Антон Карелин - Книга Холмов Страница 2

Анне надо только прикрыть Алейну, пока она не разбудит гремлинов, чтобы те включили Дмитриуса. Если получится… тогда появится маленький, трепетный шанс… Еще секунду… Алейна пропала из вида.

Анна, пригнувшись и петляя, помчалась назад, на вершину Холма, чтобы снайпер не мог ее видеть, здоровой рукой рванула другой пузырек с пояса, пузатый и тяжелый. Снайпер выстрелил ей вслед, но черноволосая была очень быстрой, пуля мимолетно черкнула по ребру, обожгла раскаленным ударом, рванув доспех.

Взбежав наверх, девушка развернулась, упала в гущу травы. Вылила вязник прямо в рану на плече, закусив губы и рвущийся из них крик. Вязкая, темная жидкость, источая древесный дым, впиталась в рану. Анна чувствовала, как плоть деревенеет и смыкается — прямо с пулей, засевшей в кости, как гаснет боль в одеревеневшем мясе снаружи, но черным нарывом беснуется внутри. Утерла мокрое от слез лицо и всунула здоровую руку в латную перчатку, зажим клацнул, перчатка, как влитая, сжалась на кулаке. В узорных перчатках едва заметно мерцал огонь.

Закрыв глаза, черноволосая увидела символ, всегда горящий глубоко в темноте ее разума, вгляделась в него — и привычно почувствовала, как входит в транс. Время замедлилось, сердце застучало ровнее, руки налились уверенностью. Подобравшись, Анна застыла, готовая к прыжку. Пан или пропал. Жизнь или смерть.

Трое появились на вершине одновременно.

Церштурунги, «уничтожители», охотники на магов. Легкие доспехи, быстрые ноги, взмыленные от подъема красные лица и смерть у каждого в руках — у двоих ручные арбалеты, у одного малый огнестрел. На хитрых перевязях по два оружия: клевец и меч, топор и чекан, меч и палица-моргенштерн. И у каждого по одной «огненной смерти» на бедре, пузыри с жидким огнем, который почти невозможно потушить.

Их глаза еще искали, куда стрелять, Анна, как пружина, прыгнула вперед, врезалась в грудь канзорца с огнестрелом, его оружие отлетело в сторону, оба свалились, девушка вскочила на спину солдата, не давая ему встать, упала на него всем весом, он как раз поднял голову, пытаясь скинуть насевшую — она ухватила его лицо и шею перчатками и выпустила испепеляющий огонь.

Лицо его заполнило яростное пламя, солдат страшно закричал, первый арбалетный болт свистнул у Анны над головой; второй пробил доспех и впился в ребра, но совсем не глубоко. Застонав, она удержала захват, запах горелого мяса и волос ударил в ноздри. Оба стрелявших бросили арбалеты и кинулись на нее, выхватывая оружие. Огненную смерть они не метали, потому что еще не понимали, что их товарищ обречен. Бьющийся в конвульсиях, сгорающий заживо солдат скинул девушку, он скреб руками обугленное лицо и шею, но затихал на глазах.

Анна, словно ветер, увернулась от удара клевцом, перехватила руку, рванула бьющего на себя, и с силой швырнула его вниз по склону холма. Солдат не мог ожидать такой силы от женщины, да и не от всякого воина-мужчины — вскрикнув, пролетел два метра по воздуху, еще метра три прокатился по склону, но черноволосая уже не смотрела. Удар коротким, тяжелым моргенштерном пришелся ей в грудь и вмял недостаточно мощные пластины легкого доспеха. Торчащие шипы дотянулись до тела. Переборов инстинкт отшатнуться, девушка наоборот, качнулась вперед, удерживая засевшую в доспехе шипастую палицу, поймала перчаткой лезвие меча, дернула изо всех сил и сломала клинок, тут же вонзив осколок солдату глубоко в руку. Изумление, вспыхнувшее в глазах канзорца, сменилось ненавистью и болью, он выдрал из Анны моргенштерн и сразу обрушил снова. Она инстинктивно прикрылась уже поврежденной левой рукой, шипы пробили наруч и врезались в мясо, боль на мгновение оглушила — ничего не соображая, черноволосая с криком накинулась на врага, молотя здоровой рукой воздух; тот увернулся и ударил ее ногой в живот.

Упав, не стала откатываться в сторону, вопреки его ожиданиям. Терять ей было совершенно нечего, Анна схватила его рукой за ногу, дернула со всей своей силищей и свалила на землю. Хрипя, дважды врезала ему ногой в пах, и хотя там был надежный, железный канзорский гульфик, девушка вмяла его, и с наслаждением услышала, как наконец ее враг тоже орет от боли, сгибаясь пополам.

Не теряя ни секунды, она вскочила во весь рост, подтянув израненную руку к здоровой, насколько смогла — и всем весом рухнула латными перчатками согнувшемуся канзорцу прямо в лицо. Удар, он дернулся, потерял сознание, но и сама черноволосая выла от боли, сжавшись на земле рядом с ним. Пуля в кости нарывала так, что небо в глазах стало черным.

Отброшенный канзорец снова вскарабкался на вершину, и метнулся вперед. Анна поняла, что сейчас умрет с раскроенной топором головой. Она начала подниматься, уходить влево от рушащегося топора, уже зная, что не успевает даже подставить руку; транс позволил ей за долю секунды увидеть, как именно это будет — топор со всего размаха врежется в плечо сверху-вниз, косо пройдет сквозь наплечник, врубится в шею, кромсая артерию и горло, фонтан крови хлынет косо направо, солдат упрется ей ногой в грудь, с чавканьем вырывая топор, к этому моменту она уже перестанет чувствовать, бояться, плакать и быть, искалеченное нечто повалится на землю как мешок, прощайте… Топор косо врезался ей между шеей и плечом.

Но щит света вспыхнул и встретил его, выдержав удар. Алейна стояла на вершине Холма, вскинув руку, волосы ее бились по ветру, в глазах сиял гнев. Ее стремление защитить и спасти оказалось сильнее его желания убить. Канзорца повело, сила удара, отпружинившего от щита, развернула его. Анна зашипела от невероятного облегчения, выпуская всю боль и весь страх, схватила руку врага, дернула в неудобный ему разворот и яростным рывком сломала о свой армированный наколенник. Вытаращенные глаза, болезненный высокий то ли визг, то ли стон, латная перчатка врезалась ему в лицо, вламывая нос, еще раз, еще. Безвольное тело рухнуло наземь. Черноволосая знала, как снять с церштурунга огненную смерть, не приведя к ее взрыву: прижав узел, дернула короткий шнур, узел сохранился, а шнур расплелся. Мягкий, пружинящий пузырь лег ей в руку.

Выстрел герртруда раздался совсем близко, снайпер, не скрываясь, стоял в двадцати метрах от них. Пуля попала Алейне в грудь, но перед ней раскрылся такой же сияющий щит, яркие брызги взметнулись во все стороны. Из-за снопа искр в снайпера ударило обездвиживающее заклятье — Что же ты делаешь, девочка, церштурунги защищены от магии Чистотой! Лучше бы вешала на себя еще один щит! — он упал на колено, но справился со спазмом мышц, и резкими, быстрыми движениями начал перезаряжать огнестрел.

Анна бросилась, не к герртруду, она точно знала, что не успеет, а к Алейне, помня, что еще двое канзорцев взбегают к вершине Холма, и понимая, что жрица, освещенная снопом искр, стала отличной мишенью.