Терри Гудкайнд - Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы Страница 2

— «Этот человек»? Ты видела не Владетеля? Ты видела человека?

Цецилия содрогнулась:

— Джеганя.

Тови непроизвольно вскинула руку к губам, чтобы поцеловать кольцо на пальце — древний жест мольбы о помощи, обращенный к Создателю. Старая привычка, еще со времен послушничества. Любая сестра привыкает делать это каждое утро, в спокойные времена и во времена испытаний. Сестра Света символически обручена с Создателем, и, целуя кольцо, она как бы подтверждает это.

Но теперь, после того как они изменили Создателю, трудно сказать, к чему приведет сей ритуал. Суеверия говорят, будто та, что отдала душу Владетелю и стала сестрой Тьмы, обречена на смерть, если поцелует кольцо. Неясно, правда, вызовет ли это гнев Создателя, но нет никаких сомнений, что Владетеля разъярит. В последнее мгновение Тови сообразила, что делает, и резко отдернула руку.

— И вы тоже видели Джеганя? — Улиция поочередно оглядела сестер, и каждая кивнула в ответ. В ней затеплилась слабая надежда. — Итак, вы видели императора. Само по себе это ничего не значит. Он говорил что-нибудь? — наклонилась сестра Улиция к Тови.

Тови подтянула одеяло до самого подбородка.

— Мы были там, как всегда, когда нас призывает Владетель. Мы сидели полукругом, нагие, как обычно. Но пришел не Повелитель, а Джегань.

С койки Эрминии донесся негромкий всхлип.

— Тихо! — Улиция вновь повернулась к дрожащей всем телом Тови. — Но что он сказал? Какие именно слова произнес?

Тови опустила взгляд.

— Он сказал, что отныне наши души принадлежат ему. Он сказал, что мы теперь его собственность и живы лишь потому, что такова его воля. Он сказал, что мы должны немедленно явиться к нему, иначе позавидуем сестре Лилиане. — Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Улиции. — Он сказал, что мы пожалеем, если заставим его ждать. — На ресницах Тови блеснули слезы. — А потом он дал мне испытать ненадолго, всего на мгновение, что значит не угодить ему.

Улиция похолодела и вдруг осознала, что сама тянет на себя одеяло повыше. Лишь большим усилием воли ей удалось заставить себя отбросить его.

— Эрминия?

Эрминия кивнула в знак того, что видела то же самое.

— Цецилия?

Снова кивок.

Улиция поглядела на двух сестер, сидящих на верхних койках напротив нее. К ним, судя по всему, уже вернулось самообладание.

— Ну? Вы тоже слышали эти же слова?

— Да, — сказала Никки.

— Все было именно так, — ровным тоном подтвердила Мерисса. — Клянусь, это из-за Лилианы.

— Возможно, Владетель был нами недоволен, — предположила Цецилия, — и отдал нас императору, чтобы мы служили ему, пока не вернем себе милость Владетеля.

Мерисса выпрямилась. Глаза ее были окном в ее сердце из черного льда.

— Я принесла Владетелю клятву верности. И если мы должны служить этому грубому животному ради того, чтобы вернуть милость нашего повелителя, я это сделаю. Я буду лизать ему пятки, если потребуется.

Улиция вспомнила, что перед тем, как покинуть полукруг в том сне, который не был сном, Джегань приказал Мериссе встать. Потом он небрежно протянул руку, стиснул ей сильными пальцами правую грудь и сжимал до тех пор, пока у Мериссы не подкосились ноги. Улиция взглянула на Мериссу и увидела у нее на правой груди багровый кровоподтек.

Мерисса спокойно встретила ее взгляд и даже не сделала попытки прикрыться.

— Император сказал, что мы пожалеем, если заставим его ждать.

Улиция и сама слышала этот приказ. Джегань сделал то, на что был способен только Владетель. Но как он смог проникнуть в сон, который не сон? Однако же он проник, и только это имеет значение. Это видели они все. Значит, это не обыкновенный кошмар.

Маленький огонек надежды стремительно таял, вместо него в душу Улиции вползал страх. Она тоже испытала на себе, к чему приведет непослушание, и кровь, которая до сих пор заливала ей глаза, напоминала о том, как отчаянно, но тщетно она пыталась уклониться от урока. Все было на самом деле, и каждая из них прекрасно знает об этом. У них нет выбора. И нельзя терять ни секунды. Улиция почувствовала у себя на груди холодную струйку пота. Если они опоздают... Она вскочила с койки.

— Разворачивайте корабль! — заорала она, рывком распахнув дверь каюты. — Немедленно поворачивайте обратно!

В коридоре не было ни души. Она бросилась к трапу, крича на ходу. Остальные бежали за ней, стуча в дверь каждой каюты. Улиции не было дела до офицерских кают. Курс корабля определяет шкипер, и он отдает приказы матросам.

На палубе было темно, рассвет еще не наступил. Над черным морем нависали свинцовые тучи. Мерцающая пена перелетала через фальшборт, когда корабль зарывался носом в волну, словно нырял в бездонную чернильницу. Остальные сестры высыпали на палубу вслед за Улицией.

— Поворачивайте корабль! — крикнула Улиция босому моряку. Он посмотрел на нее в немом изумлении, и она, изрыгая проклятия, понеслась к мостику. Пять других сестер бежали за ней по пятам, оскальзываясь на мокрой палубе. Придерживая на груди отвороты плаща, шкипер наклонился взглянуть, что за шум. Люк у его ног был открыт, и оттуда струился свет, освещая четырех матросов у румпеля. Увидев сестер, они изумленно уставились на них.

Улиция остановилась и, даже не успев перевести дыхание, крикнула:

— В чем дело, вы, пустоголовые чурбаны? Вы что, не слыша ли? Я сказала — поворачивайте корабль!

Только тут она сообразила, почему матросы так смотрят на них: в спешке сестры забыли одеться. Мерисса встала рядом с Улицией и выпрямилась так надменно, словно на ней было ее лучшее платье.

— Так-так, — сказал один из матросов, шаря глазами по ее обнаженному телу. — Похоже, дамочки решили с нами слегка поиграть.

Мерисса бросила на него ледяной взгляд:

— Что мое, то мое, и больше ничье. Смотреть нельзя, если я того не желаю. Убери глаза от моего тела, иначе лишишься их.

Если бы матрос обладал волшебным даром, он, как Улиция, увидел бы, что воздух вокруг Мериссы сгустился и начал потрескивать. Но команда считала, что капитан взял на борт богатых аристократок, желающих посмотреть дальние края. Никто из матросов не знал, кто такие на самом деле эти шесть женщин, — только капитану Блейку было известно, что они сестры Света, но Улиция приказала ему держать язык за зубами.

На слова Мериссы матрос ответил недвусмысленным движением бедер.

— Не строй из себя недотрогу, детка. Вы бы не явились сюда в таком виде, не будь у вас на уме то же, что и у нас.

Воздух вокруг Мериссы завибрировал, и матросские брюки окрасились кровью. Вскрикнув от боли, парень оглядел себя, и глаза его стали бешеными. Выхватив из ножен кинжал, он рванулся вперед с явным намерением убить.