Ульяна Каршева - Слепой охотник (СИ) Страница 2

Шли недолго. Перешли дорогу, спустились к большому рынку, в котором он когда-то бывал на самом краю, на овощных рядах, — покупал яблоки. Сейчас, не будь ведущей его старухи, он бы потерялся в рыночных переходах. Впечатление, что постепенно входишь в неплохо организованную и благоустроенную пещеру со своими ответвлениями, постепенно перерастающими в настоящий лабиринт, в котором заблудиться — раз плюнуть. Но старуха шла уверенно, и он следовал за нею без вопросов.

Они спустились в громадный и очень людный, несмотря на утро и дождь, подвал. Пересекли его, вышли на какой-то двор, где он шарахнулся от грузчика, который будто специально прямо на него катил гружёную тележку. Старуха, замахнувшись на него тростью, недовольно прикрикнула: «Куда прёшь, охальник!», а тот весело отозвался:

— От бабы Яги и слышу!

Та только хмыкнула, нисколько не смущённая и не обозлённая, а даже польщённая, и поспешила вдоль стены — по крытому сверху коридору между основным зданием рынка и открытыми на улицу прилавками. Наконец она начала спускаться по небольшим ступеням в новое подвальное помещение. Он — следом, углядев только скромную вывеску «Фитоаптека». Хотел опередить, чтобы помочь спуститься, но старуха внезапно заспешила так, словно забыла о палке в руках.

Успел лишь чуть вперёд, чтобы открыть перед ней тугую дверь.

Она медленно и тяжело закрылась за их спинами. Но почему-то впечатления ловушки, как всегда с ним было в других, незнакомых помещениях, не получилось. Хотя здесь тоже находились люди, при виде которых он дёрнулся сбежать. Старушечья ладонь неожиданно жёстко обхватила его локоть, удерживая рядом.

Место представляло собой небольшой квадрат помещения, треть которого застеклили, а потом упрятали за витрины коробочки с сушёными травами. Слева расположился небольшой бар — с вывеской «Фитобар». Бар был так себе, суперскромный. На прилавке стоял, как ни странно, пузатенький чайник и несколько подносов с чашками, прикрытыми тканевыми колпачишками, такими плоскими, что они больше походили на крышки. И все чашки были такими разными — и по величине, и по рисунку! Ничего себе — фитобар… Но уже сейчас, в утреннее время, здесь, за двумя столиками, сидели женщины, и молодые, и пожилые; из весёлых чашек в горох они пили чай, наверное, заваренный на травах, и он вдруг остро позавидовал им и тоже захотел чаю — горячего. Пусть обыкновенного, но чтобы пить так — улыбаясь соседям и свободно разговаривая с ними. Смотреть — глаза в глаза…

Потом оказалось, что хозяйка этого фитобара прячется под прилавком. Резко появилась, разогнувшись, и сразу заметила вошедших.

— Ой, бабуля!

Пришлось напомнить себе, что видит девушку сквозь тёмные очки. С первого взгляда она показалась совсем тусклой. Как на старинной фотографии, которая пролежала не в самых подходящих условиях для её хранения. Слишком правильные черты лица, из-за чего смазывалось впечатление отличия от других. Словно кукла, которой забыли подкрасить брови, глаза, рот. Одета несколько неуместно для заведения, в названии которого есть слово «аптека», что он отметил, когда она вышла из-за прилавка: длинная широкая юбка, зелёного с зигзаговыми вкраплениями жёлтого и синего цвета, тяжело покачивалась в движении; кофточка с коротким рукавом, больше похожая на весёлую футболку, довольно мягко обрисовала грудь. Примечательностью внешности оказалась солидная светлая коса, свисающая через плечо.

Он буркнул: «Здрасьте», но, видимо, слишком тихо — ему не ответили.

— Что-то случилось? — быстро спросила девушка, больше обращаясь к «бабуле», хоть и поглядывая на гостя с любопытством.

— Идём-ка в твою комнату, — распорядилась старуха, указывая в нужную сторону своей тростью. — И чаю прихвати для него. Прозяб он.

Он пошёл, чувствуя обречённость. Попался.

Но знание, что следом пойдёт девушка с чашкой горячего чаю, заставило смягчиться. Оказывается, он и правда немного замёрз…

Комнатушка оказалась уютной. Две стены — сплошные стеллажи с книгами и с теми же склянками, а то и коробочками, тут же стояли подсвечники — ни одного, чтобы парой был, все разные. Третья стена, где предполагалось окно полуподвального помещения, завешена уютно-бежевыми шторами. Пахло здесь хорошо. Какими-то свежезаваренными травами, что ли? Ароматическими ли свечами?.. Особенно был хорош уголок, в котором стоял журнальный столик, а вокруг него три мягких кресла. На столике громоздился заляпанный жирными мутно-белыми восковыми потёками канделябр, в котором торчал несчастный, по впечатлениям, огарок с печально торчащим клювом — чёрным фитилём. Ещё валялась груда рассыпанных карт, кажется, таро? — поразился он. Правда, от порога да в тёмных очках рисунков на картах не рассмотреть: выглядели они почти чёрными. И тут же уныло мерцал полупрозрачный, кажется, голубой стеклянный шар, вделанный в подставку из мрамора и из-за своего цвета выглядевший в мягком, светло-коричневом интерьере несколько чужеродным.

Старуха снова ткнула тростью в одно из кресел и велела:

— Садись. — И тут же, обращаясь к девушке, которая, поставив на столик чашку с блюдцем для гостя, начала стаскивать с неё плащ, то ли попросила, то ли снова велела: — Посмотри-ка, что с ним. Сам он постесняется сказать.

— Я не… — начал он, слабо протестуя, и тут же закрыл рот. Она права: он, может, и хотел бы рассказать, но как с налёту что-то объяснять незнакомцам? Пусть сами сначала докажут, что им можно довериться. Смысл спорить? И он пошёл к столику, сбрасывая на ходу куртку и готовясь повесить её на спинку кресла. По дороге был перехвачен девушкой, которая просто протянула руку — и он (опять с удивившей его покорностью) отдал одежду ей.

Затем присоединился к старухе, которая кивнула ему на соседнее кресло. Сел и, уж здесь-то ни на миг не засомневавшись, схватил чашку с чаем, который плавно колыхал свои дымные прозрачно-коричневые волны. Глотнул, с удовольствием чувствуя, как сладковатая жидкость, пахнувшая чем-то знакомым, мягко облила горло, согревая его…

Когда чай остался только на дне чашки, поднял глаза на ощущение, что кто-то осторожно приложил палец к его переносице.

Девушка сидела напротив и, глядя на него в упор, смешивала карты.

— Меня зовут Ирина… И я тебя знаю, — монотонно сказала она. И замолчала, не сводя с него немигающих полуприкрытых глаз.

А он глянул на неё и засмотрелся на длинные пальцы, на карты, завораживающе снующие, будто прячась среди остальных в общей пачке и тут же выпрыгивая.

— Недолго. — Она снова замолчала, но он понял: «Недолго знаю». — Очки не снимешь? Без них быстрей будет.