Кристи Голден - Рождение Орды Страница 19

Смерть Кашур стала лишь первым горем, постигшим клан Северного Волка между равноденствиями. Погиб их вождь, Гарад. Обманчиво ясным летним днем охотничья партия натолкнулась на трех огров с их чудовищным повелителем, гронном. Огры глупы, но очень свирепы, а гронн — искусный, коварный враг. Орки победили, но заплатили тяжкую цену. Вопреки усилиям лекарей, и Гарад, и еще несколько орков скончались в тот черный день.

Но с горечью потери вождя — уважаемого и ценимого Нер'зулом — пришла и радость видеть новую молодую силу, получившую предназначенное. Кашур хорошо отзывалась о молодом Дуротане, и, судя по всему, из него выйдет неплохой вождь. Нер'зул был на церемонии именования вождя и заметил симпатичную, весьма свирепую с виду девушку, поглядывавшую на Дуротана с интересом куда большим, чем прочие сородичи.

Несомненно, к следующему Кош'харгу прелестная Дрека станет супругой нового вождя Северных Волков.

Вздохнул, перебирая картины в памяти, пока в глаза лился роскошный свет заката. Эх, годы…

приходят, уходят, приносят благословения — и требуют платы.

Все, пора возвращаться к хижине, где долго жил со своей подругой Рулькан. Уже несколько лет тому назад она ушла к предкам. Теперь приходила время от времени — не делиться мудростью, но наполнять сердце нежностью, раскрывая его для чужих печалей и горестей. Так скучно без ее порывистого смеха, ее тепла рядом ночной порой.

Возможно, этой ночью она придет в снах…

Приготовил снадобье, напевая вполголоса, выпил. Зелье не вызывало видений — предки явят себя, лишь если захотят. Временами являлись вовсе неожиданно и в самых неподходящих местах. Но за много лет он узнал: есть травы, открывающие душу спящего, и если спящий одарен способностью видеть духов, поутру он яснее помнит привидевшееся.

Нер'зул закрыл глаза, засыпая, и тут же снова открыл их, уже в яви сна. Вместе с возлюбленной Рулькан он стоял на вершине горы. Сперва подумал: смотрят вместе на закат, но понял вдруг — солнце не опускается в ночную дрему, напротив, сейчас рассвет, изукрасивший небо пышными красками, яркими оттенками алого, пунцового, кровавого, будоражащими, а не успокаивающими и умиротворяющими. И сердце старого шамана забилось учащенно.

Рулькан повернулась к нему, улыбаясь, и заговорила — впервые с тех пор, как вдохнула в последний раз воздух мира живых.

— Нер'зул, мой супруг, это начало нового.

Он охнул, вздрогнув, в груди защемило от любви, от нежности. Душу затопило радостное возбуждение, рожденное удивительными красками рассвета.

— Начало нового?

— Ты хорошо вел наших охотников, но теперь настало время найти корни, углубить старые тропы и протоптать их дальше — ради блага всех орков.

Неловкая мысль, почти подозрение, вдруг родилась. Рулькан не была шаманом, не была вождем. Была просто Рулькан — и этого Нер'зулу хватало с лихвой. Отчего ж она, никогда не повелевавшая в жизни, вдруг заговорила столь властно?

Но, разозленный своим же неверием, Нер'зул подозрение отогнал. Ведь он пока еще не дух, а всего лишь кровь и плоть. Он понимал суть и повадки духов лучше прочих, но знал: не понимает еще очень, очень многого и не поймет, пока не станет духом сам. В самом деле, почему бы Рулькан не вещать от имени всех предков?

— Я готов слушать.

— Я знала: ты послушаешь, — сказала она, улыбаясь. — Впереди у орков трудные, опасные времена. Раньше мы сходились вместе лишь на Кош'харг. Чтобы выжить, оркам нельзя быть настолько разобщенными.

Рулькан посмотрела на рассветное солнце — грустно, задумчиво. Старому шаману так захотелось обнять ее, утешить, чтоб она рассказала, поделилась печалью — как всегда при жизни. Но теперь он не в силах ни прикоснуться к ней, ни заставить говорить. Поэтому сидел молча, упиваясь ее красотой, изнемогая от желания услышать ее голос.

— На лице этого мира есть грязь, — сказала она спокойно. — Ее нужно убрать.

— Скажи, что это, и я исполню, — ревностно поклялся Нер'зул. — Я всегда чтил заветы предков.

Она повернулась, отыскивая его взгляд, а за спиной все ярче разгоралось восходящее солнце.

— Когда грязь исчезнет, наш народ станет еще величественней и горделивее, станет сильным, овладеет новым могуществом. Мир ляжет к нашим ногам. И ты, Нер'зул, поведешь народ.

Прозвучало в ее голосе странное, отчего больно вздрогнуло сердце старика. Ведь он и так был могуществен. Его клан — клан Призрачной Луны — уважал шамана так, что чуть не боготворил. Он считался главнейшим из орков, вождем вождей — по сути, если и не по имени. Но в сердце всколыхнулось желание власти еще большей. Всколыхнулся и страх — темный, стыдный, но его можно и должно было преодолеть.

— И что же за грязь, что за угрозу нужно уничтожить, прежде чем орки завладеют причитающимся им по праву?

Рулькан рассказала.

— И что это значит? — спросил Дуротан за трапезой, разделенный с двумя, которым доверял больше всего: Дрекой, невестой, после церемонии на будущее полнолуние — женой, и Дрек'Таром, новым главным шаманом клана.

Дуротан вместе со всеми оплакал смерть Кашур. Но чувствовал нутром: в этот день она и хотела умереть, хотела хорошей смерти. Ее не хватало клану — но Дрек'Тар скоро зарекомендовал себя достойным преемником. Не поддаваясь горю, участвовал в охотах, возглавляя шаманов клана. Кашур бы гордилась им. Теперь все трое вкушали трапезу в шатре Дуротанова отца, павшего в битве с ограми и гронном и оставившего сыну власть над племенем.

Дуротан озадачился письмом, что принес тощий, измученный гонец на тощем, измученном черном волке. Перечитывал снова и снова, поедая кашу из крови и разваренных зерен.

Шаман Нер'зул приветствует Дуротана, вождя клана Северного Волка. Предки принесли мне известие, касающееся всех орков, а не только моего клана. На двенадцатый день этой луны я хочу говорить со всеми вождями кланов и всеми главными шаманами. Идите к подножию священной горы, о еде и питье позабочусь я. Если не придете, я приму это как знак безразличия к судьбе нашего народа и поступлю соответственно. Прости мне мой тон, но дело исключительной важности. Пришли ответ с моим гонцом.

Дуротан заставил гонца ждать, пока обсуждали письмо. Гонец злился, но все же согласился подождать немного. Возможно, аромат свежесваренной каши, плывший от большого котла, помог убедить его.

— И я не понимаю, — признался Дрек'Тар. — Видно, Нер'зул считает дело крайне важным. Подобное никогда не случалось вне Кош'харга. Главный шаман всегда созывает шаманов, чтоб и предки, буде кто пожелает, смогли участвовать в совете мудрейших. Но такое происходит лишь на Кош'харге. И я никогда не слыхал, чтоб кто-нибудь созывал вождей. Но я знаю Нер'зула всю мою жизнь. Он могучий и мудрый. Если уж предки решат рассказать об угрозе для всех нас, несомненно, говорить они будут через него.