Как написать бестселлер. Применять осторожно! - Сергей Валерьевич Мельников Страница 2

• сумасшедшего учёного, который на коленке клепает всякие штуки в промышленных количествах,

• невероятной красоты киллерши, которая сразу в него безнадёжно влюбляется,

• пилота-виртуоза, который может водить абсолютно всё: от пальца до за нос, от в прятки до через дорогу, от скейта до межзвёздного дредноута «Святитель Афиногений».

• пару трёхногих одноглазых инопланетных тварей с склонностью к мимикрии, потому что движение «Aliens Lives Matter» добилось введения 25 % квот чужих в каждом преступном сообществе.

Вся эта разномастная компания похищает вышеупомянутый дредноут, обнаруживает пустые баки и, разогнав его кольцами Юпитера, улетает к Альфе Центавра, где на безымянном астероиде собираются заговорщики, которые Трубецкого с собой не позвали и теперь, небось, издеваются.

Пилот доставляет их на место, крутя педали и взывая к Господу.

Хакер взламывает систему безопасности астероида.

Киллерша соблазняет всех боевых роботов на пути, и они лежат по краям дороги, обесточенные, но счастливые.

Оба инопланетянина изучают её методику, меняют внешность и включаются в борьбу.

Пилот, который знает, что ему от киллерши ничего не светит, берёт на заметку эту способность своих инопланетных товарищей.

А Трубецкой с закреплёнными на запястьях генераторами кислотных электрифицированных нитей безжалостно мочит весь Синод.

И вот, когда он стоит посреди заваленного трупами зала, сдувая кислотные испарения с генераторов, хакер сообщает ему, что, то ли из-за божественного офигения от перемещения «Афиногения» в межзвёздном пространстве на педальной тяге и молитве, то ли из-за злой воли Синода, но пространственно-временной континуум свернулся реверсивно-ректально, и теперь на планете Земля, прародине человечества —21 июня 1941 года, и надо срочно лететь туда и предупредить Сталина о скором вероломном нападении немецко-фашистских захватчиков.

На педальной тяге вернуться к сроку они не успевали, и гениальный профессор быстренько собрал из заколки для волос, ордена Андрея Первозванного, шнурков для ботинок и направленной антенны дальней космической связи прибор, который он назвал когнитивным трансклюкатором. Гениальный хакер взломал орбитальную защиту Советского Союза, по крайней мере он так сказал, и сознание Трубецкого унеслось в тело советского школьника Фимы из Владивостока.

Учёный хотел отправить его в Москву, поближе к Кремлю, но немного промахнулся, поэтому Фима сразу побежал на телеграф писать телеграмму-молнию Сталину со свежими разведданными, чертежом танка Т-72, автомата Калашникова и объяснением принципов мобильной связи. Подумав немного, он отбил ещё одну телеграмму со списком плохих людей, которых надо немедленно расстрелять, начиная с Хрущёва и заканчивая мамой Горбачёва.

На выходе с телеграфа первоклассника Фиму сразу подхватили под суконные рукавчики строгие дяденьки с красными корочками и посадили в воронок. Суд-тройка приговорил Фиму к тридцати годам ГУЛАГа с конфискацией имущества. С него сорвали октябрятский значок, забрали портфель, яблоко и морской голыш с белыми прожилками, а больше конфисковывать у советского школьника было нечего.

На лесоповале Фима быстро стал ударником производства, и когда в зону приехал армейский генерал, начальник лагеря с гордостью продемонстрировал семилетнего стахановца, а военачальник потрепал Фимину измождённую щёку и сказал:

— Хороший мальчик, на фронте такие нужны.

В штрафбате Фиме выдали сапёрную лопатку и отправили останавливать танковую армию Гудериана. У другого, может, и не получилось бы, но из-за своего роста Фима как раз попадал в слепую зону, и танкисты его не видели. Вооружённый послезнанием, он сапёрной лопаткой перерубил топливные шланги у всей танковой колонны. Грозные машины встали, удивлённые фрицы повылазили из башен, и отважные советские пулемётчики шквальным огнём лишили армию Гудериана командирского состава.

Боже! Какой бред я пишу… А, понял, это обезбол заканчивается!

[Дальше карандашом] Не, ну прикинь? Пока кололи куда-то столкнули мою ручку. Выменял у соседа карандаш на сиги. Посидит без своих кроссвордов, не засохнет. Слушай, перечитал всё, что написал: огонь! Вот реально! Продажи будут улёт!

Короче, дальше героического пацана привозят в Кремль. Сталин треплет его по чумазой щеке, говорит:

— Хороший мальчик, в народном хозяйстве такие нужны.

Хочет отправить его целину поднимать и БАМ строить, а Фима такой:

— Товарищ Сталин, а вы мои телеграммы получали?

Вождь народа нахмурился, смотрит на наркомов и говорит:

— Какие такие телеграммы, товарищ Фима?

И на Берию зыркает.

А Берия выхватывает револьвер Уэбли, и сразу становится понятно, кто тут английский шпион. Он заливается дьявольским смехом.

— Танки Т-72 уже ударно производят на заводах Бирмингема — ехидно говорит он и целится в Сталина, но очки запотели, и пока он их протирал, Фима чиркает его сапёрной лопаткой. Наркомы в ужасе качают головами, говорят:

— Что же теперь делать?

А Сталин с мудрым прищуром отвечает им:

— Отложите куда-нибудь, потом расстреляем.

Потом поворачивается к Фиме, треплет за раскрасневшуюся щёку и говорит:

— Хороший мальчик, в правительстве такие нужны!

Тут на обнажённые плечи ложатся чуткие дрожащие пальцы. Не Фиме, конечно. У оркестра закончился перекур, и они, торопливо натягивая повязки, играют 2-й концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова. Это юноша-маг-ректор-дракон, обвязав махровым полотенцем дракоинство, вышел из душа и стягивает пеньюар со своей суженой и студентки по совместительству.

Снежании пришлось закрыть книгу, и она так и не узнала о создании сначала общепланетного Союза Советских Социалистических Республик, а потом Солнечной Системы, а потом галактического, а потом контра всякая недобитая из бывших: Воронцовы, Волочковы, Волконские, Болконские, обнаружат у себя магические способности и восстановят Российскую Империю, а Трубецких на свой междусобойчик не позовут.

Но долг зовёт, тело тоже, и сессия сама себя не сдаст, над этим работать надо. И в мозгу промелькивает шальная мысль: а не родить ли возлюбленному утончённому бруталу ещё тройню, в довесок к уже существующей.

В этот момент Виталик хватает новый лист и строчит, чтобы не забыть:

«Попаданка с шестернёй для ректора магической драконьей академии».

И говорит такой:

— Ну вот, задел для целой серии. И можно только одно слово менять.

Короче, у него слава, признание, Пулитцер с Букером и даже «Большая книга»! Ведущие кинокомпании борются с Нетфликсом за права на экранизацию, а Мосфильм тихо хихикает, сжимая в потных ладошках подписанный контракт. Книг на всех не хватает, и в библиотеки выстраиваются очереди, а кто не успел занять место, собираются на площадях и слушают глашатаев, которые зачитывают главы из зачитанной до дыр книги, и там, где дыры и слов не хватает, додумывают своё, расцвечивая шедевр новыми смыслами к вящей славе величайшего писателя всех времён и народов Виталика.

Короче, всю эту муру Марк дописывает, включая в произвольных местах по чуть-чуть мелодрамки, немножечко мистики, посыпает обильно постельными сценами, людям такое нравится, и со всем этим талмудом толщиной в полторы тыщи листов а4 таймсом 14 кегля с полуторными интервалами прётся в издательство…

— Заснул?

Медсестра кивнула.