Сергей Бадей - Душа Ардейла Страница 2

Турот ухватил рубаху, не надевая ее, закинул на плечо и вышел из кузницы. Барат вытерся ручником и, довольно пофыркивая, зашагал за отцом. Усталость, конечно, была, как без нее. Но усталость приятная. Размышляя о том, что не продешевить бы, Барат вспомнил купца.

Купец Шарук приезжал в деревню раз в седмицу. Привозил припасы хозяйственные, ткани градские, соль — то, чего в Опаденихе не достать было.

Привел он как-то коня своего к кузнецу. Подкова на одном гвозде держалась. Глаз купеческий остер. Увидел клинок на верстаке и враз оценил качество. Стал Шарук торговать меч у Турота. Поначалу цену небольшую давал. Да не на того напал! Турот простаком не был, торговаться умел и любил. Не зря сам в град несколько раз ездил, а там не зевай! Долго они торговались, до хрипоты, до красноты лиц. Вертели клинок то так, то этак. Ругались. Несколько раз, плюнув на ладони, собирались скрепить сделку, снова передумывали. Странно они вместе смотрелись. Богато одетый тощий купец и мощный, голый до пояса, в разводах копоти Турот. Наконец сторговали клинок за сорок золотых. Деньги немалые. Да только был уверен Турот, что в граде купец намного дороже этот клинок продаст. Доброе оружие и ценится дорого.

Барат перенял у отца страсть к оружию. Вернее, страсть к клинкам добрым. Вот так, вдвоем, они и ковали их. Отец мастером, а Барат подручным. Отец учителем был, а сын — учеником. Прибыток от того был знатным. Подворье кузнеца было одним из самых богатых в Опаденихе. Разве что у старосты, крепкого хозяйственного мужика, да у писаря побогаче были. Но то другое дело, как они это богатство наживали.

Сайна накрыла стол под навесом. Уж больно в доме жарко было. Крынка холодного ядреного кваса, запотевшая боками, стояла в центре стола. Хлебина была нарезана толстыми ломтями. В мисках глиняных, обожженных, разрисованных замысловатыми узорами, парила наваристая, вкусно пахнущая похлебка. Зелень, само собой, и соль в солонке. На отдельном блюде завлекательно блестела поджаренными боками курица.

Отец с сыном степенно уселись за стол. Работники! Сайна залюбовалась ими. Какие у нее красивые мужчины! Оба крепкие, широкоплечие. Роднее их у Сайны не было. Она уже давно не обращала внимания на светлые волосы сына. По Барату вон уже девки сохнут, а ведь ему едва семнадцать оборотов сравнялось. И при деле парень. Искусство кузнечества ему хорошо дается. Отец хвалит. Это очень хорошо! Вон деревенские парни, силу девать некуда, в разные истории влипают по дурости. А ее сын не таков! Добрый муж для какой-нибудь девушки растет. Глядишь, и ее внуками порадуют.

Пока мечтала, мужчины поели.

— Пошли! Сегодня еще пару раз сложим, а потом и за ковку можно приняться. — Отец, вытирая рот чистой тряпицей, поднялся из-за стола. — Почти готов металл. Я тебе покажу, как надо кромку обрабатывать. Это дело, сынок, очень тонкое.

Барат торопливо поднялся и, дожевывая на ходу, двинулся вслед за отцом. Вот это хорошо! Уследить за точными и ловкими руками отца во время работы сложно. А тут он сам будет показывать. Это другое дело! Когда отец объясняет, все становится ясным и понятным. Правда, нырять в жаркий день в еще более жаркую кузницу не очень-то хотелось, но дело того стоило. К тому же он сам избрал для себя это ремесло. Хотелось быть таким же мастером, как и Турот. А может, и превзойти его. Хотя такое, по мнению Барата, было невозможно.

— Учти! — пояснял Турот на ходу. — "Слоеный пирог" — искусство очень тонкое и древнее. Тут надобно не только много раз металл складывать, но и за нагревом следить. И перекаливать не вздумай. Загубишь металл. Он должен быть мягким и, подобно шелковой ткани, накладываться слой на слой. Это он потом приобретет гибкость и прочность. Он становится таким прочным, что выгни его дугой — не сломается. О качестве ковки мастеру расскажут разводы, что ты видел на лезвии мечей. Они же и подскажут, сколько слоев кузнец наложил. Чем больше слоев, тем качественнее меч. Но тем более сложно было этот клинок и сделать. Вот погоди, разберусь с работой-то, повезу тебя в Стольный град. Там ты увидишь работу других и сравнить ее с нашей работой сможешь. Да и цену там дают настоящую за настоящую вещь. Погуляем на ярмарке, сынок, купим мамке обновы, да и себя не обидим! Вон тебе новые сапоги надо бы прикупить. На зиму нечего надеть. А еще хочу взглянуть, что это за новинка такая — арбалет. Говорят, что далече стреляет и целиться с него, вроде бы, удобнее.

— Это как? — не понял Барат. — Что тут можно придумать? Лук он и есть лук. Чем этот арбалет от лука отличается?

— Вот это я и хочу посмотреть, — заявил Турот. — Говорят, что там тетиву не надо сдерживать. Мол, какой-то крючок нажал, оно само и стреляет. Бред, конечно! Нет, сам посмотрю и решу. Быть может, там что и по металлу можно будет сделать.

И снова в тот день отец с сыном работали допоздна. Размеренно бухал молот Барата, тонко постукивал молоточком Турот, указывая, куда бить и с какой силой.

Светило ушло за горизонт, оставляя за собой быстро темнеющее небо. Проклевывались яркие точки звезд, набирающие яркость по мере ухода солнца. Ночь опускалась на село.

А молот все бил и бил. Ибо работали отец с сыном над страстью, увлечением своим. И тут время бессильно.

Глава 2

Размеренно качая меха, Барат смотрел, как в горне набирало силу свечение бруска металла, предназначенного для клинка. Отца позвали к старосте, что-то там такое случилось, для чего необходимо было его присутствие. Свечение набирало силу. Цвет прошел все изменения из серого в багровый, потом в алый, и перелился в оранжевое яростное свечение.

Присматриваясь к заготовке, Барату, вдруг показалось, что он увидел контур клинка изумительной красоты. Всмотрелся… Контур исчез. Досадливо встряхнув головой, отвел взгляд, но… Краем глаза снова уловил силуэт. Резко вернул взгляд и замер. Вокруг бруска металла тонким контуром просматривался изящный и хищный клинок. Он был едва виден, но он был!

Для верности Барат несколько раз сморгнул, но контур не исчез. Где-то в глубине сознания зародилась тихая музыка. Она была очень ритмичная. Она звала, чего-то требовала, о чем-то молила. Музыка набирала силу. И с ней вместе набирал силу, становился все более отчетливым контур меча.

В голове гремели мощные аккорды этой изумительной и совершенно незнакомой музыки. Непонятно откуда в руках появились щипцы и молот. Совершенно не обращая внимания на окружающий мир, Барат подхватил брусок и положил его на наковальню. Аккорды подсказывали ритм ударов. Звенящий гром молота органично влился в звучащую музыку. Дальнейшее Барат помнил смутно. Сознание ускользнуло от него. Его тело и голову наполнял мотив, который и руководил происходящим. Он все бил и бил молотом, подчиняясь ритму, который звучал в его теле. Ритм просил, молил, требовал, указывал и подбадривал. Откуда-то Барат знал, что каждый удар получается точным и выверенным, он бил как надо и куда надо.