Алина Илларионова - Клинки севера Страница 2

— Сядь. Это приказ.

Вилль наконец сел. Директриса подцепила краешек листа, выглядывающий из внушительной стопки документов, аккуратно сложенной на краю стола. Мелькнуло алое «неуд»…

— Это, Винтерфелл, зачётная работа по «Богословию». Вопрос двенадцать: «Девять верных учеников Иллиатара Созидателя и славные деяния их». Та-ак… Эмиль, Лидий, Елизар… ага, Бахмут Твареборец. Цитирую: «Достоверность сей личности вызывает некоторые сомнения, а точнее, бессменный меч его, якобы выкованный из чистого серебра и благословлённый самим Иллиатаром. Осмелюсь заметить, что серебро в чистом виде — металл необычайно мягкий, пластичный, и клинок, выкованный из оного, может служить украшением, но никак не оружием…» Это что?

— Правда. Вы сами знаете, что это так.

— Правда… — директриса потёрла плечо. Очередная привычка со времён Алой Волны. Еланту Нэйран, одну из немногочисленных женщин-солдат, ранило в бою огнешаром, и теперь левая рука держалась то ли на магических связках, то ли вовсе на металлических скобках: слухи ходили разные. — Ну какая тебе разница, серебряный меч или осиновая оглобля? Ты же знаешь теорию, отвечал бы, как написано в «Слове». Гибче надо быть, дипломатичней. А не рубить с плеча.

— А называть Пресветлую Саттару «языческим божком» разве дипломатично?

— Вот что, Винтерфелл. Зачёт ты, конечно, сдашь. А через год — экзамен, на котором Венедикт тебя завалит. И валить будет вплоть до самой пересдачи с комиссией с Его Архисвятейшеством во главе, где не преминёт напомнить, что тебя опекает Его Величество. Ну что молчишь? Это, конечно, ерунда, но он только что дал добро на сооружение орочьих капищ в холмах близ Равенны, чем Его Архисвятейшество крайне оскорблён. С точки зрения Церкви выходит, что император охотно потворствует язычникам, а храм Иллиатара на Рассветном Каскаде строить запретил.

— Я сдам зачёт, госпожа Нэйран. И клянусь больше не спорить с господином Венедиктом и отвечать исключительно по «Слову Божию». Я могу идти? — аватар пытливо посмотрел в цепкие стальные глаза женщины. Он хотел успеть в голубятню до полудня. В левом кармане тёмно-синего мундира личной охраны императора лежало запечатанное письмо, а в правом — тонкий золотой браслет, инкрустированный рубинами да агатами.

— Сиди, сиди пока. Для тебя новости есть. Хорошие. В скошене ты в составе посольства плывёшь в Скадар и там пробудешь до славицы будущего года…

— Зачем?!

— Что значит «зачем»? Послали, значит, поплывёшь! В этом году решено отправить с посольством подданного Его Величества не магической профессии и не людской расы, дабы подчеркнуть дружественные отношения пяти неверрийских рас. На совете из нескольких предложенных нами кандидатур единогласно выбрали твою. Причём маги за тебя словечко и замолвили.

— Кто замолвил?

— Что значит «кто замолвил»? Ему честь оказали, а он ещё и недоволен! Винтерфелл, ты в Университете личность известная, так что не удивляйся.

— Да нет, просто я думал, что назначат старшекурсника или преподавателя…

— Его Величество одобрил.

— Ясно.

— Это радует. У вас в личной охране сейчас Рэйв Гром начальник, верно? Лет через пять-семь он уйдёт в отставку, поедет к себе в имение, хлопок выращивать будет… Появится вакансия. Надеюсь, это тоже ясно? Так что, Винтерфелл, плыви, набирайся опыта в дипломатии. Кстати, в Скадаре исповедуют политеизм, вот и потренируешь силу воли, крепость духа и терпимость к иноверцам. И ещё одно… Винтерфелл, избавляйся от своих деревенских замашек. Ты вчера что сказал господину Вирту на лекции по «Истории отечественного законодательства и права»? «Закон — что дышло, куда завернёшь, туда и вышло…» — директриса прикрыла губы ладонью.

— Кхм. Да, я сорвал занятие, виноват… Но на практике так чаще всего и выходит, да и господин Вирт успел надиктовать материал.

— Ладно, Винтерфелл, свободен!.. — ещё смеясь, отмахнулась женщина. — Это приказ!

Вилль улыбнулся скромно, вежливо, с крохотной толикой смущения, дав понять, что остроумие директрисы оценено по достоинству. Момент был более чем подходящий.

— Госпожа Нэйран, а можно одну просьбу? Я хотел бы взять с собой денщика, Эданэля, а то у него, кроме меня, никого нет.

— Почему бы и нет? Прислугу с собой брать не воспрещается, даже, в некотором роде, солидно… Денщика бери, а домового оставь здесь.

— Симку?! Но…

Директриса хлопнула ладонью по столешнице.

— Винтерфелл, я всё понимаю, но Симеон тебя ославит на весь Скадар, да и всё посольство в придачу! Ладно, мы к его выходкам привычные, а они? А помимо этого, — продолжила она, — его могут украсть. Домовых в Скадаре нет, и такая диковинка пойдёт на вес золота. Оставь его, скажем, господину Белизу, он маг надёжный. Посольство отплывает в начале скошеня, так что сдавай экзамены, отдыхай, собирайся. И — в путь!

Из главного корпуса Университета Арвиэль вышел потерянным, машинально погладил крыло каменного грифона, одного из двух привратников, что вот уже более ста лет охраняли крепнущие умы студиозусов от самораспада. (А студиозусы считали, якобы в правом грифоне поселился дух Халява, и перед экзаменами клали в его клюв зачётки, дабы привлечь удачу.) Погружённый в собственные думы, Вилль и не заметил, как ноги сами вынесли его на площадь Свободы к фонтану Желаний. Он присел на бортик и достал из кармана письмо. Вздохнул. Если отправить его, то Алесса, конечно, приедет и успеет как раз к отплытию. Ради краткого мига расставания.

Нет.

Бледно-фиолетовые хлопья, кружась лебяжьим пухом, мягко осели на воду. Следом плюхнулась монетка.

Первого скошеня 1436 года от Слова Божия «Златый Лев» снялся с якоря и вышел из залива Четырёх Ветров. Утро выдалось ясным и безветренным, но никакой штиль не заставил бы послов Неверры отложить визит к соседям по границе. На корабле находилось четверо магов, среди которых — магистр Мариус Аттеа, сам заведующий Белой кафедрой воздушной стихии. Команда и пассажиры столпились у левого борта, прощаясь с родным берегом, столицей и горожанами.

На сей раз в состав посольства вошли не только люди, но и представители от орков и эльфов. Зеленокожие степняки умудрились протащить на «Льва» камышового кота, которого решили превратить в корабельного. Сейчас животное завывало с верхушки средней мачты, гоняя если не мышей, то хотя бы чаек. Трое посланцев Силль-Миеллона, синхронно развернувшись, удалились в свои каюты. На верхней палубе остался лишь один эльф-аватар, которого вполне устраивало творящееся безобразие. Провожающих на берегу — тоже. Жители Равенны вырывали друг у друга подзорные трубы, и лишь император Аристан невозмутимо стоял на помосте аки скала над свирепыми морскими бурунами. На его трубу посягнуть не додумались.