Александр Прозоров - Дикое поле Страница 2

Впрочем, пользы от русского оказалось куда больше, нежели вреда. Так, во всех портах, в конторы которых Вильсон являлся в сопровождении угрюмого московита, чиновники, глядя на огромного детину с холодным, как у мраморного изваяния, взглядом, не пытались, как обычно, выпросить мзду за разрешение на стоянку и разгрузку. В портовых кабаках, где всегда таились где-нибудь в тени соглядатаи всякого рода витальеров, каперов или просто разбойников, он непременно устраивал драки, отбиваясь от обладателей ножей скамьями и выломанными из столов ножками. После этого потрепанный неф со столь лихой командой вряд ли кто считал легкой добычей. Еще русский походя предсказал, что во Франции, куда собирался Вильсон с грузом пеньки и холста, начинается резня еретиков, и им будет не до торговли. Купец, проверив слухи, предпочел сдать груз в далекий от континента Гулль. В Англии, прислушавшись к предсказанию московита о назревающей в Голландии войне, он взял на борт полмиллиона залежавшихся на крепостных складах арбалетных болтов, придержал едва не проданное сало и прикупил несколько бочек бурой самородной серы. Как оказалось — очень даже удачно. Местные жители жили мирно только внешне, на деле привечая бредущих из далекой Германии лютеранских проповедников и потихоньку накапливая в подвалах аккуратненьких домов наконечники протазанов, кирасы и аркебузные стволы. Арбалетные стрелы, на которые комендант крепости Хелдера отказался даже смотреть, в сумерках торопливо вывезли какие-то серые личности, заплатившие золотом втрое. Серу следующим утром забрали двое суконщиков для «протравливания шерсти», а сало, не скупясь, приобрел цех пивоваров.

На вырученные деньги Вильсон взял пару постав малоинтересных местным жителям кружев, закупил драгоценные луковицы тюльпанов и отчалил с полупустыми трюмами, пока его не обвинили в контрабанде.

За один только этот рейс русский окупил все серебро, как уже ему заплаченное, так и обещанное. Еще успел, помимо прочего, лениво, за кружкой пива, в подробностях рассказать о пути в северный московитский порт Архангельск, через который и шли почти все грузы огромной страны, про тайный путь к новой Индии, открытый португальскими и испанскими мореходами — с упоминанием даже некоей реки в океане, — предсказал нападение Испании на Италию и ее порабощение ближе к концу века, скорое исчезновение Ганзейского союза, развал Священной Римской Империи и объединение Польши и Литвы. А еще — наемник, как и обещал, обучил хозяина русскому языку.

Пожалуй, расскажи теперь кто-нибудь английскому купцу, что стоящий рядом с ним воин — это кандидат физических наук Александр Тирц, когда-то читавший лекции в Чикагском и Шеффилдском университетах об акустике твердых тел и генерации носителей зарядов, и основавший в тысяча девятьсот девяносто втором году в городе Санкт-Петербурге военно-исторический клуб «Ливонский крест», Артур Вильсон не удивился бы не на мгновение. И даже не спросил бы, что за город такой «Петербург» и что такое «акустика»? Купец с самого начала рядом с русским чувствовал себя, как с драконом, принявшим человеческий облик. И все-таки не хотел с ним расставаться — потому, что имея рядом злобного, но не трогающего тебя дракона живется намного спокойнее, нежели совершенно одному.

Однако наемник поднялся на борт корабля при одном непременном условии: Вильсон доставит его в Крым. Русский почему-то был уверен, что из Крыма сможет в одиночку уничтожить всю огромную Московию, которую с беспримерным упрямством называл Россией. А берег уже приближался, и впереди ясно различались высокая башня-донжон с караульным наверху, зубцы прочных каменных стен древней генуэзской крепости, заканчивающихся на кромке высокого обрыва, над небольшим песчаным пляжем. Гавань Чембало пока не просматривалась — казалось, возвышается над волнами сплошная грязно-розовая стена.

— Как повяжешь галстук, береги его: он ведь с красным знаменем цвета одного, — неожиданно произнес русский, выведя купца из задумчивости.

— Что? — вздрогнул Вильсон.

— Знамя красное вижу над башней, — вскинул вперед подбородок Александр.

— Да, — грустно согласился капитан. — И здесь теперь Османская империя. Султанат растет и растет. Лет через сто, видимо, вся Европа под его властью окажется.

— Не окажется, — спокойно и уверенно предсказал русский. — Еще раза в полтора вырастет, и все.

— Слава Богу, — облегченно перекрестился англичанин и не к месту предложил: — Зачем тебе здесь оставаться. Магистр? Ты ведь не араб, не мусульманин. Давай распродадим товар, возьмем рабов и уйдем назад, в Италию. Я тебе серебра в полтора раза больше положу, чем сейчас.

Наемник повернул голову и сверху вниз с некоторым недоумением посмотрел на Вильсона.

— Вдвое больше положу, — с ходу поправился англичанин. — Ну же, магистр! Ты и в Архангельск дорогу знаешь, и в новые земли за океан. Куплю каравеллу, или когг новый, на них и по океану не страшно идти будет.

Русский так же молча отвел взгляд.

— А хочешь, — решился англичанин, — хочешь, долю дам в прибыли?! Не вечно же мне плавать! Осядем потом где-нибудь в Блэкпуле, подальше от штормов. Купим крепкие дома, женимся, заведем дети…

— И когда вы собираетесь осесть на берегу, сэр Артур? — неожиданно перебил его Тирц.

— Ну, — оживился купец. — Лет двадцать еще, я думаю, попутешествовать придется, пока капитал собьем. А потом…

— Двадцать, — кивнул русский, — что же, это вполне достаточный срок.

— Ты согласен? — несколько даже удивился Вильсон легкости победы.

— Двадцать лет… — задумчиво повторил наемник. — Лет десять понадобится, чтобы разорить. Года два-три на завоевание. Еще лет пять на подавление сопротивления и исламизацию страны. Ну, еще пару лет накинем для подстраховки… Пожалуй, что так. Так вот, сэр Артур. Думаю, лет через двадцать вы узнаете, что такой страны, как Россия, больше не существует, что русский язык, который вы так старательно учили, нужен людям не более, чем древняя латынь, а вместо Москвы на картах появится какая-нибудь Нью-Анкара. И это будет означать, что я закончил свою работу и готов приехать в Блэкпул отдохнуть. Договорились?

— Но почему, — первый раз за все время не выдержал англичанин, — почему ты думаешь, что тебе удастся справиться с Московией? Что у тебя есть, кроме старой кирасы и одного меча?!

— Вы все еще не понимаете самого главного, сэр Артур, — впервые за год широко и дружелюбно улыбнулся русский. — Самое главное — это не порох и железо. Самое главное у человека находится здесь, — он выразительно постучал пальцем себе по виску. — А здесь у меня лишних четыреста пятьдесят лет.