Антон Орлов - Гостеприимный край кошмаров Страница 2

Здесь тоже царила деятельная суета. Лерка ловила на себе оторопелые взгляды. Пришлось вжаться в стенку, чтобы пропустить грохочущую тележку с коробками бананов – кативший ее парень напоминал робота с перегоревшими контурами, который, двигаясь по прямой, тормозить не станет и кого угодно размажет по полу. Из-за поворота доносился голос господина Никеса, главы семейства и торгового предприятия:

– Живо убрать! Развели срач, а если кто-нибудь из придворных сюда заглянет?!

Померещилось, с некоторым сомнением решила Лерка. До сих пор ведь держал марку и был джентльменом из джентльменов…

– Идем, – то ли Марианна, то ли Лидия, оглянувшись на нее, распахнула грязновато-белую дверь, за которой приглушенно журчала вода.

Кафельный закуток. Справа умывальники из пожелтелого фаянса и зеркало в облезлой раме с намеком на художественную резьбу, слева пара дверей с гендерной символикой, напротив третья, без обозначений.

Лерка, у которой из-за всеобщей суматохи отшибло пространственную память, наконец-то сориентировалась, где находится. Глянула в зеркало: подбитый глаз окружен набухающим фиолетовым ореолом. То самое, что в народе называют «фонарем». Нечего удивляться, что Берт, еще вчера намекавший на романтические чувства, пять минут назад от нее едва ли не шарахнулся.

Третья дверь вывела на лестничную клетку с окном в облупленном переплете. Солнечно и чистенько, узкие деревянные перильца, на втором этаже коридор с полосатой тряпичной дорожкой на полу.

– Пошли ко мне, – предложила Уважительная Причина. – Тебе нужно сделать примочку, тогда скорее пройдет, а то у нас семейный девиз: чтобы успешно продать товар, надо иметь товарный вид.

Жуть какая, поежилась Лерка, а я-то думала, в сказку попала.

Дом Помойного Тима примостился в конце улицы Летающих Грабель, возле поворота на улицу Горького Меда. Достаточно далеко от береговой стены, чтобы Санитарная служба не досаждала регулярными плановыми набегами, и в то же время окраина Тянги, скучная глушь, полиция сюда заглядывает разве что по случаю большого праздничного мордобоя или какой-нибудь кровавой бытовухи.

За высоким добротным забором – пристройки, сараи, огород с овощной ямой. Много чего можно спрятать. На заборе мелом накорябано: «Здеся жевёт Памойный Тим и дурак Демчо».

Раньше Демчо обижался, не столько на «дурака», сколько за деда, лез в драку с соседскими балбесами и стирал поклепы, а когда подрос и узнал, чем взаправду занимается дед, перестал заводиться из-за бытовых оскорблений. Пишут – и пусть себе. Хуже будет, если узнают, что Помойный Тим, собирающий по свалкам всякую разную рухлядь для сдачи в утиль, один из самых крутых на Кордее контрабандистов. И с кем он ведет дела, и сколько денег и ценностей схоронено по тайникам… Вот уже второй год пошел, как Демчо тоже в этом участвовал и еще ни разу не подвел, это позволяло ему посматривать свысока на шантрапу, украшающую окрестные вертикальные плоскости немудреными граффити.

Демчо пристроился в тени на ступеньках крыльца. Собранный, напряженный до легких судорог в мышцах брюшного пресса, готовый прошвырнуться с багажом – иначе говоря, отнести товар заказчику. Загорелый и худощавый, косая челка цвета темной меди падает на близко посаженные глаза, не столько скрадывая, сколько подчеркивая их по-крысиному настороженный блеск. С тех пор как он вошел в дело, постоянно чувствовал себя так, словно болтаешься между жизнью и смертью и конца-края этому не видно.

За спиной заскрипели половицы, из полутемной прихожей, пахнущей луком, сухой древесиной и сладостью переспелых яблок, выплыла мама, пышная и грузная в отличие от поджарых, будто их день за днем морят голодом, Тима с Демчо.

– Суп готов, иди, что ли, покушай, – сообщила она громко и после шепотом добавила: – Откладывается. Ближе к вечеру. Аурелия прислала весточку. Верно, сопровождает нашу Летнюю госпожу, та решила сегодня почтить своим высоким вниманием какой-то магазин в Птичьем Стане, газеты писали.

– Ага, понял.

Привычное, как брызги зубной пасты на зеркале, напряжение убралось не сразу. Вонзившиеся в плоть Демчо незримые коготки отпускали добычу медленно и неохотно.

– Давай, что ли, покушай, – вздохнула мама.

Она стояла рядом, накрыв его своей тенью, словно раскидистый куст жимолости. Большая, в темном цветастом платье и запятнанном фартуке, в ушах золотые сережки, волнистые волосы обрамляют расплывшееся лицо с подкрашенными губами и зачерненными веками – красивое лицо, хоть и расплывшееся. О деле она знала вполовину меньше, чем ее мужчины. Считала, например, что Серая Дама, которую поминает иногда дед с тоскливой горечью, – это одна из тех пропыленных бродяжек, что промышляют на помойках за береговой стеной, давняя роковая любовь и нынешняя подельница Тима, спившаяся подколодная стерва. Ага, если бы… Демчо раньше тоже так думал, хотя можно было догадаться, подсказка-то на виду. Серая Дама. Серая Дама. Серая. Ясно же, о ком речь, но если боишься что-то понять, то и не поймешь нипочем.

Вслед за матерью он побрел на кухню. Отсрочка. Госпожа Аурелия, постоянная покупательница, опять заказала товар, который легальным способом не достанешь, да и нелегальным не добудешь, если не обратишься к Помойному Тиму. Ничего удивительного, колдунья, им вечно требуется «то, не знаю что». Солидные и неболтливые клиенты. Аурелия и вовсе в фаворе – фрейлина Летней Властительницы, фактически придворная магичка, хотя формально такой должности не существует, магам вмешиваться в политику запрещено. В давние времена это был просто разумный обычай, а после Темной Весны – закон, внесенный в Конституцию. Когда Мерсмон вопреки вековым традициям узурпировал верховную власть, такой был раздрай, что мало никому не показалось, и последствия до сих пор не расхлебать, одна Гиблая зона чего стоит. Или Гиблая страна, как называют ее те, кто не любит царапающих, словно железом по стеклу, казенных терминов. Гиблая страна, золотая жила Помойного Тима… Но об этом даже думать громко нельзя.

Верховная власть нуждалась в услугах представителей магического сословия, а где нужда, там и компромиссы: тот же закон не возбраняет колдуну или ведьме занимать должность при дворе и вместе с остальной свитой сопровождать первое лицо государства на публичные мероприятия вроде сегодняшнего, где может возникнуть нужда в магической защите.

Всем хорошо, и для Демчо отсрочка. Усаживаясь за стол, он почти расслабился.

Особняк, возле которого Лерка не то совершила геройский поступок, не то отмочила глупость, уже не первый десяток лет потихоньку рассыпался. Три этажа лепных грез, заколоченные крест-накрест окна, безносые кариатиды, упадочническая белизна снега, которому недолго осталось лежать (или запущенного до полной разрухи архитектурного памятника), нефритовые пятна плесени и чернильные кляксы «волчьего бархата». Ступени парадной лестницы засыпаны палой листвой, крылатыми древесными семенами и скукоженными черными комочками дохлых шмыргалей (наверное, у них поблизости гнездо), одичавший гибикус льнет алыми поцелуями к растрескавшейся штукатурке, через дырявую ограду накидали внутрь мусора.