Проклятый горн - Пехов Алексей Юрьевич Страница 2

Клагенфурт – третий по величине город в государстве – был у меня на пути, но я наткнулся на темную душу, и пришлось сойти с тракта.

Теперь меня окружал просыпающийся после долгого зимнего сна лес. Весенний, едва стряхнувший с себя наваждение холодов, серо-белый и голый. На маленькой полянке из-под еще не сошедшего снега пробивались сотни бледно-лиловых крокусов. Новая жизнь без всякого отвращения соседствовала со смертью.

– Мертвеца закапывать будешь? – Проповедник видел, что я собираюсь уходить.

– Чем? Лопаты все равно нет. Он больше не причинит неприятностей живым.

– Ну, значит, его похоронят лисы, да другие твари Божьи.

Я поднял со снега прямой, тяжелый рейтарский палаш с S-образной гардой и свой потертый, промокший с одной стороны от снега рюкзак. Из леса пришлось выбираться по своим же следам. Мое сопровождение поотстало, Проповедник что-то втолковывал Пугалу, а то делало вид, что рядом с ним пустое место, что страшно злило старикана.

– Чего вы там не поделили? – обернулся я, выйдя на размокшую дорогу.

Впереди виднелась какая-то деревенька, справа серые, еще не обработанные поля и снежные проплешины на них, а слева огороженные редким частоколом пустые выпасы.

– Пытаюсь достучаться до нашего придурковатого молчальника. Быть может, он объяснит тебе, что играть в догонялки с неизвестным опасно для здоровья!

– Неизвестный – вот ключевое слово. Я не знаю, кто он такой, как выглядит и чего хочет. Не говоря уже о том, в какую сторону кузнец направился после того как сжег ферму. В Клагенфурт я спешу совсем по другому делу.

– Да кому ты зубы заговариваешь?! Между прочим, я твоя невидимая совесть. И не надо смеяться! – Последние слова старого пеликана были обращены к Пугалу. – Я больше, чем ты, хожу с ним и…

– Проповедник, ты как ревнивая жена, – укорил я его. – Дай соломенной голове повеселиться. Он уже вторую неделю ходит смурной.

– Да все мы не рады тому, как обстоят дела. Если Кристина была права, и кузнец действительно намеревается распахнуть адские врата, то впору отправляться в церковь да замаливать свои грехи перед Господом, так как конец света, увы, не за горами. А насчет тебя мне давно все понятно. Одно другому не мешает. Я ведь знаю, зачем тебе в Клагенфурт. Там живет дочь колдуна Вальтера.

– И я обещал Кристине, что доставлю ее в Арденау.

Проповедник открыл рот, с неохотой закрыл его и потянул впивающийся в шею воротничок сутаны.

– Не держи в себе. Скажи, – подтолкнул я его.

– Не по-божески такое вслух произносить.

– Когда подобные пустяки останавливали твое брюзжание? – Я не мог скрыть иронию, и он пробурчал, не глядя на меня:

– Нечего связываться с отродьем колдуна. В моих краях таких топили сразу после рождения. Как котят. Очень жестоко, конечно, но зато потом проблем меньше было.

– Эм… – Я перепрыгнул через лужу. – Ты мне рекомендуешь убить невинного ребенка?

– Это он пока невинный. А как научится проклятья насылать, да дождь из жаб вызывать… Я видел, какая скотина Вальтер. Почему дочь должна быть лучше? Яблоко от яблони…

– И мне ее утопить? – с нажимом спросил я.

Он стушевался и пошел на попятную:

– Нет. Это я так… Не по законам Его наказывать тех, кто ничего не совершил. За поступки отца она точно не должна отвечать.

– Ну вот ты сам все и сказал. Тема закрыта.

На окраине деревни, по соседству с трактом, примостилась почтовая станция. Среди весеннего бездорожья, грязи, луж и талого снега домик с крышей из темной черепицы казался очень уютным местечком.

Какой-то дилижанс, выглядевший довольно богато для этих мест, запряженный четверкой игреневых лошадок, как раз собирался отправляться.

– Нам везет. – Я вскинул руку, привлекая внимание возницы, забиравшегося на козлы.

– Только для благородных, парень! Взять не могу! – отмахнулся тот. – Через два часа пойдет общественный дилижанс.

Мне совершенно не улыбалось торчать здесь, так что я воспользовался своим правом:

– Я из Братства.

Он неохотно глянул из-под широкополой войлочной шляпы и увидел сапфир на кинжале. Знал, что отказывать не резон. Многие страны давно заключили соглашение с Арденау – стражи имеют право перемещаться на любом виде транспорта, даже в графской карете, если это требуется для их работы. Городские управы обязаны предоставлять им место в дилижансах, а если такого не найдется, то помогать с покупкой лошадей.

– Тогда ладно. Залезай. Но оплата у нас дороже. Пол флорина серебром.

Проповедник присвистнул:

– А может, им еще сплясать? Это же грабеж, Людвиг! Вам пора уже было решить вопрос о бесплатном проезде! До города меньше четырех часов! За что такие деньжищи?! Или это передвижной бордель?

Не знаю, с чего он решил считать мои монеты. Брал бы пример с Пугала. То уже вскарабкалось на козлы, а с них на крышу, собираясь прокатиться с ветерком.

Я заплатил вознице, повернул массивную ручку и забрался в дилижанс. Просторный, с мягкими кожаными лавками, бархатной обивкой стен, позолоченными клепками и фигурными хрустальными светильниками на правой стенке.

– Доброго дня, – поприветствовал я пассажиров.

Их было двое. Немолодой мужчина с крупной, бочкообразной грудью, редкими волосами, густыми баками, в дорогом костюме, с золотой цепью на шее. И совсем еще юная девушка, белокожая, хрупкая, с каштановыми волосами. Судя по внешнему сходству, они были родственниками. Или отец с дочерью, или дядюшка с племянницей.

Господин посмотрел на меня хмуро. Одежда на мне была добротная, но явно не подходила для благородного, а следовательно, мне не пристало находиться рядом с ними. Прежде чем он указал на дверь, его спутница мягко намекнула:

– Это скорый дилижанс Клагенфурта, созданный для уважаемых жителей поместий Ваугта и Доргельбау. Он не берет сторонних пассажиров.

– Благодарю вас…

Я сделал многозначительную паузу, и мужчина поколебался, прежде чем назвал себя:

– Господин Клаус фон Демпп, ландрат[2] Доргельбау. А это моя дочь Ульрике. Кто вы?

– Я Людвиг ван Нормайенн, из Братства, – представился я и обратился к светловолосой девушке: – Если бы не важные обстоятельства, я не побеспокоил бы вас, госпожа.

Ландрат неохотно кивнул:

– Страж имеет право путешествовать с нами, Ульрике.

Дочь улыбнулась:

– Простите, господин ван Нормайенн, мою грубость. Я не знала. В прошлый раз в наш экипаж забрался какой-то странствующий студент в цветастом плаще, и отец выбросил его на обочину.

Клаус фон Демпп заворчал, словно старый пес. Ему явно было неприятно вспоминать об этом.

– Вы тоже направляетесь в Клагенфурт?

– Совершенно верно, госпожа.

– Были когда-нибудь там?

– Ульрике, – укорил ее ландрат. – Твоя назойливость бестактна.

Девушка виновато опустила глаза:

– Простите, господин ван Нормайенн. Я совершенно не думала вам досаждать.

– Какое милое дитя! – восхитился Проповедник, все это время сидевший рядом.

– Ну что вы. Вы мне совсем не досаждаете, – ответил я, про себя отмечая, насколько мягко двигается карета. – Я никогда не был в Клагенфурте.

– Поверьте, вы не разочаруетесь. Очень красивый город, особенно его старая часть. Ну и сады герцога возле летнего дворца. Жаль, что сейчас не апрель, когда все начинает цвести. Вы ведь из Альбаланда? В вашей стране много тюльпанов.

Я кивнул. Именно моряки-альбаландцы привезли первые тюльпаны от хагжитов.

– Если вы не знаете, где остановиться, то таверна «Два сердца и шпага» лучшее место в городе.

Проповеднику пришла в голову кое-какая мысль, и он ее тут же озвучил:

– А может, это и не милый ребенок. Может, она настолько сошла с ума от настоящего живого стража, что ночью ты обнаружишь ее у себя в постели. А потом папочка прибьет твою содранную кожу к своим воротам.

Я, как водится, оставил его слова без внимания:

– Воспользуюсь вашей рекомендацией, спасибо.