Питтакус Лор - Падение Пятого Страница 2

Я уже готов был отключиться от боли, когда Сетракус прикоснулся ко мне своей тростью, приподняв мою голову за подбородок. По телу тут же разлилось ледяное онемение, и боль в запястьях мгновенно ослабла. Но облегчение было двояким — трость Ра излучала мертвенное онемение, как будто из моих конечностей высосали всю кровь.

— Просто ответь на мои вопросы, — процедил Сетракус, — и все закончится.

Поначалу вопросы касались Джона и Девятого: куда они могут направиться, что станут делать дальше. Значит, ребята спаслись. Эта новость принесла мне даже большее облегчение, чем то, что я действительно не представлял, где они могут прятаться. Именно я хранил инструкции Шестой, а это означало, что Джону с Девятым придётся придумать новый план, такой, который я не смог бы случайно выболтать во время пыток. Бумажка с адресом исчезла, следовательно, можно не сомневаться, что, пока я был в отключке, моги меня обыскали и изъяли записку. Надеюсь, Шестая придёт на встречу, приняв все меры предосторожности.

— Куда бы они ни отправились, очень скоро они сюда вернутся и начистят твою инопланетную рожу, — заявил я Сетракусу. Этим и завершился мой единственный наглый и героический поступок, поскольку могадорский вождь фыркнул и сразу же убрал от меня свою трость. Боль вновь обрушилась на запястья — казалось, могадорское вещество буквально проедает себе путь к моим костям.

К тому моменту, когда Сетракус снова прикоснулся ко мне тростью, давая передышку, я уже задыхался от крика. Та небольшая искра сопротивления, что поначалу горела во мне, теперь полностью угасла.

— А Испания? — спросил он. — Что ты можешь мне о ней рассказать?

— Шестая… — пробормотал я и тут же пожалел об этом. Надо держать рот на замке.

Вопросы продолжались. После Испании он интересовался Индией, потом местоположением камней лоралита, о которых я вообще впервые слышал. Ближе к концу Сетракус спросил меня о «десятом», — кажется, Ра был чрезвычайно заинтересован в этих сведениях. Я помнил, что Генри писал о десятом в письме к Джону и что этот последний Гвардеец не сумел выбраться с Лориен. Когда я сообщил об этом Сетракусу (в надежде, что эта информация никоим образом не повредит остальным Гвардейцам), он пришёл в бешенство:

— Не смей мне лгать, Самуэль. Я знаю, что она здесь. Говори, где она!

— Я не знаю, — без конца повторял я, и голос дрожал всё сильней. После каждого ответа, или его отсутствия, Сетракус отводил свою трость, позволяя мне прочувствовать всю боль.

В конце концов, Сетракус сдался и просто уставился на меня с отвращением. К этому времени я уже находился в полубреду. Чёрная липкая жижа, будто по собственной воле, медленно заскользила вверх по цепям, исчезая в тёмных недрах, из которых пришла.

— Ты бесполезен, Самуэль, — презрительно бросил Ра. — Совершенно очевидно, что лориенцы ценили тебя лишь как жертвенную овцу — отвлекающая диверсия, чтобы прикрыть их поспешный побег.

Сетракус стремительно покинул помещение, и позже, когда я достаточно нависелся в этой пещере, то проваливаясь в бред, то приходя в сознание, пришли какие-то солдаты и, сняв меня с цепей, бросили в тёмную камеру. Я был уверен, что они оставили меня там умирать.

На следующий день моги вытащили меня из камеры и передали парочке коротко стриженных типов в чёрных костюмах, под пиджаками которых виднелись кобуры с пушками. Люди. Они походили на ФБРовцев или ЦРУшников, или кого-то из их братии. Я недоумевал: как могли люди захотеть работать с могами? От одной мысли об этом вскипала кровь. Эти агенты предают человечество. Благо, они хотя бы были повежливей могадорцев: один из мужчин даже промямлил какие-то извинения, прежде чем защелкнуть наручники на моих обожженных запястьях. Затем они надели мне на голову мешок, и больше я их уже не видел.

Закованного в наручники, меня, по меньшей мере, дня два без остановок везли в кузове грузового фургона. После чего втолкнули в очередную камеру — мой новый дом. Теперь я находился на какой-то огромной базе и был единственным заключенным на весь блок.

Каждый раз при мыслях о Сетракусе Ра меня бросает в дрожь — не могу не вспоминать его, когда вижу на запястьях медленно заживающие пузыри от ожогов и шрамы. Я пытался забыть ту жуткую встречу, убеждая себя, что все его слова были ложью. Джон не использовал меня, как прикрытие для своего побега, и я не бесполезен. Я могу помогать Джону и остальным Гвардейцам, прямо как мой отец перед своим исчезновением. Я знаю, что у меня есть какая-то роль, пусть даже она пока и не совсем ясна.

Когда я выберусь отсюда (если я вообще когда-нибудь выберусь), моей новой целью в жизни будет доказать, что Сетракус Ра ошибался.

Меня так бесит собственное бессилие, что я срываю злость на матрасе, дубася по нему кулаком. Одновременно с ударом с потолка слетает облачко пыли, а по полу прокатывается слабый рокот. Это почти как если бы мой удар послал по камере сейсмическую волну.

С благоговейным ужасом опускаю взгляд на свои руки. Неужели мои грезы о собственных Наследиях оказались не такими уж фантастическими? Заставляю себя вспомнить слова Генри, когда он объяснял Джону, как фокусировать силу. Плотно зажмуриваюсь и стискиваю кулак.

Пусть со стороны это, наверняка, выглядит дико и нелепо, но я снова ударяю по матрасу, просто чтобы увидеть, что произойдет.

Ничего. Только болезненность в мышцах рук от долгого бездействия. Я не получил Наследия. Для человека это невозможно, и мне это известно. Я просто поддался отчаянию. И, возможно, немножко свихнулся.

— Ладно, Сэм, — говорю я сам себе охрипшим голосом. — Не раскисай.

Как только я ложусь обратно, покоряясь очередному приступу хандры, пол сотрясает второй толчок. Только этот намного сильнее первого: я чувствую его каждым нервом. С потолка срывается ещё больше штукатурки. Она облепляет лицо, попадает в рот — на языке появляется горький, меловой привкус. Секундой позже до меня доносятся глухие хлопки выстрелов.

И это вовсе не сон. В отдалении, где-то в глубине базы, слышны звуки сражения. Пол снова дрожит — очередной взрыв. За всё то время, что я провёл здесь, моги ни разу не проводили никаких учений или тренировок. Чёрт, да тут вообще ничего не было слышно, кроме эха шагов охраны, приносившей мне еду. И теперь вдруг такой переполох? Что могло случиться?

Впервые за… дни? недели?.. я позволяю себе испытать надежду. Гвардия здесь. Иначе и быть не может. Они пришли меня спасти!

— Вот ты и дождался, Сэм, — говорю я сам себе, заставляя тело шевелиться.

Встаю с койки и с трудом бреду к двери камеры. Ноги как ватные. С тех пор, как меня поместили сюда, у меня не было особых поводов ходить. Даже от такого малюсенького расстояния, как путь от койки до двери, перед глазами всё плывет. Прижимаюсь лбом к холодным прутьям решётки, ожидая, когда закончится головокружение. Отголоски боя докатываются сюда, передаваясь через металл решётки, и становятся всё сильнее и чаще.