Юрий Козловский - Код Золотой книги Страница 2

То, что сейчас мой телефон заиграет бодрую мелодию футбольного марша, я почувствовал секунд за пять до звонка. Я даже знал, чей голос услышу, и не ошибся.

– Вставай, герой, труба зовет! – Мой командир Петр Станиславович, носящий незамысловатую фамилию Радзивилл, как всегда, не поздоровался, будто мы расстались минут пять назад. – Оторвись от бутыли и включи компьютер.

– Куда ехать? – обреченно спросил я. Богатый опыт подсказывал мне, что дело предстоит на выезде. Почему-то Радзивилл никогда не поручал мне работу в Москве. И, разумеется, я тоже не стал здороваться. Какой привет, такой и ответ.

– В Харьков. Деньги будут на карточке «Виза-электрон». Выезжаешь завтра, так что время допить вино у тебя есть. Билет заберешь в четвертой кассе.

Позер дешевый, подумал я. Пытается показать, будто каждую секунду знает, чем занимается любой из подчиненных. Хотя нет, дешевым я обозвал его зря. Что-что, а изучил он мои привычки досконально, этого у него не отнять.

Визит к Марине сорвался.

Ехидный смешок Радзивилла раздался в воздухе уже после того, как он отключил трубку. В отместку я не стал спешить и не вставал из-за маленького столика на лоджии, пока не допил вино из бутыли до последней капли. Пусть старик поскрипит зубами, видя, что я не слишком спешу открывать почту. Я почти как наяву видел, что он не спускает глаз с монитора. Сам виноват, нечего было говорить, что время у меня еще есть…

В комнату, где стоял компьютер, служившую мне одновременно кабинетом и спальней, я переместился, когда на улице совсем стемнело. Первым делом проверил свой банковский счет. Сумма, которой он пополнился, в других обстоятельствах порадовала бы меня, но сейчас она означала лишь то, что дело предстоит весьма непростое. Потом я открыл письмо, зашифрованное личным шифром командира, и погрузился в изучение материалов по убийству, совершенному сегодня утром. Добавлю – загадочному убийству, которое обязательно потащит за собой далеко идущие последствия. Другими мы не занимаемся.

Глава 2. Служба. Убийство в поезде

На перроне Харьковского вокзала меня встретил молодой, не старше двадцати пяти лет, парень в чине лейтенанта (у нас в Службе приняты воинские звания). По всем признакам, он совсем недавно вышел в мир из Школы, внешность его полностью соответствовала возрасту, и он еще не наигрался в тайных агентов.

– Здравствуйте, господин майор! – шепотом произнес он, оглянувшись по сторонам, будто кто-то мог нас услышать.

– Меня зовут Владимиром. – Мне стало смешно, но я решил не показывать этого. – Владимир Николаевич Кубанский. Вот только звать меня будешь Володей и обращаться на «ты». На людях и наедине. И не веди себя как английский шпион. Нас никто не слушает.

Все-таки наша Школа – лучшая школа в мире. Поняв, что заработал себе жирный минус, Витя – так звали лейтенанта – моментально вспомнил все, чему его учили, и повел себя соответствующим моменту образом. Оживленно беседуя, мы прошли сквозь строй мелких торговцев, предлагающих все, что может заинтересовать выскочивших на несколько минут из поезда пассажиров, – от мороженого и вареной картошки до пива и водки. Через подземный переход вышли на привокзальную площадь, и Витя подвел меня к неприметному серенькому «Фольксвагену Гольф».

Вещей у меня было немного – ноутбук и легкая спортивная сумка. Никогда не таскаю с собой лишнего багажа, лишь необходимый минимум: зубную щетку, бритву, смену белья да книжку в дорогу. Служба не скупится на командировочные, поэтому все, что может понадобиться, я предпочитаю покупать на месте. Не было у меня и оружия. Офицер Службы в отличие от сотрудников так называемых «силовых ведомств» должен добиваться успеха не стволом крупного калибра, а головой, в крайнем случае помогая ей руками.

По обе стороны игрушечной российско-украинской границы люди в форме, со всей серьезностью изображавшие настоящих пограничников, шлепнули в мой паспорт по штампу, причем оба одинаково завистливо покосились на американскую визу и отметку с надписью по-английски: «Гонолулу». Я четко представлял себе ход их мыслей: мало, ох мало дерет государство с этих проклятых буржуев, которые позволяют себе отдых за океаном! Драло бы больше, хотя бы половину доходов, смотришь, и пограничник мог бы позволить себе смотаться в отпуск на Гавайи! Наивные, они не понимали, что повышение налогов вовсе не влечет за собой автоматическое повышение их окладов.

Удар, пропущенный постаревшими, ослабившими бдительность властителями бывшей необъятной империи, отколол от нее четырнадцать царств со своим маленьким царьком в каждом, но даже краешком не затронул Службу. Она выстояла, ничуть не пошатнувшись. Сфера нашего влияния по-прежнему охватывала не только всю территорию бывшего Союза, но и выходила далеко за ее пределы. Наше руководство с давних пор размещается в Москве, точнее – рядом с ней. Но точно так же местом дислокации оно могло выбрать хоть Пярну, хоть Конотоп. Даже Анадырь. Ни от одного государства бывшей империи Служба не зависела, хотя бы потому, что была старше любого из этих государств, внимание на действия властей обращала лишь тогда, когда они угрожали нарушить некий устоявшийся баланс, и рукой Москвы называть ее было бы просто глупо.

Поэтому «щирий украинец» Витько Слободенюк не имел ничего против того, что ему во временные командиры навязали «клятого москаля». На моем месте с тем же успехом мог оказаться монгол с труднопроизносимой фамилией или чукча из Певека – были у меня такие знакомцы, и постигали они наши науки не хуже, а то и лучше других. А меня могли приставить помощником к приехавшему в Москву спецу из, предположим, Грузии или Азербайджана, если дело проходило по его профилю. И ничего обидного я бы в этом не усмотрел, даже если этот спец был ниже меня по званию.

На этот раз мне предстояло расследовать убийство биофизика, доктора наук из Новосибирска Леонида Назарова. Его труп был обнаружен проводником фирменного поезда, следовавшего по маршруту Москва – Харьков, в вагонном туалете, когда тот хотел закрыть его при въезде в санитарную зону Харькова. Туалет оказался занят, проводник долго стучался, потом услышал, как за дверью упало на пол что-то мягкое и грузное, после чего открыл дверь своим ключом и увидел жуткую картину. Пассажир с размозженной головой лежал на полу, а стены туалета были забрызганы кровью и ошметками мозга. Окошко по летнему времени было открыто, и пуля, как выяснила экспертиза, выпущенная из «СВД», могла прилететь лишь снаружи, причем с близкого, не больше тридцати метров, расстояния.

В машине Витя передал мне флешку, на которой была записана довольно скудная первичная информация по делу. Вставив ее в свой ноутбук, я сразу пропустил то, что мне уже было известно из переданных Радзивиллом материалов. Просмотрел протоколы, составленные следователем линейной прокуратуры, на которую повесили расследование, и понял, что, едва заведя уголовное дело, он сразу стал двигать его в разряд нераскрываемых висяков. Свидетельские показания были куцыми и ни о чем не говорили. Пассажир Назаров сел в поезд на Курском вокзале Москвы минут за десять до отправления. В двадцать один час двадцать восемь минут состав тронулся. Назаров поужинал двумя принесенными с собой бутербродами, выпил стакан чая и, отказавшись от приглашения соседей по купе к совместному употреблению спиртных напитков, а конкретно – водки «Президент» и пива «Балтика № 3» (клянусь, именно так было написано в протоколе!), улегся спать на верхнюю полку. Поднялся в восьмом часу перед прохождением пограничного и таможенного контроля на территории России и больше не ложился.