Window Dark - Время Красной Струны Страница 19

— А что делать со второй палатой? — робко уточнила воспитатель.

— Ну, Леночка, всё делается по тому же алгоритму. Я думаю, что и во второй палате найдётся кто-нибудь, способный заставить детей соблюдать порядок.

— Заставить?

— Именно заставить, — жёстко подтвердила Электричка. — Заставить делать то, что неспособны вы. Вам, ведь, Леночка, надо будет отчитываться о практике? Так неужели вы ещё не уяснили, что я даю вам прекрасную тему для отчёта. Установление дружеских отношений с коллективом. Поиск неформальных лидеров. Использование внутренних возможностей для обеспечения порядка и дисциплины. Только не надо дистанциировать Зубарева от других детей. Напишите, что дали ему в помощь его же дружков, которым тоже разрешили ходить по отряду в тихий час. Напишите, что с обязанностями они справлялись и даже уставали. Уставали настолько, что и сами ложились в кровать, чтобы поспать полчасика.

— Зубарев никогда не ляжет в кровать, если только ему разрешить, — замотала головой Леночка, что-то мрачно обдумывающая.

— Какая разница, — устало отмахнулась Электричка. — Вы же пишите теоретический отчёт. Посудите сами, Зубарев мог устать и лечь в свою койку. Чисто гипотетически.

— Чисто гипотетически мог, — кивнула Леночка. — Но только…

— Речь не идёт о конкретном Зубареве из седьмого отряда, — прервала её директриса. — Вы, Леночка, пишете не мемуары Зубарева, а педагогическую статью на конкретную тему. Вы можете допустить мысль, что в совершенно другом лагере совершенно другой Зубарев, приглядывая за порядком, прилёг и заснул на полчаса?

— Да, — кивнула Леночка.

— Вот и не придирайтесь к личностям. Надо уметь за деревьями видеть лес, а за исключениями строго работающие правила. А теперь идите и подумайте, наврёте ли вы в своей будущей работе хоть одно слово. И очень надеюсь, что уже с сегодняшнего тихого часа я не буду наблюдать ваших детей за пределами корпуса.

Застучали по асфальту каблучки, Леночка побежала подготавливать материалы для будущего отчёта. Электричка тоже поднялась со скамейки. Скрипнули подошвы по песку. А потом она обернулась и уставилась точнёхонько в то место, где сидел я.

Мысли суматошно заметались. Видит или видит? Успела заметить или просто любуется красотами уральской природы. Взрослые, кому делать нечего, вечно пялятся на реку там или на ёлки. Да пусть любуются, пусть тратят даром своё драгоценное время. Только пусть не задерживают при этом чрезвычайно занятых людей, которым приходится отсиживаться в укрытии. И, хотелось бы мне добавить, укрытии не слишком надёжном.

Взгляд Директрисы замораживал. Мне стало казаться, что на меня смотрит не человек, а какое-то ужасно холодное чудище, прячущееся под человеческим обличьем. С ледяной кровью и замаскированными когтями. Глаза Электрички пытались нащупать мой взгляд, а потом я вдруг понял, что ослабел до невозможности, что сейчас просто поднимусь и выйду навстречу неминуемым разборкам.

И тогда я прикусил язык. Зверская боль позаботилась, чтобы я тут же забыл обо всём на свете. Глаза заплыли от слёз, контуры мира стали расплывчатыми. И за туманной завесой Электричка и её холодный взгляд потерялись, словно сидел я в леске в полном одиночестве. Когда слёзы скатились по щекам, а взор прояснился, у скамейки уже никто не стоял.

Глава 12

Развлечения шестого отряда

Я не знал, куда направилась Электричка. Чтобы не нарваться, я решил сделать значительный крюк вдоль крайних малышовых корпусов, но потом рискнул рубануться напрямик, через лопухи, зацепив край территории шестого отряда.

Тук!

И я вздрогнул.

Что-то с глухим стуком упало неподалёку. А я, как дурак, топчусь на открытом месте. Испуганно зыркнув по сторонам, я нырнул в тень здания. И спокойнее вроде чуток, и в то же время дрожь холодными волнами бежит по коже. Я прищурил глаза и принялся похлопывать костяшками правой руки по левой ладони, прикидывая, как заехать в рыло отвратительной харе, если кто-то из чудищ выпрыгнет из холодного сумрака.

Тук!

Не ближе, не дальше. Рядом где-то. То ли внутри притихшего домика. То ли в рощице справа, то ли за дальним углом.

Корпус осунулся и помрачнел. Штукатурка осыпалась чуть не на половине стен, а из дыр жалостливо высовывались белые палочки дранки вперемешку с растрёпанными войлочными прокладками. Окна угрюмо чернели. Из тёмных провалов тянуло потусторонним холодком. Дверь обвисла на одной петле, распахнувшись настежь, посылая приглашение зайти с безмолвной ехидцей. Я быстро перебирал ногами, стремясь проскочить вдоль фасада как можно скорее. Мои глаза упорно не хотели смотреть на брошенное здание, словно боялись поймать чужой взгляд, за которым придётся пойти. И не вернуться. Жутко здесь было. Несмотря на жаркие лучи солнца, воздух пропитался пахучей влажной сыростью, словно рядом расстилались торфяные болота.

Тук!

Что-то ударило по дереву. Что-то, чего я не видел.

На дорожке валялись скомканные газеты и раскуроченная тетрадка. Разорванный конверт и смятое письмо. Раздавленный коробок и треснувшая зелёная зажигалка. Сквозь поникшую траву газона проглядывали разноцветные детальки конструктора. На подоконнике сиротливо привалился к полусгнившей раме пластмассовый грузовик без колёс. Рядом скрючился викинг с оторванной подставкой. Словно не две игрушки, а иллюстрация давно проигранного сражения, после которого остались одни мертвяки.

Тук!

Да, господи, что может стучать так мерзопакостно?!!!

Всё здесь выглядело неживым. Только флаг весело плескался на ветру. Отсвечивал злобной радостью солнечных бликов новёхонький трос. Да на флагштоке не виделось ни пятнышка ржавчины, вольготно пожиравшей ножки скамейки и рухнувшие остовы кроватей, в беспорядке разбросанные по палатам. Что успели вынести в первые часы, то растащили по другим отрядам. Остальное бросили. Никто не решался прикасаться к больным вещам, словно те таили в себе опасный вирус. Никто не смел подходить к корпусу слишком близко. Разве что я сам, да и то уже успел десяток раз пожалеть об этом.

Тук!

Удары повторялись с завидным постоянством.

Завернув за угол, я оторопело остановился. Честно говоря, никак не ожидал обнаружить здесь такое столпотворение. Весь шестой отряд. И мальчишки, и девчонки. Никто не шумел и не толпился. Все выстроились в чёткую очередь между стойками разломанных качелей и порушенной лесенкой. Словно полоса свинца на зелёной траве. Чего их сюда тянуло?

Никто не обратил на меня внимания. Все смотрели либо в затылок впередистоящему, либо в невидимую точку прямо по курсу. Я тоже хотел взглянуть туда, да не успел. Что-то ярко блеснуло в руках первого пацана. Я разул глаза как можно шире и с непонятным трепетом убедился, что белые пальчики сжимали толстенную рукоятку настоящего охотничьего ножа, по сравнению с которым мой перочинник казался ветхой избушкой перед гигантами современных многоэтажек. Рука была согнута. Острый кончик упирался в плечо.