Филип Фармер - Хэдон из Древнего Опара Страница 19

— Я нечаянно услышал, как судья говорил, что Минрут подумывает о том, чтобы проводить Игры ежегодно, — сказал Хэдон.

— Как же это ему удастся? — спросил Таро. — Как часто верховной жрице будет недоставать мужа?

— О, ничего общего!. Он станет проводить Игры лишь для увеселения публики, да и для него они — наилучшее развлечение. Победители будут удостаиваться больших денежных призов. И славы.

Таро фыркнул от отвращения. Некоторое время они молчали, потом Хэдон произнес:

— Не понимаю, почему Минрут думает, что он сможет организовать подобные Игры. После того, как закончатся эти, он уже не будет королем.

— Может, он надеется, что никто из нас не останется в живых, — предположил Таро.

— Какая ему от того польза. Тогда придется проводить новые Игры.

Вновь установилась тишина, прерванная Хэдоном:

— Когда-то короли правили лишь девять лет, а затем жертвовали собой. Но первый правитель из рода Клемсааса — его тоже звали Минрутом — упразднил этот обычай. Не кажется ли тебе, что Минрут таит намерение отказаться уступить трон?

Таро был поражен.

— Как он сможет так сделать? Кхо Сама уничтожит его! Или же народ восстанет против него!

— Не уничтожила же Кхо того, первого, Минрута, — сказал Хэдон. — Напротив, погибли люди, восставшие против него. Минрут держит под контролем армию и военный флот, и если одна часть военных будет возмущена, то другая нет. Минрут отдает предпочтение Ресу, и он позаботился о том, чтобы офицеры и солдаты, которые также благоволят Ресу, занимали ключевые посты. Мне всего лишь девятнадцать, но я знаю об этом.

— Но если он поступит таким образом, что же будет с победителем Игр? Он пройдет через все испытания, а взамен не получит ничего!

— Меньше, чем ничего, если он решит исполнить замысел, — произнес Хэдон. — Минрут погубит победителя. Можешь быть уверен.

— О, это все чепуха, — сказал Таро. — Он не осмелится!

— Возможно, и не осмелится. Но почему до того судьи дошли такие слухи? Кто, как не сам Минрут, распространяет их? Он бросает их как пробный шар, чтобы понять реакцию народа. Несомненно одно, Минрут чрезвычайно амбициозен и, вероятно, так просто не сдастся. Он стар, ему пятьдесят шесть лет, и ты полагаешь, что он хочет поступить достойно. Удалиться с почетом, наслаждаться спокойной жизнью и пестовать внуков. Но нет, он действует так, словно будет жить вечно, будто он похотливый молодой бык.

— Должно быть, ты ошибаешься, — сказал Таро.

— Хотел бы надеяться, — ответил Хэдон.

5.

Предпоследнее испытание длилось два дня. В первый день пятнадцать участников, отобранные по жребию, заняли свои позиции лицом к буйволу, на концы рогов которого были надеты острые бронзовые наконечники. Каждому соревнующемуся выдали по трехфутовому жезлу, окрашенному на конце еще влажной охрой. Участник проходил в центр арены и ожидал, когда выпустят буйвола. С этого мгновения его задача состояла в том, чтобы поставить отметку охрой точно в центре лба буйвола. И сделать это следовало в тот момент, когда буйвол в упор смотрел на него.

Выполнив это, к удовольствию трех судей, сидящих в кабине на безопасном расстоянии от быка, участник состязания становился свободен и мог уходить. Все, что от него требовалось, так это добежать до низкой стенки и перепрыгнуть через нее до того, как бык догонит его.

— Скорость и проворство, — сказал Хэдон Таро. — Вот что здесь необходимо. Плюс мужество. У Хевако оно есть. Я признаю это достоинство за этой угрюмой свиньей. Но он тяжелый и медлительный. Более быстрый, чем производит впечатление, но все неповоротливый.

Но Хевако удалось справиться с заданием, хотя он и не смог увернуться от быка, и тот слегка поранил ему руку. Этот тип настолько быстро бежал короткое расстояние до стенки, что смотрелся в это время просто как некое неясное пятно.

Таро рассмеялся:

— Беги бык вслед за ним во время гонок, Хевако выиграл бы все забеги.

В тот день Таро выступал последним из всех пятнадцати участников. Перед тем, как выйти в ворота, он повернулся к Хэдону и положил ему руку на плечо. Таро был очень бледен.

— Прошлой ночью мне приснился сон, — сказал он. — Я пил кровь из кубка, наполненного тобой.

Хэдон был потрясен.

— Все сновидения нам посылают божества, — сказал он. — Но сон не всегда подразумевает тот смысл, который мы вкладываем в него.

— Может быть, и так, — ответил Таро. — Но как бы то ни было, нам обоим предстоит сразиться друг с другом на мечах. Одному из нас суждено пролить кровь во имя души другого. Почему мы не бросили кости в Опаре, чтобы жребий решил за нас, кому ехать на Игры? Один из нас потерял бы шанс стать королем, но ему бы не пришлось проливать кровь своего лучшего друга. Мы слишком любим друг друга, чтобы даже помыслить об этом. Но алчность заставила нас пренебречь дружбой, алчность и честолюбие. Зачем мы сделали это, Хэдон? Почему мы не положились на жребий? Кто бы из нас ни стал победителем, он смог бы впоследствии ввести друга во дворец и разделить с ним свою счастливую судьбу.

Хэдон растерялся, но сумел справиться с собой:

— Кхо, похоже, ослепила нас. Без сомнения, к тому были Ее собственные добрые намерения.

Заиграла труба, и Таро промолвил:

— К чему винить богов и богинь? Думай чаще обо мне, Хэдон, и не забудь приносить жертвы мне сейчас и потом.

— Может быть, ты неправильно истолковал сон! — в отчаянии закричал Хэдон, но ворота уже закрылись.

Таро нетвердой походкой прошел в центр поля, и когда черный бык, хрипя от душившей его ярости, выбежал из ворот, Таро даже не пошевелился. Бык бил копытом о землю, а затем в течение минуты бегал вокруг. Таро стоял с подветренной стороны, и бык, наконец, с ревом устремился к нему. Таро протянул палку и поставил отметину на его лбу, но действовал он так медленно, о, так медленно, намного медленнее, чем когда-либо в случае опасности двигался проворный Таро.

Впоследствии Хэдон задумывался — не сон ли явился причиной такой замедленности движений Таро. Не послала ли ему страшная Сисискен это видение из-за того, что отметила его печатью смерти, зная, что сам по себе сон обеспечит его конец? Но почему Сисискен пожелала именно его? Почему она позволила ему дотоле оставаться в живых, участвуя в Играх столь долго, но и не более того?

Может быть, из-за того, что ее сестра, Кхо, пожелала избавить Хэдона от мучительной необходимости убить друга?

Ответа Хэдону был неведом, но ночью в бараке его душили слезы. Все же, когда ему удалось заснуть, он ощутил, как крошечная искорка радости пробилась сквозь его глубокое горе. Как ни была велика его печаль по Таро, он не будет нести ответственность за убийство лучшего друга. Кхо избавила его от этой участи.