Александр Прозоров - Земля Мертвых Страница 2

Бронь он изготовил сам: попросил ребят из лаборатории Опытного завода нарезать пластин из нержавейки, после чего нашил их на жилетку из тонкого брезента так, чтобы верхние пластины ложились внахлест на нижние. При толщине пластин в полтора миллиметра куяк хорошо держал скользящие удары, мог остановить пущенную издалека стрелу, вынести несильный тычок мечом или копьем. Увы, наплечники оказались коротковаты, и между наручнями и верхними пластинами оставалось сантиметров двадцать незащищенной руки. Зато переливалась нержавейка так, словно доспех был изготовлен не из металла, а из маленьких зеркал.

На платформу дружина Черного Шатуна вышла сверкая шлемами и шишаками, кольчугами и пластинчатыми рубахами. «И бо видете страшно в голых доспехах, яко вода солнцу светло сияющу», как описывала это зрелище Ааврентьевская летопись. Правда, большинство ополченцев металлические доспехи «не тянули», и обходилось обычными стеганками — кожаными или просто суконными куртками, под подкладку которых плотно набивалась вата или волос, после чего одежка многократно прошивалась суровой ниткой или проволокой. В бою такая «тряпичная броня» защищала ненамного хуже металлического, но вот внешний вид у нее — не тот, не тот. Поэтому в парадном строю «суконщиков» прятали внутрь или в задние ряды, чтобы дружина выглядела могучей и устрашающей.

Колонной по три отряд Черного Шатуна спустился по ступенькам на узкую пыльную дорожку, еще носящую следы былого асфальта, прошел вдоль высоких металлических оград, защищающих зеленые от морковной ботвы и разлапистых капустных кочаном огороды, свернул к пионерскому лагерю. Точнее, бывшему пионерскому лагерю — а ныне ведомственному, Октябрьской железной дороги.

У богатых свои причуды: территорию лагеря огораживала трехметровая решетка из прутьев сантиметровой толщины, выполненных в виде остроконечных пик. Вдалеке, за футбольным полем и широкой полосой из высоких, вековых лип белели трехэтажные кирпичные корпуса.

— Еще, еще идут! — послышался звонкий крик и к прутьям моментально прилипло полсотни мальчишек и девчонок возрастом от восьми до четырнадцати лет. — Дядь, дай меч подержать! Дядь, дядь, а пулеметом ваши латы пробить можно? Дядь, а вы за белых или за красных?

Ратники спокойно двигались дальше, хорошо зная по опыту — начнешь такой мальчишеской ватаге отвечать, только на глупые насмешки нарвешься. Друзья и знакомые поехавшие вместе с отрядом, шли немного позади, образуя нестройную толпу, «обоз» — как иногда в шутку называли их дружинники. Девушка в алом платье тут же привлекла внимание пацанов и они восторженно загомонили:

— Тетка, тетка, у тебя трусы торчат! Дай за сиську подержаться! Смотри, смотри, какая задница. Да не у тебя! Ишь, обрадовалась… — Это Юля остановилась и неторопливо достала из колчана лук.

— Хочешь, ухо прострелю? — предложила спортсменка сразу всей ватаге и положила стрелу на тетиву. — Только головой не дергай, а то во лбу дырка останется.

Мальчишки моментально прыснули в заросли барбариса. Юля разочарованно цыкнула зубом, но лука не опустила. Временами то из ветвей кустарника, то из-за бетонных столбов ограды высовывалась чья-то голова, но стоило девушке повернуться, как цель тут же исчезала.

Выждав, пока «обоз» уйдет метров на сто, лучница спрятала оружие и пустилась догонять отряд.

Территория лагеря упиралась в широкую полосу отчуждения под линией электропередач, а следом начинались дачные участки. Здесь за дружиной тоже увязались мальчишки, но куда меньшим числом. Глаза у них светились любопытством и искренним восторгом.

— Дяденька, вы рыцарь? — поинтересовалась у Росина голубоглазая девчушка.

— Я русич! — гордо поправил Костя. — Ты меня с басурманами не путай!

— Тогда почему вы весь железный?

— На битву иду, чадо, берега Невы защищать.

— А можно мне с вами?

— Если родители отпустят, приходи, — разрешил Росин. — Нам каждый человек дорог.

Девчонка радостно пискнула и быстро-быстро затопала сандалиями по пыльной тропинке.

Садовые участки заканчивались у Кировского шоссе, а за ним, до самой Невы, раскинулся широкий луг. Его разделяла надвое широкая, заросшая бурьяном канава — то ли оросительная, то ли сточная. На поле выше по течению уже стояло полтора десятка больших белых шатров, еще выше, вдоль низких ивовых зарослей — столько же вигвамов. Вигвамы от шатров отделяла площадка, огороженная низкой, в две жерди, изгородью. Там, хищно кружась друг напротив друга, дрались на топорах двое латников. Грохот от ударов в щиты раскатывался на сотни метров. У изгороди толпились женщины в свитах, поневах и малицах, и ребятня — в джинсах, футболках, в шортах.

На стороне поля ниже по течению начиналась цивилизация: здесь имелись две большие армейские палатки, полевая кухня, автобус, три грязных по крышу жигуленка и один джип, а вдоль самого берега торчало три зеленых щита, сообщающих, что «Лимонад „Тархун“ — единственный напиток из натуральных трав».

— Ну вот, ливонцы уже здесь, — плечистый Юра вышел из строя, скинул на траву вещмешок и недовольно почесал кирасу под левым соском. — Опять лучшее место заняли.

— Зато викингов пока нет, — утешил его Росин. — Устраивайтесь у воды, перед рекламой, а «Глаз Одина» пусть ютится, где хочет.

Сам Костя прямым ходом направился к джипу — изрядно потрепанному «Ланд-Крузеру» с помятым левым крылом:

— Эй, Миша, ты здесь?

— Здесь я, мастер, — послышался голос от одной из палаток.

На свет вышел воин в ерихонке и бахтерце с длинной кольчужной юбкой, с висящими на ремне кривым длинным ятаганом и шестопером, и обутый в красные сафьяновые сапоги. Михаил Немеровский, хозяин небольшой строительной фирмы, не имел возможности регулярно посещать тренировки, зато вполне мог позволить себе заказать совершенно аутентичный доспех, вооружение, сапоги, единственный в дружине имел официальное разрешение на ношение всей этой красоты, а кроме того — имел массу знакомых в самых неожиданных местах и организациях. В большинстве случаев именно он находил способы сделать игры и фестивали если не доходными, то по крайней мере не убыточными, получал всякие разрешения и заботился о множестве важных мелочей, без которых фестивалю не выжить.

— Это что за ужас такой, Миш? — указал Росин на рекламные плакаты, перед которыми начали вырастать купола синих, оранжевых и желтых палаток.

— Это «Тархун», мастер, — ничуть не смутился Немеровский. — Помимо этих плакатов мы с них имеем три мешка пшенки, мешок гречи и пять мешков риса, ящик масла и два ящика тушенки для полевой кухни, оплату аренды совхозного луга, гарантии для кировской администрации и целый грузовик упаковок с бутылками. Они за палаткой мастеров сложены. Надо, кстати, лимонад ливонцам и индейцам раздать: я обещал, что когда туристы приедут или телевизионщики, все будут пить только эту зеленую жидкость. Иначе неустойку платить придется.