Маргит Сандему - Кровавая месть Страница 19

Виллему сбросили на земляной пол, покрепче связали руки, хлопнули дверью.

Пошевелив пальцами, она немного высвободила их — и сорвала с глаз повязку, вытащила изо рта кляп. Отплевываясь и фыркая, она принялась озираться по сторонам.

В помещении было темно, но вверху, на стене, было два маленьких окошка, закрытых решеткой, через которую все-таки проникал свет.

Больше она ничего не увидела.

Единственной ее мыслью было то, что она доставила огорчения отцу и матери. И на этот раз она действительно была не виновата. Хотя это было слабым утешением.

Или все-таки в этом была ее вина? Разве не чувствовала она угрызения совести? Разве не чувствовала себя виноватой в том, что однажды наделала глупостей, за которые теперь приходится расплачиваться? Разве все то, что она пережила в последнее время, все эти нападения и необъяснимые несчастные случаи, разве они не имеют отношения к прошлому?

Внезапно она замерла: она была не одна! Кто-то дышал в темноте, в том углу, куда не падал свет.

Ее первоначальный страх сменился беспокойным сознанием того, что если кто-то здесь есть, то его постигла та же участь, что и ее.

Глаза ее пока еще не привыкли к темноте.

— Здесь кто-нибудь есть? — дрожащим голосом спросила она.

— Боже мой, женщина… — прошептал в ответ голос. Кто-то приблизился к ней.

— Бедняжка, что Вы делаете здесь? — спросил голос. — Вы же такая молодая. Совсем девочка!

— Вы видите меня? — удивленно спросила она. Она не испугалась этого голоса, он был дружелюбным и цивилизованным.

— Почти так же ясно, как днем. Скоро и Вы так будете видеть. Как Вы сюда попали?

— Собственно говоря, я не знаю. Меня долгое время преследовал кто-то, желая мне зла. А сегодня они схватили меня.

— Ваша одежда и Ваша речь свидетельствуют о том, что Вы из хорошей семьи. Но это меня не удивляет: наши враги совершенно неразборчивы.

Ее голос был по-прежнему неуверенным и дрожащим.

— Не знаю, должны ли мы представиться друг другу… Ситуация несколько необычна.

Его ответ показался ей шутливым:

— Вы правы, подождем пока с формальностями.

— Почему Вы говорите так тихо, так таинственно?

— Так надо. У этих стен есть уши. И более того.

— Да, — ответила она, непроизвольно переходя на шепот. — За нами могут наблюдать.

— Уже наблюдают. Те, кому нравятся чужие страдания.

— Буду иметь в виду.

Она невольно содрогнулась, хотя и пыталась держаться спокойно и мужественно. Этот человек представлялся ей исключительно в положительном свете.

— Вы здесь… уже давно? — спросила она, страшась услышать ответ.

— Можно ли сосчитать время? — с горечью ответил он. — Зима и весна… да, уже пошел второй год…

— Совершенно один?

— Нет, теперь нас здесь трое. Но тот, другой, спит.

Он произнес это с оттенком облегчения.

— Один из Ваших друзей?

— Вовсе нет. Это сумасшедший, которого они посадили сюда, чтобы помучить меня. Безумец, опасный для окружающих.

— Весьма прискорбно, — сухо ответила она.

— Да. Как он поведет себя теперь, я просто затрудняюсь сказать.

Некоторое время она молчала, тревожно глотая слюну. Но потом собралась с мыслями и сказала:

— Но Вашему голосу трудно понять, молодой Вы или старый.

Он усмехнулся.

— Мне сорок два года, и я не знаю, на каком месте возрастной шкалы это находится.

Она смущенно засмеялась и не стала расспрашивать об этом дальше.

— Я рада, что Вы здесь, — сказала она. — Мне теперь не так страшно.

— А у меня создалось впечатление, что Вы и не испугались. Но, скажите, мы не виделись раньше? Простите за нескромность.

Он осторожно взял ее за подбородок и приблизил ее лицо к свету.

— Да, мы встречались, — сказал он. — Но я не помню, где.

Она тоже пыталась рассмотреть его в темноте, но ей это пока не удавалось.

— Скажите мне, как Вас зовут, — прошептал он.

— Виллему дочь Калеба.

— Это имя мне знакомо! Но в связи с чем?..

— А Вас как зовут?

— Эйнар Скактавл.

— Это имя говорит мне только о том, что Вы — дворянин. Законный норвежский дворянин знатного рода.

— Теперь все это обесценилось, но род наш был могуч, это так.

Он принялся размышлять вслух:

— Виллему… тогда я ответил так: «Думаю, что это мужское имя». Было темно, шел дождь со снегом, когда я встретил Вас Виллему? Вы были больны и устали, но Вы были столь же привлекательны, что и теперь. У Вас был…

Он быстро вскинул голову.

— Конечно! Тубренн! Вы были Меретой. Я был точильщиком.

— Значит, Вы? — воскликнула Виллему. — Значит, мы друзья?

— Это в самом деле так! — ответил он, явно тронутый ее словами. — Дорогая Мерета, или я буду говорить, Виллему, как я рад снова увидеть Вас!

На глазах у него появились слезы радости. Они оба пережили мгновенье грустной радости. Потом она сказала:

— Но скажите: кто наши враги?

— Я знаю только своих. Это судья из Энга, а также его ближайший друг и защитник: они покрывают друг друга, живут в одном и том же округе и видятся ежедневно. У того и у другого нет больше друзей, так что они нуждаются друг в друге.

Виллему ответила шепотом:

— Это не Вы возглавляли бунт?

— Да, это я. Во всяком случае, меня выбрали королем Норвегии на случай, если Гюльденлеве скажет «нет». Во мне течет королевская кровь, я из старинного норвежского королевского рода. После неудавшегося бунта я намеревался уехать в Швецию. Но мне не удалось уехать далеко: я попался в сети этих фанатиков, и с тех пор им доставляет радость мучить меня. Но рано или поздно им это надоест, и тогда мне конец.

Виллему сочувственно вздохнула.

— Вы очень измучены?

— С одной стороны, да. Если раны мои кое-как зажили, то душевные пытки доставляют гораздо больше мучений: жить с сумасшедшим, который спит вон в том углу. Это отнимает столько душевных сил!

— Я смогу найти к нему подход.

— Я сделаю все, чтобы избавить вас от приближений этого скота, — сказал Скактавл. — Он видит в темноте так же хорошо, как и я, так что он Вас быстро обнаружит, но мы попробуем держать его на расстоянии.

Опустив голову, она спросила:

— Как Вы думаете, сколько они собираются продержать меня здесь?

— Это зависит от того, что Вы им сделали…

— Я встречала более глупых и жестоких людей, но я не понимаю, почему судья так возненавидел меня. Я понимаю, что сегодняшнее нападение на меня не было случайным: это по воле судьи меня доставили сюда и заперли здесь — он знал, что делает.

— Возможно, Вы сделали что-то такое, что не понравилось его другу?

— Кто же это такой, его друг?

Помедлив с ответом, Скактавл прошептал:

— Я никогда не видел его. Только слышал, как судья говорил: «Моему другу не нравится то или это». Судя по всему, это может быть какой-то местный зажиточный хозяин.