Constance_Ice - Гарри Поттер и келья алхимика. Главы 1-8. Страница 2

"Да уж, в этом музее хватает экспонатов. Хорошо еще, что местная древняя сантехника в необычном порядке и не пришлось ничего доставлять вертолетом", - проворчала я, наблюдая за тем, как Кайл Калайцидис обхаживает возле столика у окна объемистую фемину – редактора "Солсбери". Кайл изящно орудовал крошечной вилочкой в маленькой тарелке с салатом "Элегия" и кончиком острого розового языка облизывал сладкую улыбку на пухлых губах, пока мощногрудая редакторша заинтересованно скользила взглядом по его бицепсам. – "В соседней деревне мне сказали, что продуктами весной и осенью надо запасаться загодя, потому что после дождя сюда вообще невозможно добраться".

"Если нужно, найми кого-то из местной службы доставки", - пожал плечами Мэтт.

Его всегда мало интересовало все то, что не было связано с рекламой или прибылью для их с дядюшкой фирмы. "Харт и Дилэйни-Харт" были единственным агентством, которое уже больше десяти лет назад согласилось представлять мои интересы на весьма выгодных для меня условиях, учитывая, что у меня на руках тогда кроме первого романа не было ничего, кроме долгов и желания их выплатить как можно скорее. Мэтт тогда был не младшим компаньоном, а еще совсем юным помощником в конторе, и шанс раскрутить меня был в то же время и его шансом, поэтому он набегал по издательствам немало кругов, прежде чем "Солсбери" нехотя согласилось включить меня в план самым маленьким тиражом. Деньги он чуял, как терьер – лису, поэтому провозился со мной достаточно долго, прежде чем я и сама поверила в то, что моими писаниями можно хоть что-то заработать. Вложив в меня достаточно для того, чтобы поднять на ноги и заставить работать на поток, Мэтт теперь заслуженно получал немалые проценты с моего труда, лишь изредка устраивая мне профилактические "порки", как мы с ним их называли. "Порки" были обычно связаны с моим стремлением написать то, что он не сможет продать, и сейчас был именно такой период времени, когда мне снова хотелось съехать с накатанной дорожки и придумать что-то совсем другое. Мэтт вновь ревностно занялся моим воспитанием, одновременно в рекламных целях заполнив газеты разными дурацкими сплетнями, из-за которых я уже боялась показаться на улице. В конце концов, мы пришли к мирному соглашению: я покупаю этот весьма уединенный дом, похожий на обиталище семейки Аддамсов; спокойно пишу очередной шедевр; мы зарабатываем на нем деньги и вновь отодвигаем от себя призрак нуля на банковском счете. Этого призрака Мэтт боялся куда больше тех теней, о которых я ему рассказала в первый же день, когда он переступил порог этого дома, поэтому мои опасения были им решительно отвергнуты.

"Это еще что за нытье?" – грозно спросил он, нахмурившись так, что его белесые выщипанные брови сошлись на переносице. – "Конни, ты понимаешь, что эта атмосфера нам только на руку? Потрясающий дом", - он оглядел трещины на потолке и белые чехлы, с которых свешивалась паутина. – "То, что нам нужно. Если ты и после этого не напишешь второй "Ночной голод", то я даже не знаю, что тебе нужно для вдохновения!"

"У меня постоянное ощущение, что я здесь не одна", - призналась я, поеживаясь под двумя свитерами.

"Вздор! Продуешь как следует отопление, прочистишь камины, уберешь весь этот хлам", - он обвел рукой тяжелую довоенную мебель, подставки для уже устаревших дисков и странные безделушки на покосившихся полках. – "И заживешь здесь, как королева! Мы тут еще твое столетие отметим".

"Я не доживу, я на вредной работе", - буркнула я. – "К тому же, если по твоей милости меня здесь сожрут какие-то таинственные болотные твари, тебе будет не на ком зарабатывать".

"Зато я напишу о тебе воспоминания, старушка, и огребу кучу денег", - подмигнул мне этот нахал и с энтузиазмом добавил. – "А твою загадочную кончину посоветую использовать в качестве сюжета своему следующему клиенту".

И вот теперь я созерцала, как Мэтт радостно потягивает коктейль из старинного бокала, найденного мной в одной из огромных горок и жадно блестящими глазами осматривает небольшое, но исключительно полезное общество, собравшееся отметить мой переезд в это гнездо вампиров. Большинство гостей удивительно способствовало созданию атмосферы ужасов. Белинда МакГилликади в своем красном платье была вылитая свирепая пиратская мамаша, Джейкоб Лугански из "Блади Пейджиз" нездоровой компьютерной бледностью напоминал жертву бала монстров, а единственный более или менее нормальный человек в этом балагане – моя подруга Айрис Криви – была похожа на неудачную иллюстрацию из старинных комиксов о Блэйде из-за неумеренной любви к черному цвету и ассиметрично залакированным ежикам.

Кайл, наконец, сошелся во мнениях с Белиндой и теперь проталкивался к нам. Лицо Мэтта осветилось. При всей любви к деньгам, в сердце моего агента оставался еще малюсенький кусочек для чисто человеческих чувств, и все они были направлены исключительно на этого самовлюбленного мизантропа, мнящего себя великим поэтом. Поэзией контора Мэтта и его дяди никогда раньше не занималась, но с тех пор, как Мэтт воспылал чувствами к Кайлу, их фирма несколько раз ухитрялась подползать к грани банкротства. Каждый раз Джулиус Харт рвал и метал и, брызгая слюной, грозился выкинуть за порог и идиота-племянника, и его извращенца-протеже. Каждый раз Кайл намекал, что нарушение контракта потянет за собой судебное разбирательство и тягостное, но неумолимое расставание с объектом его пылких чувств (которые для меня лично всегда были сомнительны). Каждый раз Мэтт несся рыдать в мою жилетку и выколачивать из меня новую повесть для устранения угрозы безденежья. Повесть обычно он получал, дядюшка Джулиус успокаивался, а черные глаза и совершенный греческий профиль Кайла оставались для Мэтта таким же эталоном совершенной красоты, как и его безрифменная блеклая писанина – эталоном таланта.

"Похоже, вечеринка удалась", - небрежно проронил Кайл, подхватывая бокал Мэтта и беспардонно выпивая из него половину коктейля. – "Никогда бы не подумал, что эта развалюха вызовет такой ажиотаж".

Эта колкость была для Кайла обычным делом. По непонятным причинам, он иногда ревновал меня к Мэтту, или же искусно изображал ревность. Мэтт от этого приходил в бурный восторг, а я – в крайнее раздражение. Вот и сейчас я, не испытывая особой любви к новому жилищу, мгновенно встала на его защиту только для того, чтобы ответить этой бледной тени замшелого постмодернизма.

"Почему же", – ядовито заметила я. – "Я нахожу это местечко весьма вдохновляющим. Мы с Мэттом уверены в том, что роман, написанный в такой замечательной атмосфере, не менее полугода продержится в списке бестселлеров".