Олаф Бьорн Локнит - Торговцы грезами Страница 2

Командир полка, похоже, махнул рукой на всех и вся, и его подчиненные окончательно распустились. Последней их выходкой, переполнившей чашу терпения мэра Дэлирама, был налет на караван, направлявшийся через горы в Аграпур. При караване оказалась знающая свое дело охрана, набранная из туранцев, и нападавшим сильно не поздоровилось. После этого немедийцы несколько утихомирились, ограничиваясь редкими потасовками в городе.

Десяток солдат во главе с капитаном, уже успевшие изрядно поднабраться и забредшие на огонек постоялого двора в поисках какого-нибудь развлечения, быстро нашли общий язык с поселившимся там варваром. К полуночи, после второго бочонка местного кисловатого вина, вся компания уже считала северянина своим лучшим приятелем и вразнобой жаловалась на горькую судьбу солдат короля, заброшенных дурацким приказом в эту мерзкую дыру, по чистому недоразумению именуемую городом.

Барракс понадеялся, что закончится все только обычной попойкой, а его почтенные посетители, как уже бывало не раз, мирно улягутся спать на полу. Однако напоследок немедийцы решили метнуть запасливо прихваченные кем-то кости. Одного раза увлекшимся игрокам показалось явно недостаточно, и желтоватые резные кубики застучали по грязной столешнице, как крупный град по крышам. Игра продолжилась до середины ночи, ставки росли и падали, кто-то выигрывал, его партнер, соответственно, проигрывал, и этим проигравшим чаще всего оказывался варвар.

Не везло бедняге по страшному. Говорят, именно так покровитель игроков Бел наказывает неугодных ему. Когда затянувшаяся игра, наконец, закончилась, после долгого подсчета выяснилось: северянин лишился не только немногих имевшихся у него денег и лошади, но и остался должен большинству из присутствующих. После некоторого колебания северянин поднялся наверх, в занимаемую им комнату, и вернулся с небольшим кожаным мешочком. Из мешочка на свет появились пять золотых империалов султанапурской чеканки и несколько блестящих, хорошо ограненных камешков. После вдумчивого осмотра камешки были признаны драгоценными и приблизительно оценены, но для покрытия долга их все одно не хватило.

Назревала крупная ссора. Половина участников игры еле держалась на ногах, но остальные были настроены весьма воинственно, и считали, что хорошая драка – лучшее завершение доброго вечера. Варвар, похоже, придерживался того же мнения, и Барракс уже приготовился к подсчету неминуемых убытков, мысленно проклиная себя и тот несчастливый день, когда согласился поселить в своей гостинице этого головореза.

Однако никаких разрушений и убытков, помимо уже имевшихся, «Медной подкове» причинено не было. Капитан немедийцев милостиво согласился отсрочить возвращение долга на пару дней. После чего бравые гвардейцы, подобрав своих товарищей, бывших не в состоянии передвигаться самостоятельно, отбыли по месту расположения полка, в казармы.

Северный наемник, нимало не удрученный свалившейся на него задачей – как можно скорее раздобыть довольно большое количество золота – завалился спать. Однако, вопреки ожиданиям хозяина, проснулся он не далеко за полдень, а рано утром, и с того времени безостановочно ходил из угла в угол своей комнаты. Пять шагов туда, поворот, иногда сопровождаемый ударом кулака в стену, пять шагов обратно, и все повторялось сначала.

Барракс же ломал голову над заковыристым вопросом: как бы повежливее сообщить страшному дикарю, что он и его приятель оплатили комнату на три дня вперед, а ныне пошел уже четвертый. Его тягостные размышления прервал нарастающий грохот, раздавшийся на хлипкой лестнице, ведущей на второй этаж гостиницы. Всякий раз, когда северный дикарь спускался вниз, хозяин с содроганием ждал ужасающего хруста и треска ломающихся ступенек. Постоялый двор не был рассчитан на проживание личностей, что каждый раз задевают головой дверную притолоку, любые входы открывают исключительно ногами, и сами по себе являются ходячим стихийным бедствием. Скорее бы вернулся так некстати уехавший коротышка и забрал своего неистового приятеля.

Многострадальная лестница выдержала и на этот раз. Мрачный варвар прошел через пустующий общий зал гостиницы, буркнув на ходу что-то невразумительное, очевидно означавшее приветствие. Дверь он, не изменив своей привычке, открыл пинком, едва не сорвав створку с держащихся лишь милостью Митры погнутых петель.

«Чтоб ты по пьяному безобразию на собственный меч напоролся!» – от души пожелал ему вслед Барракс. Вера в это счастливое событие была более чем призрачной, но вдруг…

«Гадкое положение все-таки, – угрюмый постоялец „Медной подковы“ в самом отвратительном настроении шагал по улочкам городка, не замечая, что редкие прохожие, завидев его, стремятся как можно скорее перейти на другую сторону улицы и боязливо оглядываются. – И Мораддин, скотина такая, гном недоделанный, уехал…»

Сравнение отбывшего компаньона с гномом основывалось вовсе не на маленьком росте. Мораддин, сын Гроина, бывший капитан тайной царской гвардии в Аграпуре, действительно происходил от брака подземного жителя с женщиной из рода людей. К числу несомненных достоинств Мораддина относилось умение безупречно владеть любым видом холодного оружия, а также способность спокойно встречать всевозможные повороты и выкрутасы судьбы. Так он воспринял и известие о своей опале и переводе из туранской столицы на унизительную должность старшего надсмотрщика в позабытых всеми медных рудниках Кезанкии.

…Однажды в копях появился новый каторжник – выходец из далекой северной страны Киммерии по имени Конан. Неизменно следующие за ним неприятности и вихрь непредсказуемых событий заставили смирившегося было со своим положением Мораддина покинуть давно надоевшие рудники и оказаться в центре событий, связанных с поисками магического кувшина из белого золота гномской работы.

За несколько дней лихая парочка искателей приключений умудрилась поставить с ног на голову весь Султанапур, причинила множество бедствий и тревог туранским властям, а напоследок оказалась невольными виновниками поджога лучшего в городе дома терпимости.

После чего оба приятеля разумно сочли, что чем большее расстояние окажется между ними и побережьем моря Вилайет, тем будет лучше для них самих, для города, да и всей Туранской империи. После перехода через пустыню и расправы с посланной из Султанапура погоней, а также некоторой задержки в Кезанкийских горах, вызванной поисками подходящего перевала и неожиданной находкой заброшенного города, двое путников спустились в тихий, ничем не примечательный поселок у подножья гор.