Феерическая Академия (СИ) - Юраш Кристина Страница 2

На всякий случай я протерла глаза, понимая, что труп феи теперь ляжет тяжким грузом на мою и без того похожую на груженый локомотив совесть. Ну хоть бы предупредила, что фея! Мало ли? Пискнула бы! Нужно сфотографировать ее на телефон, а то мало ли! На работе покажу – не поверят! Или ее сдать в какой-нибудь музей? Жадность боролась с человечностью, и проиграла, пока я искала в серванте среди всякой пыльной всячины красивую коробочку из-под духов.

Пока я разглядывала свою жертву, из маленькой ручки вывалилась бумажка, которую я взяла пинцетом. Внезапно бумажка стала обычного размера, превращаясь в красивый, плотный и слегка желтоватый лист, исписанный крупным почерком.

«Дорогая крестная! Ты обещала, что все будет хорошо, что мы с ним будем жить долго и счастливо до глубокой старости. Но все плохо, милая крестная! Все очень плохо! Все просто ужасно! Хуже некуда! Помоги! После свадьбы его как подменили! Что мне делать? Как быть? Прилетай скорее! Спаси меня! Твоя любимая крестница».

Фея, для которой была заготовлена коробочка с бантиком, таяла, а на ее месте появлялся маленький цветочек…. Лилия? Я взяла цветок в руку, пытаясь понять взаимосвязь между событиями, как вдруг он рассыпался на стол.

Я чувствовала, как мои руки начинают дрожать, а спина чесаться. Я поерзала лопатками по спинке стула, чувствуя, нестерпимый зуд. Место укуса чесалось неимоверно, а я уже подозревала, не промышляют ли феи вампиризмом.

— Ай! – дернулась я, пытаясь повернуться. Халат съехал, а я не могла понять, что происходит. Бросившись к аптечке, я достала перекись, обильно поливая место укуса. Что там на спине? Не могу понять! Поскальзываясь на супе и чае, я бросилась в ванную. Сейчас посмотрим! Халат упал на пол, а у меня из-за спины показались два ободранных, серых крыла, как у старой, заматеревшей на валенках и ношенных шерстяных носках, моли.

Я протерла глаза, включила воду, начиная экстренно умываться и мерять рукой температуру. Стаканчик с зубной щеткой упала в раковину, а я трясла головой, пытаясь отогнать наваждение. Это куда нужно звонить? В волшебную скорую? Сейчас придут те же гномики и отрежут мне два рваных крыла, цвета половой тряпки?

— Нифея себе! – прошептала я, сплевывая воду и промакивая лицо полотенцем. Рваные крылья за спиной зашевелились, вызывая у меня непроизвольное движение бровей. А ну-ка! Еще разочек! Крылья пошевелились, а я скосила глаза на правое крыло. Не хочу знать, чем промышляла эта фея, потому что выглядит она очень потасканно!

Шутки-шутками, а в поликлинику для опытов я не собираюсь! Не хватало, чтобы надо мной эксперименты ставили! Достаточно того, что жизнь это делает с завидной регулярностью…

— Что делать? Что делать? – металась я по квартире, периодически проверяя рукой крылья. Я вот не могу понять, меня сейчас к цветочкам должно тянуть или к шубе? Итак, я – бабочка. Видимо, ночная. Кто у нас естественные враги бабочек? Пауки, птицы, дети, газеты! Детей у меня нет, не нашелся еще такой паук, который про мою душу свяжет паутину, птички тоже пока не претендуют, а вот газета со свежими новостями вполне может отправить на тот свет любого слабонервного!

Я присела на стул, взяла в руки книгу и открыла на главе: «Проблемы отваливаются сами по себе, если вы их не замечаете!». Все! Не буду замечать крылья! Они сами отвалятся!

На всякий случай я закрыла окно. Мало ли? Вдруг ко мне дракон залетит, а я потом залечу от него, как в том романе, что подарила мне Аська? С драконом я книжкой вряд ли справлюсь. Окно плотно закрылось, а я вдохнула и выдохнула, понимая, что где-то поликлиника уже мечтает ставить на мне опыты, готовя блестящие инструменты и разделочный стол.

— Вы должны быть окрылены мечтой… — шепотом прочитала я, начиная тихо хныкать. – Представьте, что у вас раскрываются крылья, на которых вы стремитесь к мечте… Вы должны физически почувствовать крылья… Это важно…

Книга захлопнулась! А я тяжко выдохнула, осторожно смотря назад. Сквозь серое, рваное, потертое крыло было видно что-то странное, черное в углу кухни. Оно беззвучной тьмой ползло за мной, и если бы я не оглянулась бы, не заметила бы! Вскочив со стула, я стала медленно отходить.

— Иди ко мне, моя бабочка, — шептал голос из темноты. – Не бойся, милая… Я заверну тебя тончайшее, невесомое покрывало…

Я настороженно отходила, чувствуя, как голос сладким ядом пропитывает душу. «Моя нежная бабочка…», - слышалось в темноте, а я бросилась из кухни, надежно прикрывая дверь за собой. Свет, включенный в темной кишке изогнутого коридора, замигал, а я взвизгнула, бросаясь в комнату. Споткнувшись о ковровую дорожку, я почувствовала, как меня поднимает в воздух, ударяя головой о люстру. Крылья, живущие какой-то своей, обособленной жизнью, бросали меня из стороны в сторону, тапок слетел с ноги, улетая в сторону серванта, а меня дергало в воздухе так, что едва не ударило о потолок. Крылья несли меня в сторону спальни, а я на ходу потеряла еще один тапок и телефон, вывалившийся из кармана домашних шорт.

— Не-не-не, — запричитала я, выставляя дрожащие руки вперед. Встреча головой с дверным косяком в мои планы не входила, но видимо крылья так не думали, со всей силы бросая меня, как в зоне турбулентности. Меня бросило на сервант, откуда со звоном посыпалась посуда, а потом больно приложило головой об потолок, заставляя после мутного осмотра масштабов разрушений, тихо сникнуть.

Глава вторая. Нифеясебе какой расклад!

Это кто у нас довел мужика до ручки?

До ручки принцессы и ее сердечка?

Мои глаза потихоньку разлепились, пока я честно пыталась прийти в себя. В мутной дымке виднелась какая-то ветхая, серая мебель с прорезями, как в деревенских туалетах. Кривые, серые стены переходили в соломенную крышу, откуда свисали пучки соломы, а сквозь дыры виднелись заплатки неба. Маленький стульчик был перевернут. Видимо, он и стал причиной вот этого «ой, мамочки, как же больно!». Глаза, решив, что я еще не готова увидеть несовершенство мира, тут же закрылись.

— Очнулась! – послышался оглушительный писк, а я опять сделала над собой усилие, продирая глаза. Рядом со мной сидели мышки. Судя по ощущениям, во рту нагадили именно они. Маленькие такие, серенькие, одетые в платьица и рубашечки. Вокруг меня валялись пустые, пузатые бутылки, а я лежала лицом в какой-то липкой луже, пахнущей хмелем и бражкой.

— Снова нализалась! – послышались разочарованные, но отнюдь не удивленные писклявые голоса. Я мутным взглядом посмотрела на разодетых мышей, окруживших меня со всех сторон, причем, несколько из них сидели на бутылке, осуждающе глядя на меня. Меня еще мыши не осуждали! Я снова поникла, чувствуя, как раскалывается чугунная голова, а я попыталась рукой обессиленно отогнать придуманных моим воспаленным мозгом мышей от моих пока еще не останков.

Сквозь темноту сознания послышалась противная, писклявая песенка, а по мне забегали маленькие лапки.

— Нажралась нектара фея, разбудить ее сумеем! Растолкать ее сумеем! И в чувства приведем! Мы поможем, мы поможем, нашей глупой старой фее! Пусть ведет себя скромнее, пусть работает шустрее! Но ей больше не нальем! – пели мыши, а на меня обрушился ушат холодной воды, от которой я задыхалась, плевалась и мычала, размахивая руками.

— Наливать мы ей не будем! Ни с утра, и ни в воскресенье! – задорно пели мыши, пока я пыталась прийти в себя, сидя в луже. – Ни на свадьбу с новосельем! Ни в грусти, ни в веселье…

Я вскочила на ноги, растирая воду с лица, попутно перевернув маленький столик и забившись в угол.

— Ну-ка птички подключайтесь, просыпайтесь, распевайтесь! — противно пели мышки, а я мутно смотрела на подоконник, на который слетаются разноцветные пичуги, хлопая крыльями. – Наша фея снова все ломает! Бутылки добивает!

— Пошли вон! – истерично орала я, отбиваясь от птичек, которые летали над моей головой, поливая меня водой из еще одного ушата, расплескивая его по полу. – Отцепитесь! В зоопарк! Обратно в зоопарк! А ты, дятел, в скворечник! Все! Вон отсюда!