Иван Казаков - Нед (трилогия) Страница 2

Почему они были такими злыми? Кто знает… возможно в их крови на генетическом уровне было заложено — ард — враг! Убить арда! Ард — опасность, смерть, страх!

Собака, которая никогда не видела волка, даже охотничья собака — стоит провести перед ней черту волчьей лапой, и пёс никогда её не переступит. Он подожмёт хвост, заскулит, и бросится под ноги хозяину. А чем люди отличаются от животных? Иногда кажется — ничем.

Нед увернулся от следующего удара кулаком, чтобы встретиться с коленом противника — парень разбил ему скулу, и теперь физиономия Неда будет выглядеть ещё более разбойничьей, чем раньше. Он броском выскочил из окружения, перекатился через голову и со всех ног припустил бежать, под улюлюканье молодёжи. Кто-то запустил ему вслед камнем, кто-то, заложив в рот пальцы, громко свистел, но теперь достать его не могли — бегал Нед быстро, это знали все.

Нарда бежала рядом, радуясь — глупенькая собака думала, что это такая игра. Люди толкаются, ворочаются, а потом бегут — чем не развлечение?

Стадо уже поднималось на вершину холма, сбивая утреннюю росу. Нед догнал отставшую корову, громко крикнул, добавив пару выражений, которые слышал от «отца» — коровы почему-то лучше управлялись, если на них орали матом. Это он заметил уже давно. Нарда залаяла, отчего корова прибавила шагу, покосившись глазом на злостную собаку, изображавшую, что сейчас покусает ленивую коровяку за задние ноги, взбрыкнула, норовя попасть по шумливой псине и затрусила к основному стаду, управляемому здоровенным быком по имени Хурк.

Нед пошёл следом, с грустью думая о том, что питаться сегодня ему придётся тем, что надоит с непослушных коров. Так-то это было наказуемо — коровы-то не его, какое право он имеет сосать с них молоко? Но попробуй, проследи, когда он в холмах.

А есть хотелось ужасно. Его растущий организм требовал питания, так требовал, что иногда хотелось завыть, будто волку. Нед был худым, жилистым, как старый вяз. Его недетское тело, привыкшее к лишениям и тяжёлому труду, сильное, растущее, требовало пищи, как росток, изнывающий от жажды в засушливый сезон. Увы, побаловать тело было нечем.

Нед вздохнул, и решил, что пока Нарда придержит коров, не давая им разбегаться, он сплавает в море под мысом Надежды. Там ракушки — замечательное вкусное мясо. Жаль, что нет соли, но ничего — кресало есть, руки есть, сухой мох найдёт, котелок припрятан под сухим дубом, веток наломает — эх, и натрескается горячего ракушечьего мяса!

У Неда рот наполнился слюной, и он сплюнул её на землю, в пыль, отметив для себя, что слюна окрасилась розовым. Разбили губы, твари. Так хочется дать сдачи, но что потом? А потом… потом некуда идти. А после того, как он даст трёпку этим негодяям, ему придётся не только идти, а бежать — куда глаза глядят. Впрочем — когда-то это всё равно случиться…

Перед глазами Неда встало прекрасное, как выточенное из белого камня лицо Салли. Последний год, когда он стал взрослеть (а особенно когда наедался от пуза ракушек, выделявших восхитительный белый сок!), Салли снилась ему каждый раз, как он засыпал. Красивая, желанная… и недоступная. Дочь старосты, и он, безродный найдёныш, ниже низшего, ниже даже рабов, которые вполне хорошо чувствовали себя в своих ошейниках и жили в доме, в отличие от него, презренного арда. Какие у него шансы иметь эту женщину? Даже смешно подумать…

Иногда он мечтал о том, что однажды, пристанет к берегу корабль, с него спустятся люди в блестящей стали, с острыми мечами в руках, и крикнут: «Нед! Нед, где ты! Мы за тобой приплыли! Мы твоя родня! Скорее к нам, скорее!» — и он побежит к ним, уткнётся носом в броню, обняв за широкие, могучие плечи. А они спросят — «Кто тебя здесь обижал?!» И тогда… тогда будет плохо. Плохо всем, кто его бил, преследовал, унижал. И уплывёт Нет на корабле с полосатыми парусами, оставив за спиной горящую деревню, которую ненавидел всей своей душой. А рядом будет стоять Салли, плачущая, желанная. И потом… потом он подомнёт её, и она поймёт, что лучше Неда нет никого на свете, и полюбит его.

Он как-то поделился своими фантазиями со старым рабом Силаном, тот долго смеялся, а потом погрустнел и сказал:

— Никому больше не рассказывай это. Доложат хозяину, он решит, что ты хочешь бежать… и тебя изуродуют, чтобы ты с трудом мог ходить, а уж о побеге и не думал. Перебьют тебе ноги, и будешь уродом. Я тоже когда-то думал, что всё в конце концов закончится хорошо, и где я сейчас? Там же, где и пятьдесят лет назад. Оставь фантазии и живи настоящим. Тебе достался не лучший хозяин, да. Но что поделать? Возможно, это наказание за твоих предков, принесших этому народу много горя и страданий. Многими поколениями здесь взращивали ненависть к твоему народу. Арды — демоны, арды — это бич богов. Как только приходит весна и начинают дуть ветра с моря — жди налётов ардов. Пропавшие корабли, разграбленные деревни — вот что такое арды. И вот теперь — в руки попался их отпрыск. И ты теперь искупаешь вину предков. Увы, жизнь часто несправедлива. Мне тоже когда - то похитили рабовладельцы, привезли на рынок в столицу, продали, и вот я здесь. Ни семьи, ни детей. Заслужил ли я это? Я думаю — нет. Но боги думают по другому.

— И ты никогда не думал о том, чтобы бежать? — недоверчиво спрашивал Нед.

— Куда бежать? — с грустью отвечал старый раб — посмотри, я разве могу смешаться с толпой местных? Даже ты, если тебя постричь, побрить, можешь сойти за местного, а я? Посмотри на меня! То-то же… — и Силан отворачивал от Неда своё смуглое, почти коричневое лицо. Его когда-то привезли с соседнего, южного континента, и он резко отличался от русоволосых и рыжих местных жителей.

— Но ты бы мог идти по лесам, питаться дичью, попробовать наняться на корабль — ты же сам говорил, что им всегда требуются матросы! — не отставал Нед.

— Я дважды бежал — грустно отвечал Силан. Меня сильно били, и в конце концов выбили желание бежать. Последний раз меня избили так сильно, что я месяц не мог подняться. После этого во мне что-то умерло. Да что говорить… тут я в общем-то сыт, у меня под началом другие рабы, крыша над головой, хозяин, можно сказать, меня уважает — как уважают хорошую собаку, приносящую пользу. Что мне ещё желать? Женщину? Были у меня женщины. Детей только не было. Видимо отбили мне всё… не может от меня быть детей. Но и к лучшему — видеть, как твоих детей продают другим хозяевам, или избивают, а ты не может вмешаться? Это страшно. До десяти лет я жил свободным, и успел узнать, какова она, свобода. Везде есть свои плюсы и минусы — на свободе я не всегда ел досыта. А здесь — я сыт, обут, одет. Да, я не всегда могу делать то, что хочу — но разве на свободе я всегда делал то, что хочу? Не понимаешь? Да где тебе понять… ты с младенчества в рабах. А я помню детство. Отец охотился, мать по хозяйству. Я, сдури, убежал к берегу моря, вот и попался на глаза команде, набиравшей воду в бочки. Поманили… и вот я уже на корабле. Радовался, глупый… ладно — хватит. Ни к чему тебе это. Иди к себе, спи. А то хозяин рассердится, побьёт. Не любит он тебя. Слишком ты напоминаешь ему тех, кто убил его отца, прямо у него на глазах. Тогда арды сделали налёт на деревню, отец его защищал семью… Мать изнасиловали — прямо над ним, он сидел под кроватью и слушал, как она кричит. Так чего ему тебя любить? Иногда я думаю, что он нарочно взял тебя, чтобы мстить за убитого отца. Как будто надеется, что ты сын того, кто раскроил череп отца тяжёлым мечом.