Наталия Аникина - Кошка, которая умела плакать… Страница 19

Аниаллу знала, что Селорн обеспокоен ещё и тем, что такой поступок одного из его подчинённых укрылся от его глаз. Такое происходило крайне редко — обычно, своеобразная манера правления патриарха работала идеально.

— Шагнувший в портал был очень высок, как эльф или даже дракон, да и глаза его не светились, — постаралась обнадёжить отца Алу. — Это точно не алай.

— Но рисунок его плаща напоминает вышивку на одеянии членов нашего дома, — возразил Селорн, хотя ему очень хотелось поверить в слова Аниаллу.

— Селорн, а ведь твоя соправительница взяла под своё покровительство какого-то тёмного эльфа, — вспомнила вдруг Алу. — Энаор ещё долго упрашивал её сделать это.

— Это точно не он, — ответил Селорн, — они оба со вчерашнего утра заняты изготовлением какого-то магического предмета, над проектом которого работали уже несколько месяцев. Наложили на свой заклинательный покой заклятье, которое не позволяет выбраться оттуда наружу или проникнуть внутрь ничему и никому. Срок его действия закончится меньше чем через час.

— Значит, мне просто показалось, — облегчённо вздохнула Алу, но её спутник почему-то не разделил радости алайки и, мрачно задумавшись, молча шагал рядом с ней.

Эалы, исконные обитатели Великого леса, сделали и своё жилище в Бриаэлларе похожим на привычный им древесный мир Ал Эменаит. Могучие деревья прорастали через этажи замка, становясь частью стен и крыши. Ниши, прорезавшие их местами, походили на дупла, а ковёр под ногами был неотличим от мха, покрывавшего почти все дворики и пол некоторых коридоров. Создавалось впечатление, что каменный дворец — это невесомая кружевная ленточка, обвивающаяся вокруг фантастического букета. Он совсем не походил на эльфийские замки, где живые ветви и цветы подменялись искусной вышивкой и резьбой, а освещение, дарованное самой природой — магическими огнями и прочими искусственными светильниками. Он не был подделкой, суррогатом леса, нет, дом Селорна был частью леса — живущий своей магической жизнью, но полный дыханьем природы, дикой, хищной и прекрасной.

Каждого, кто попадал в замок дома ан Ал Эменаит, да и любой другой влиятельной алайской семьи, поражали его размеры. Сотни комнат, залов и двориков, тенистых садиков, разбитых на крышах, и балконов, куда обитатели дворца иногда не заходили месяцами. Но это не были тусклые и скучные закоулки, какие часто бывают в человеческих замках, с покрытой полотняными чехлами мебелью и тяжёлыми пыльными шторами на окнах. Нет, в алайских жилищах не было места бесполезным вещам. Каждый уголок, каждая деталь обстановки имела свой смысл. Даже маленькие комнатки были отделаны с такой же любовью и навеянным воспоминаниями о родных лесах вдохновением, что и жилые помещения алаев и Семейный Собор. Не было ни двух одинаковых, ни пустых, ни просто обставленных помещений, каждое — особенное, и в каждом — тоска по Великому лесу, память о мире вечной ночи, затерянном среди моря листвы, о таинственных просторах, раскинувшихся под звёздами, которые светят там совершенно по-особому.

Зачем понадобилось горстке алаев такое огромное жилище? Может быть, потому, что, одиночки по природе, кошки предпочитают жить в небольших уютных помещениях и даже если выбираются побродить по замку, то любая встреча нежелательна для них. Алаи считают, что постоянная суматоха, шум и теснота, когда каждую секунду твои мысли или дела могут быть грубо прерваны чьим-то вторжением, приводят к озлоблению и разобщённости.

В той части замка, по которой сейчас шли Селорн и Алу, располагались тренировочные залы, в которых воины и маги постоянно совершенствовали свои навыки, а этажом выше — зал приёмов. Глубоко внизу простирались огромные подвалы дома: сокровищница, где хранились самые невообразимые магические предметы и драгоценности, заклинательные покои волшебников и подземное озеро, в водах которого водилась привезённая сюда из Великого леса особая прозрачная, светящаяся рыба, более не встречающаяся нигде.

Долгое время патриарх и его дочь шагали через покои Внешнего замка, направляясь к его сердцу: в центре просторного Внутреннего двора, разделённого невысокими стенами на четыре части, возвышался меньший по размеру дворец. Эта часть особняка была жилищем элиты дома ан Ал Эменаит.

Наконец они попали в узкий зал с множеством боковых проходов и сводчатым потолком, неожиданно высоким для алайского жилища. На стенах, теряясь в вышине и свисая до самого пола, красовались узкие полоски холста, на которых были изображены наиболее значительные сцены из истории Ал Эменаит. С ярких картин на кажущихся крошечными по сравнению с ними Селорна и Аниаллу взирали лица героев прошлого и настоящего. Среди них был и сам Селорн. Он был изображён сидящим на троне Властителя Великого леса, от которого отрёкся многие годы назад.

Около каждого полотна стояли подсвечники из множества причудливо изогнутых и переплетённых между собой тонких железных прутьев. Они походили на маленькие деревья, у которых вместо листьев трепетали яркие язычки пламени. Вокруг подсвечников, как бы защищая их своими чёрными телами, восседали или лежали по две пантеры, грациозно изогнувшиеся и смотрящие друг на друга слабо светящимися глазами.

Посередине зала между плитами пола, рисунок на которых напоминал переплетение корней, в углублении струился ручеёк. От нежно журчащей, почти по-кошачьи мурлыкающей воды веяло необычайным ароматом — свежим и немного дурманящим.

Ручей брал начало у группы статуй между корнями чёрного дерева, вырастающего из расписанной пейзажами Великого леса стены слева. Пробежав через зал, он раздваивался и исчезал под корнями двух могучих деревьев, что были частью противоположной стены. Несколько их ветвей, переплетённых между собой, образовывали ажурную арку, обрамляющую высокие двери — уменьшенную копию ворот дома, что выходили на улицу Старых Клёнов.

Стоило алаям войти в зал, как Аниаллу почувствовала, что на неё нахлынули волны чужой печали, если не отчаянья. Внезапно одна из створок дверей немного приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнул какой-то эал. Стремительной тенью он метнулся к ручью и, зачерпнув из него воды золотым кувшином, всё также быстро и бесшумно выскользнул из зала.

Селорн не придал этому происшествию никакого значения и продолжал идти к дверям, а Аниаллу всё же остановилась и окинула зал взглядом, ища причину столь стремительного исчезновения эала с кувшином. Вокруг ничего не двигалось — лишь журчала вода, да полотнища, украшающие стены, слегка колыхались, словно от дыхания изображённых на них алаев.

Но когда Алу перевела взгляд на группу статуй, яркое пятно тепла выдало в одной из них, стоящей прямо в воде, живую эалийскую девушку. Она сидела у ног статуи Аласаис, уронив голову на руку, опиравшуюся о постамент. Волны прозрачного шёлка фиолетовой дымкой расстилались на поверхности воды.