Елена Прудникова - Мост через огненную реку Страница 19

– Младшим ординарцем у отца, – отозвался Энтони, – затем вестовым у старшего брата. Кстати, он был вашим тезкой, его тоже звали Теодор. Терри долго служил у отца, ему пришлось труднее, отец у нас был суровым, ну, а мне повезло…

– Терри… Странное сокращение, я такого не слышал, – слегка удивился Гален.

– Обычное в Трогармарке, – пожал плечами Бейсингем. – Шарф лейтенанта я получил в пятнадцать лет. Если бы отец был жив, его бы так рано не дали, он бы не позволил. Но я к тому времени остался один, так что пришлось за всю семью отдуваться…

– А я начинал денщиком, – отозвался Гален, – потом младшим ординарцем. Вино наливать, мундир подавать, сапоги чистить… Затем был вестовым, порученцем. К шестнадцати годам отец разглядел во мне способности военачальника и принялся обучать всерьез. Мороки со мной, действительно, было много, и не только из-за характера. Чтобы узаконить меня, он добился аудиенции у вдовствующей королевы, а чтобы мне дали дворянство и чин, сам главнокомандующий просил об этом короля… Нет, я на отца не в обиде, он сделал куда больше, чем мог бы, хотя когда я начал это понимать, времени на благодарность уже не оставалось. Мне было двадцать два года, когда отец погиб – глупо, от шальной пули. К тому времени я уже был капитаном – мы все время с кем-то воевали, по мелочам, но постоянно, вы же знаете, на войне чины идут быстро. А к двадцати пяти годам я был уже полковником.

Он замолчал, глядя на реку.

– Хорошая карьера, – сказал Бейсингем. – Отчего же вы уехали из Ваграу?

– По-видимому, из-за дурного характера. Как-то раз мы участвовали в одной кампании… Сцепились с Торненским княжеством из-за пограничного междуречья. Нам помогали два полка ориньянской кавалерии, ими командовал генерал Овертон, слышали о таком?

– И даже видел. Полководец средний, но человек хороший.

– Да, именно так. Командовал кампанией племянник короля, ну, а руководил всем я. Так уже не раз бывало, но в те разы не было Овертона. Я-то знал свое место, а вот он моего места не знал, для него важно только одно: как ты воюешь… В общем, кампанию мы выиграли, вернулись домой. Как водится, торжественная встреча, награждение, командующий получил орден, меня наградили двухгодичным жалованьем… Потом был прием во дворце. Много вина, много красивых слов, тосты за всех генералов… Все знали, кто на самом деле как воевал, но вам не хуже меня известно, что об этом говорить не принято. И тут Овертон предложил тост за меня. Он как-то очень хорошо сказал… я сейчас не помню… о том, что успехом кампании они обязаны молодому офицеру, который… Ну, в общем, не суть… А у нас есть такой обычай: если заздравный тост правильный, то есть ничего неположенного не допущено, то пьют до дна. А если что-нибудь не так, отпивают глоток, и все на этом.

– У нас тоже так, – сказал Бейсингем.

– Значит, вам особо объяснять не надо. Когда Овертон произнес тост, король приподнял бровь, так иронически… отпил глоток и поставил бокал. И все остальные тоже. Надо было видеть генерала – он забыл, как дышать. И тут ему кто-то услужливо так объясняет, что в Ваграу не принято пить заздравный тост за бастарда. Даже не шепчет, говорит в голос, как будто не видит, что я рядом стою и все слышу…

Гален перевел дыхание и снова рванул галопом, но тут же осадил коня.

– Знаете, почему я не ношу перчаток? Когда я получил первый чин, я был совсем мальчишкой, и у меня сразу появилось множество приятелей. Мы служили вместе, кутили, по бабам бегали… Но никто из них никогда не приветствовал меня рукопожатием. Дружба дружбой, а обычай обычаем. Не принято у нас, чтобы дворянин пожимал руку бастарду. А когда я приехал в столицу, один из друзей отца посоветовал этот трюк: самому показать, что о рукопожатии речи быть не может. Он-то что имел в виду? Чтобы я не ставил тех, кто со мной общается, в двусмысленное положение, не создавал неловкости. А мне казалось, что так – менее унизительно. Дураком был, конечно… Все хотел найти брод через огненную реку…

– Что найти? – не понял Энтони.

– Искать брод через огненную реку – так у нас говорят о человеке, который пытается что-то сделать там, где ничего сделать нельзя. Но место свое я все же знал, и открыто пощечин мне не давали, эта была первой.

– Что сказал Овертон?

– Не знаю… Я не выдержал, ушел, хотя надо было остаться и сделать вид, будто ничего не произошло. Но не смог… Не знаю, что он сказал, что ему сказали… но на следующий день он пришел ко мне. Он ни словом не упомянул про этот проклятый прием, просто предложил перейти к ним на службу, в том же чине. Я согласился. Год прослужил в Ориньяне, потом Овертон порекомендовал меня тайскому шаху, который как раз затеял большую войну. Через полгода я стал командующим его армией, а еще через четыре месяца мы победили. Шах войско распустил, а со мной честно расплатился и передал своему союзнику. Так дальше и пошло. Я стал генералом-наемником, а поскольку никогда не проигрывал, то очень дорогим наемником. В общем-то, оно и неплохо – что мне делать в Ваграу…

Гален замолчал, искоса посмотрел на Бейсингема, потом снова на реку. Энтони придержал вырвавшуюся было вперед Марион, теперь лошади снова шли голова в голову. Надо что-то ответить, он ждет… Жалеет уже, что так разговорился, ох как жалеет… Да, все, действительно, просто. Забыли они в Трогармарке, какими бывают сословные границы, спасибо за то королю Трогару. Эх, не было его, герцога Оверхилла, на том приеме! Он бы им показал, как переправляться через такие речки!

Гален еще сдержал коня, и Бейсингем сделал то же самое.

– Вы что-то хотите сказать? – настороженно спросил цыган.

– Нет. Просто уж очень вы чувствительны, генерал. Вы меня своими перчатками прямо-таки напугали, не знаю, как и вести себя… Если я вырвусь вперед, вы, пожалуй, воспримете это, как оскорбление…

Прежде чем рыжий конь снова сорвался в галоп, Энтони схватил его под уздцы и засмеялся прямо в бешеные темные глаза Галена.

– Вот это я и имел в виду. Теодор, если вы будете принимать близко к сердцу выходки каждого идиота, к сорока годам у вас начнут дрожать руки. Да не рвите вы повод! Я, между прочим, вас честно выслушал, и рассчитываю на такое же отношение…

Он легонько потрепал по шее рыжего и поднял глаза: Гален притих, смотрел внимательно. Бейсингем выпустил поводья.

– Дайте уж и мне объясниться! Вы сегодня столько раз повторили, что знаете свое место… Так позвольте сказать: мне на это наплевать! Я даже лошадей и собак выбираю не по родословной. Могу себе это позволить…

Энтони сделал паузу и принялся медленно, палец за пальцем, снимать перчатку:

– Я, знаете ли, часто убеждался, что люди замечают у других лишь те изъяны, которые имеют у себя. Мое происхождение безупречно, и генеалогией я не интересуюсь. Но и с чьими бы то ни было переживаниями по этому поводу носиться тоже не собираюсь. Если вас устраивает такой подход к вашим бедам, вот вам моя рука! Нет – значит, нет…