С. Алесько - О людях и нелюдях Страница 19

— Отдай! — кошак выхватил у девушки вырванный корень, поднес к лицу и судорожно втянул воздух. — Хороша! Зрелая, душистая… — отцепил от пояса фляжку, быстро смыл землю и откусил кусок буроватого корневища.

— Стой! — наполовину раздевшийся Дрозд отнял у приятеля остатки. — Не сейчас, давай сначала накопаем.

— Да зачем вам? — не отставала Винка.

— Виночка, кошаки эту травку для поднятия настроения употребляют, — пояснил ухмыляющийся Дрозд. — И очень ценят. За один корешок можно неплохие деньги выручить, особенно в большом городе вроде Надреченска. Так что помогай, ладно? Тогда и тебе что-нибудь перепадет.

— Так и быть, перепадет, — промурлыкал жующий Вьюн, по физиономии которого разливалось выражение несказанного блаженства. — Особенно если нижнюю рубашку дашь, чтоб травушку туда сложить.

— Нет, рубашку не дам, — замотала головой девушка. — Она у меня единственная. Возьми свою сменную, я знаю, Осинница тебе подарила.

— У-у, жадина! Припомню, когда выручку делить будем. Дро-озд, — капризно затянул Вьюн. — Уступи рубаху, а? У тебя ведь тоже две.

— Ага, щас, — парень уже сидел на земле, собираясь перекидываться. — Свою бери.

— Мои хорошие, тонкие, а у тебя обычные, холщовые. Ну чего жмешься? В городе тебе хоть полдюжины купим, когда валерьку продадим. Дай, а?

— Угораздил Клыкастый с тобой связаться, — махнул рукой Дрозд. — С такими замашками и манерами тебе бы найти вдовицу преклонных лет или старую деву. Они б тебя обхаживали и все капризы выполняли. Бери, только отстань!

— Спасибо! Настоящий друг! Ну, давай, давай, перекидывайся!

Винка, глядя на кошака, только диву давалась. Наглость рыжего по-прежнему не ведала границ.

Вдруг в зарослях валерьки послышался шорох, а через мгновение показалась чумазая мордашка мальчишки лет десяти. Он с опаской взглянул на Винку, а, увидев корчившегося на земле получеловека-полупса заверещал в голос:

— Оборотни! Здесь оборотни! — и исчез.

Вьюн, воспаривший в полуденные кущи от одного вида вожделенной «травушки», да еще и пожевавший чудесного корешка, даже головы не повернул. Винка вскочила, беспокоясь за Дрозда, но тот уже закончил оборот и гавкнул, глядя на девушку. Мол, не волнуйся. Она, тем не менее, настороженно прислушивалась. В зарослях шуршало, раздавались детские голоса. Наверное, поблизости селение, и мальчишки пришли сюда поиграть или даже накопать по чьей-нибудь просьбе валерьего корня. Только бы ребятня не привела взрослых…

Дрозда появление посторонних, казалось, совершенно не заботило. Он легонько прихватил Вьюна за ухо, и, когда тот выглянул из своих личных полуденных кущ, гавкнул, и кивнул на котомку.

— Чего? А, мешок из рубахи сделать. Сейчас. Ты копай, копай.

Дрозд отошел в заросли, и вскоре оттуда полетели комья земли и выдранные с корнем растения. Винка принялась обламывать хрупкие стебли и отряхивать от грязи ценный товар. А когда кошак завязал ворот рубахи, начала складывать добычу в импровизированный мешок. Вьюн, несколько очнувшийся от блаженного дурмана, помогал ей.

Споро работая втроем, они, наконец, набили рубаху, включая рукава, и кошак как следует завязал ее. Над местом стоянки висел острый запах валерьего корня и разрытой сырой земли. Усилившийся дождик смывал грязь с разбросанных кругом стеблей валерьки.

Дрозд отряхнулся по-собачьи и принялся перекидываться.

— Ну, вот, все руки в земле, — вздохнул он, вставая. — Вьюн, полей из фляжки.

— И мне тоже, — попросила девушка.

— К чему из фляжки поливать, если дождь идет? Само отмоется. Вода нужна для питья.

— А ты голову задери и рот открой, тебе туда сразу накапает, — посоветовал Дрозд, забирая у Вьюна фляжку и поливая девушке на руки, потом принимаясь за свои.

— Здесь селение рядом, — сказала Винка. — Уж в воде-то нам не откажут.

— Селение? Откуда ты знаешь? — не поверил рыжий.

— Ты что, не заметил мальчишку? — удивилась девушка.

— Котик твой как валерьки нажуется, только королевен вокруг замечает, больше никого, — сказал одевшийся Дрозд. — Смотри, Вьюн, чтобы завтра не икнулось. И пошли-ка отсюда, пока селяне с дубьем не пожаловали.

Мужское население небольшой деревеньки с вилами, топорами и цепами поджидало путников у околицы.

— Правду ответствуйте: вы люди аль нелюди? — вопросил здоровенный мужик с буйной шевелюрой и бородой в пол-лица.

"Наверное, староста", — подумала Винка.

— Мы нелюди, — чуть ли не пропел Вьюн. — Мы самые что ни на есть нелюдские нелюди. И окрестности вашего заср… замечательного… — поправился он после тычка Дрозда, — селения для нас — что кущи Крылатой.

Мужики запереглядывались, некоторые выставили перед собой крылики. Видно, их напугало, что нелюдь произнес имя Всеблагой безо всякого вреда для себя.

— Не слушайте его, добрые люди, — начал Дрозд. — Не в себе он. В младенчестве головой стукнутый.

Вьюн вытаращил глаза и в гневе воззрился на друга.

— Я не нелюдь, — осмелилась вступить в разговор Винка. — Это мой брат, — дернула пса за рукав. — По матери.

— По самой разъядреной матери, — пробормотал кошак, но Дрозд предусмотрительно наступил ему на ногу.

Мужики запереглядывались еще более настороженно. Пришельцы едва ли не каждым словом рушили привычную картину мира. Где это видано, чтобы у обычной девки брат был оборотень?

— Ты это, руку-то дай, — волосатый мужик поманил Винку. — Староста я, должон проверить.

Девушка подошла к нему. Дрозд двинулся было за ней, но селяне угрожающе выставили вперед свое оружие. Староста приложил крылик к ладони Винки, несколько стоящих поблизости сунулись посмотреть.

— Глядит-ко, и впрямь человек!

— А эти-то двое обротни, иль сбрехал Чижик с перепугу?

— Оборотни мы! — заорал оскорбленный Вьюн. — Куда хошь серебро прикладывай! Хоть сюда, — повернулся задом и попытался стащить штаны. Дрозд вовремя дал ему пинка, схватил за шиворот и встряхнул.

— Люди добрые, — примирительно заговорил он. — Не обижайтесь на ущербного. Я правда оборотень, меня ваш парнишка и видел. Хотите — проверьте, — и протянул руку.

— Пущай сестрица твоя крылик приложит, — распорядился староста.