— Корт. Вот так сюрприз, — холодно отчеканил Гвирн. — Вот уж кого точно не ожидал увидеть. Теперь-то.

Мужчины заулыбались. Один закашлял в кулак, скрывая смешок.

— Гвирн. У меня есть к тебе предложение. Я хочу заключить сделку. Поверь, тебе понравится, — на этот раз мягко улыбнулся Корт. Он склонил голову набок в ожидании.

Гвирн мгновенно оценил его настрой и принял решение.

— Все. Выйдете. Мне с Кортом надо поговорить.

***

Не прошло и недели с прошлого Утегатола, как собрался новый. Обычно народ собирался на сход не чаще нескольких раз в год. Но в последние месяцы ничто не было обычным. Как и сейчас. Никто не знал, в чём причина, но все знали, что этот Утегатол собрали Гвирн с Кортом. Вместе. Это обещало быть чем-то особенным. Поэтому весь город растревоженным ульем снова гудел под сводами Зала Кутх.

На этот раз под Помостом Кангов не было ни Совета, ни глашатая. Перед народом бок-о-бок стояли двое.

Корт заговорил первым.

— Я знаю, что вы удивлены. И что я потерял ваше доверие. Но я всё же выступлю ещё раз, потому что то, что я скажу, изменит судьбу Утегата. Мы с Гвирном собрали сегодняшний Утегатол, потому что пришли к согласию относительно того, что будет лучше для народа.

Корт выдержал паузу. Нашёл взглядом Леду. Она стояла, заломив руки, как всегда, впереди, чтобы он мог её видеть. Леда не знала, что он хочет сказать. Как и никто другой. И у этого была причина.

— Сегодня я, Корт — изгой, ругат и атлург — отрекаюсь от борьбы за власть. Я всецело признаю Гвирна Кангом над собой и над народом.

Корт замолчал. В Зале царила ледяная тишина. Заговорил Гвирн.

— С выходом Корта из борьбы у меня не остаётся других соперников. А потому, если народ и Совет дадут согласие, я стану следующим Кангом Утегата.

Гвирн поднял руки. И, словно это была команда, атлурги разразились возгласами одобрения. После нескольких минут хаотических криков, один за другим в воздух начали взмывать кулаки. Очень скоро вся масса людей хором скандировала одно слово, вскинув вверх руки и топая ногами:

— Канг! Канг! Канг!

Это звучало, словно призыв к бою. Корта проняла дрожь. Да и Гвирна, несмотря на невозмутимый вид, должно быть, пробирал озноб. Стать предводителем такой силы — это могло стать мечтой и делом всей жизни. Сейчас Корт наконец-то понял это. За обладание такой мощью можно было убивать и умирать.

Спустя несколько минут Гвирн снова поднял руки. Атлурги затихли. После грохота сотен ног, казалось, зал до сих пор дрожит. В голове стоял гул.

— Братья! — крикнул Гвирн. — Пусть церемония назначения Кангом ещё не проведена, но ваша реакция означает для меня, что вы меня уже избрали. И потому, в качестве следующего Канга Утегата, я хочу озвучить своё первое решение. Вы позволите мне это сделать?

— Да!

— Говори!

— Ты наш Канг!

— Хорошо. — Гвирн улыбнулся одними уголками губ. — Тогда вот моё слово. В качестве жеста примирения, принимая капитуляцию Корта, я разрешаю ему собрать отряд добровольцев, если таковые найдутся, и отправиться в Город-за-Стеной.