Черно-белая палитра - Куно Ольга Страница 2

— Магия светлых — более прямолинейная и менее тонкая, — выпалила я. И лишь потом прикусила губу, глядя на светлые волосы нового начальства.

Капитан насмешливо изогнул бровь, словно предлагая мне продолжить, но я замолчала. Как правило, преступления, совершенные с применением темной магии, расследовали темные, а злоупотребления светлых — светлые. По той простой причине, что магию собственной масти проще понять и различить, чем чужую. Тем не менее законов, запрещающих расследовать преступления иной масти, не существует. И вот в отдел, специализирующийся на злоупотреблении темной магией, прислали светлое начальство. Кажется, впервые за всю историю существования участка. С какой стати? Кто бы знал…

— То есть вы хотите сказать, — с нескрываемым сарказмом произнес капитан, — что у ваших коллег более легкая работа?

Он откровенно намекал на то, что мы ведем себя будто ученики младших классов. «Он получил пятерку, а я единицу, потому что у него задание было легче». Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я ответила, изо всех сил стараясь сохранять внешнее спокойствие:

— Нет. Их работа не легче. Но она — другая и сопряжена с иными сложностями. К примеру, в их случае гораздо выше риск пострадать во время задержания. Магия светлых нередко делает своих обладателей опасными противниками в бою. Но в том, что касается улик и неразговорчивости пострадавших, — да, наша работа сложнее. Поэтому и раскрываемость ниже.

Я не кривила душой. Магии темноволосых и светловолосых (а характер магии непосредственно зависит от масти) имеют совершенно разную природу. Светлые воздействуют на физическую, материальную сторону мира. Умения при этом у каждого свои. Это как с любым талантом. Один пишет стихи, другой рисует картины, третий с легкостью щелкает логические задачи, а четвертый выращивает самые привередливые растения там, где у прочих увядает даже спаржа. Вот и с магическими способностями дело у каждого обстоит по-своему. Есть среди светлых прекрасные лекари, есть люди, воздействующие на погоду. Кто-то умеет передвигать предметы на расстоянии, кто-то — создавать порталы, позволяющие перемещаться сквозь пласты пространства.

Темные — совершенно другое дело. Мы не воздействуем на внешний мир, и нашу магию не используешь в битве. И даже самую легкую пушинку мы не заставим передвинуться вправо или влево, не прикоснувшись. И тем не менее было время, когда нас боялись настолько, что даже сжигали на кострах, ибо одна лишь мысль о темной магии внушала светлым ужас. Потому что мы воздействуем на самое сокровенное. На мозг.

Именно мы способны влиять на мысли человека, на его эмоции, желания и даже физические ощущения. Можем заставить увидеть или услышать то, чего в действительности не существует, ощутить боль без какой-либо объективной на то причины, изведать чувства, которые прежде были под запретом. Страшно звучит? Еще бы. Однако же тут есть два чрезвычайно важных «но». Во-первых, у всех Темных, как и у светлых, своя «специализация». Каждый может воздействовать лишь на определенный участок мозга, и природа воздействия зависит от того, за какие именно функции отвечает этот, зачастую крохотный, участок. Во-вторых, сама природа позаботилась о том, чтобы защитить человека от злоупотребления темной магией. Мозг успешно противостоит воздействию, если оно расценивается как наносящее человеку вред. Поэтому, каким бы умелым ни был темный маг, ни один человек не последует такому приказу, как «Почувствуй боль!» или «Спрыгни с башни!» — если только, по какой-то причине, подобный приказ не соответствует пожеланиям самого человека. Зато мозг с легкостью поддается магии, блокирующей боль, и среди темных немало прекрасных анестезиологов.

Словом, не масть делает человека опасным, а совершенно иные свойства. И уровень преступности среди светлых и темных приблизительно одинаков. Одинаков в процентном отношении, если учесть, что темных рождается значительно меньше, чем светлых. Больше того, уровень преступности в нашей стране не сильно отличается от тех стран, жители которых лишены магических способностей. Магия влияет не на число преступлений, а исключительно на их природу.

— В аналогичных отделах других округов раскрываемость не выше, чем у нас, — заключила я.

Холодные глаза, которые сейчас казались скорее серыми, чем голубыми, немного сузились.

— Меня совершенно не интересует, как обстоит дело у других, — непоследовательно заявил Уилфорт. Значит, сравнивать со светлым отделом он может, а с темными отделами других участков — ни-ни! — Меня интересует исключительно ваша результативность, и я считаю ее неудовлетворительной. Поэтому мы поступим следующим образом… — Он ненадолго задумался. — Уровень раскрываемости должен повыситься уже в следующем месяце. Через полгода раскрываемость должна достичь восьмидесяти процентов. Хотя нет, восемьдесят — это результат светлого Отдела… Значит, восьмидесяти двух.

Мы стояли, выпучив глаза, и, судя по поведению нового начальства, имели все шансы надолго сохранить данное сходство с жабами. И как, скажите на милость, прикажете допрыгнуть до таких-то высот? Да ни у одного темного отдела в стране никогда не было такого результата! Но вслух это говорить было бессмысленно.

— Вам все ясно? — осведомился напоследок капитан.

Нам очень многое было неясно, но мы опять-таки не сочли нужным сей факт афишировать.

— Так точно! — отчеканили мы и не без удовольствия проводили взглядом кивнувшее в знак прощания начальство.

Да так и остались стоять, переваривая услышанное. М-да, вот это начало сотрудничества. Нет бы собрать нас всех по-человечески, расспросить обо всем, побеседовать. Раскупорить бутылку легкого вина, в конце-то концов!

— Это надо запить, — замогильным голосом отметила я.

— Точно, — сразу же согласился Райан. — Надо ведь как-то отметить вступление в должность нового начальства.

И он мотнул головой, откидывая в сторону отросшую челку, которая начинала лезть в глаза. Челку, сводившую с ума десятки женщин, молодых и не очень. В рестораны сержант каждый раз приходил с новой спутницей, и девушки оказывались одна другой красивее. Да и в интересах следствия Райан неоднократно пользовался своим личным обаянием. Если этому ничто не препятствовало, свидетельниц женского пола допрашивал именно он, поскольку жгучему брюнету с проникновенным взглядом дамы были готовы сказать существенно больше, чем таким заурядным следователям, как мы с Диком.

— Я мог бы принести, — неуверенно предложил последний, — но что, если этот заметит?

Слово «этот» он произнес шепотом, недвусмысленно покосившись на дверь, через которую покинул наш кабинет капитан Уилфорт.

— А ты сделай как тогда, на дне рождения Бесс, — усмехнулся Райан.

Губы Дика тоже растянулись в озорной улыбке.

— Ага!

Энергично кивнув (каштановые кудри разметались по голове), он выскочил за дверь.

Бесс была симпатичной светловолосой девушкой, работавшей у нас в участке секретарем. Ее день рождения мы достаточно бурно отпраздновали прямо на работе. Настоящее празднование, конечно же, подразумевало спиртные напитки, однако проносить их в рабочее здание было строжайше запрещено. Впрочем, стражи у нас служили находчивые, смекалистые и потому способы обойти данный запрет находили. К примеру, Бертран Миллорн, старший сержант из светлого отдела, которого мы чаще всего называли Белобрысым, однажды пронес на территорию бутылку самогона, на полном серьезе объяснив охраннику на входе, что речь идет о вещественном доказательстве. Уходя с работы с опустевшей бутылкой, он нетрезвым голосом сообщил охраннику, что жидкость испарилась в ходе следственного эксперимента. Скандал, помнится, вышел знатный. Хохотал весь участок.

На тот момент, когда мы отмечали день рождения Бесс, аналогичные предлоги прокатить уже не могли. Поэтому Дику пришлось прибегнуть к иному средству. А именно — налил коньяк в самый обыкновенный термос для чая. И под видом того самого травяного напитка благополучно пронес в здание. Именно таким образом и предложил поступить сейчас Райан.