Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике Страница 19

Русалка подплыла поближе, постучала в иллюминатор паль-цем, мотнула головой, мол, поплыли! чего там.

Она была прекрасна, ее не портили даже хорошо видные чер-точки жабр на шее и под подбородком.

Петро подошел к нам, поглядел в иллюминатор.

– Вот это акула! – поразился он. – Ты смотри, жабрища ка-кие. Сожрет и скафандр не выплюнет.

– Выплюнет, – заметил Сидор, складывая фигуры в шахматную доску, – они скафандры из себя выдавливают. Тут иногда проплы-вают смятые, вроде металлического блина…

Русалка теперь почти не двигалась в воде, стояла прямо против нас, чуть пошевеливала хвостом, сохраняя равновесие. Чешуя казалась вовсе не рыбьей чешуей, а благородной кольчу-гой, латами, облегающими ее стройное девичье тело, напруженн-ое, напряженное. Смотря на нее, я понял, в чем красота русалок, – в их непрерывном плавном гибком движении, и если движения нет, то в напряженном замершем, как сжатая пружина, покое, вынужденном непрерывно искать себе равновесие. Поэтому так отвратительны толстые распухшие русалки в гигантских аква-риумах зоопарка. Сразу становится заметно, что это – монстры. Сразу видишь отстающие красноватые полоски рыбьих жабр на че-ловеческом горле, и чешуйки отстают и шелушатся, так что видно беловатое тело уродливой рыбы. Только глаза. Из этих монстров, рыбо- и женообразных, плещущихся в нечистой воде аквариума, смотрят печальные, не человеческие и не звериные глаза. От этого делается еще страшнее… Здесь же было незаметно, что перед тобой полурыба, полуженщина. Здесь в извивающемся гибком напряжении всего тела раскрывалась русалка…

– А Варфоломей с компанией? – напомнил Константин (плевок-попадание). – У них русалки командира схавали, так они стали русалкам хвосты отщипывать. Это все равно что с человека кожу сдирать. Вой стоял, смердеж.

– Где ж такое было? – спросил Сидор.

– В 105-м секторе, – ответил Константин. – Всю компанию – в "вонючие" сразу.

Русалка подняла руки, чтобы поправить волосы. От этого женского жеста у меня захолонуло в груди, и, как видно, не у одного меня.

– Не, ребята, – сказал Ванятка, – я не могу, я пойду попла-ваю.

– Лучше онанизмом займись, – посоветовал Константин, – безопаснее.

Ванятка, не отвечая, надевал акваланг.

Русалка стала отплывать от иллюминатора.

– Эй, – заволновался Ванятка, – Петро, постучи ей, покажи: я сейчас приду.

– Разбежался, – буркнул Петро, – я ей сейчас покажу, сейчас пойду в волновую и тресну, чтобы не вертела своими прелестями.

– Не треснешь, – Константин зевнул (плевок-попадание), – если это акула, то они верткие, ззаразы… Вань, ты не спеши, никуда она не отплывет. Кокетничает, если действительно акула.

– Неизвестно, – Ванятка спешил, – ох как неизвестно. Русалки – существа непредсказуемые.

– Как люди, – тихо сказал я, – но Ванятка меня уже не слы-шал. Он спускался в круглую дыру батискафа.

– Ой, ну на фиг, – сказал Петро, – я на это смотреть не могу.

Ванятка тем временем заплыл за спину русалки и легонько постучал ее по плечу. Так хлопают случайно встреченного зна-комца: "Привет! Не узнал".

Русалка радостно повернулась. Рассмеялась, запрокинула голову и протянула руки затянутому в металл и резину Ванятке.

– Между прочим, – Константин чуть поворочался на топчане, устраиваясь поудобнее, – если Ванятку сожрут, тебе на кухню не надо будет идти. Мы Поликарпу не застучим, честно.

Петро покачал головой:

– Ну, и дурак же ты, Костя.

– А что? – удивился Константин и плюнул.

На этот раз ему не повезло. Квадратный люк, в центр кото-рого он так удачно садил плевок за плевком, отворился. Вниз глянул Поликарп. Со страху Костя плюнул второй раз и тоже по-пал.

– Пполикарп, – Константин поднялся на топчане, – ппрости. Я не хотел… так вышло.

– Да ты, – Поликарп задохнулся от гнева, достал большой бе-лый платок, аккуратно снял слюну Кости с переносицы, – в уме ли?

– Я не хотел, – отчаянно забормотал Константин, – прости.

– Еще б ты хотел, – уже успокоившись, сказал Поликарп и спрыгнул.

Люк так и остался зиять вверху.

Константин быстро вскочил с топчана, встал по стойке "смирно".

Петро и Сидор кусали губы, чтобы не расхохотаться.

Я смотрел в окно. Там русалка и Ванятка кружились в каком-то дивном завораживающем танце, то останавливались, застывали и обнимали друг друга, то выскальзывали из объятий – тогда русалка смеялась и грозила Ванятке пальцем. Порой она шутливо стучала в стеклянную маску Ванятке, показывала ему язык, по-рой, во время объятий, склонялась к его плечу, чуть приоткры-вая рот – тогда-то Ванятка и выскальзывал от нее. А потом все начиналось сызнова. Иной раз, опрокинувшись вниз головами, они штопором ввинчивались в воду, и длинные русалочьи волосы опро-кинутым медленным водопадом, волнующимся лесом застили их го-ловы.

– Пполикарп, – продолжал оправдываться Константин, – я не знал. Ну, ты же не предупредил. Отворил дверь без предупрежде-ния, а я…

– Ты и выстрелил… Это что, Ванятка резвится?

– Так точно, – доложил Петро и тут же добавил: – Он меня на два вечера отправил в мойку и на кухню.

Теперь русалка и Ванятка медленно, точно в бальном танце кружась, поднимались наверх.

– За что? – осведомился Поликарп.

– Я матерился, – вздохнул Петро.

– Ну, – махнул рукой Поликарп, – по сравнению с этим… Вильгельмом Теллем… не велика вина, не страшна беда. Ванятка у нас, конечно, пурист, но… В общем, отработаешь свое, когда Костенька четыре вечера отпашет.

– У меня после мойки, – Константину очень не хотелось идти в мойку, – руки будут трястись. Знаете, Поликарп, посылать вол-новика в мойку – все равно что микроскопом забивать гвозди.

– Ох ты господи, – поразился Поликарп, – микроскоп ты наш. Что же теперь, раз ты – волновик, тебе можно харкать в рожу всем? Плевать, мол, я на всех хотел, так что ли?

Убедившийся в полной несостоятельности своих доводов, Константин смущенно молчал.

– Глядите, – завопил Петро, – Ванятке-то нашему – хана.

Все кинулись к иллюминатору.

Ванятка и русалка слились уж очень экстатически. Русалка уже клонила голову к горлу Ванятке, а он жалобно так сучил ластами.

– А наверное, – предположил Константин, – им противно с та-кими лягушатами обниматься?

– Поликарп, – спросил Петро, – почему все волновики такие болваны?

– Им ум ни к чему, – объяснил Поликарп, – твердая рука и меткий глаз редко сочетаются с умом.

– Все! – выдохнул Сидор. – Сейчас прокусит.

– Ванятка выскользнет, – твердо сказал Поликарп, – он от таких касаток вырывался!

И действительно! Ванятка, чудом каким-то вновь обретя гибкость движений, скользнул вниз и понесся подныривать под батискаф.