Александр Чернобровкин - Чумак Страница 2

Вожак зачерпнул деревянной ложкой из котла, попробовал. По его знаку два чумака сняли котел с огня, установили в заранее вырытую ямку, чтобы не перевернулся. Все расселись вокруг котлас ложками и ломтями хлеба в руках, вожак произнес молитву, перекрестился, подождал, пока перекрестятся остальные, заправил кончики усов за уши и первым зачерпнул кулеш. За ним по очереди, по ходу солнца, остальные чумаки. Ели молча, слышны были лишь сопение и плямканье, а поев, облизали ложки.

– Твой черед, – сказал вожак молодому чумаку.

Тот помыл котел в ручье, повесил на ближний к костру воз.

– Будет сильно смаривать, меня разбуди, подежурю, – предложил напарник молодому чумаку.

– Чего там, справлюсь сам. – Он сел у костра, подкинулв огонь несколько прутиков.

На небе появился узкий серпик месяца, высветил затихшую степь. Прямо над балкой пролег широкий Чумацкий шлях. Казалось, именно с него, сдутая ветром, упала звездочка. Чумак проследил за ее полетом, загадав не заснуть до утра. Но дрема накатывала волнами, клонила голову к земле, и он встал, размялся.

Громко и вроде бы испуганно мыкнул вол, за ним второй, третий. Чумак заметил, как между животными мелькнуло что-то светлое. Посмотрев на спящих в возах товарищей, решил не будить, пошел к волам один. Они стояли с задранными мордам, будто любовались звездами, и, казалось, не замечали гибкую стройную девушку, поглаживающую их по шее. Она была одета в белую сорочку до пят, вышитую по вороту и подолу черной змейкой и перехваченную в талиичерным пояском, поблескивающим в лунном свете, а длинныегустые черные волосы ее были распущены и скрывалилицо, которое – почему-то верилось чумаку – должнобыть удивительно красивым. Она потрепала по холке комолого вола. После каждого ее прикосновения он задирал голову все выше, непонятно было, почему до сих пор не хрустнули шейные позвонки.

– Причаровываешь, красна девица? – подкравшись к ней, спросил чумак.

Она не испугалась и не обернулась, но убрала руку с холки вола.

– Лучше меня причаруй! – попросил шутливо чумак.

– Могу и тебя! – задорно произнесла девушка хрипловатым голосом, оборачиваясь и убирая волосы с лица.

На чумака глянули черные глаза, огромные, в пол-лица, и холодные, и словно бы втянули в себя тепло из него, отчего ему стало зябко и жутко, и тут же из них, как бы взамен, хлестнула обжигающая волна, окатившая с головы до ног и наполнившая легкостью и любовной истомой. Чумак почувствовал, что готов выгибать шею, как это делал комолый вол, только бы к ней прикасались девичьи руки. Сдерживая дрожь в голосе, он попросил:

– Причаруй…

Тонкие губы ее тронула легкая улыбка, девушка отпустила волосы, скрывшие лицо, развернулась и плавной походкой – казалось, маленькие и белые босые ступни ее не касаются земли, – пошла по балке прочь от волов, от чумацкого табора. Отойдя шагов на тридцать, оглянулась и еле заметным движением поманила за собой чумака. Он глупым телком затрусил за ней.

Девушка села на камень-песчаник у куста шиповника, обхватила колени руками. Длинные волосы точно черным платком укрыли ее всю, видны были лишь маленькие ступни, казавшиеся серебряными в лунном свете. Чумак наклонился к ней, попытался разглядеть сквозь густые волосы лицо, чудные глаза, не смог и потянулся к ним рукой. Голова девушки чуть дрогнула, выражая негодование. Чумак отдернул руку и, винясь, припал губами к девичьим стопам, холодным и скользким, будто вырубленным из льда. Маленькая рука потрепала его по щеке, перебралась на шею, сжала ее очень больно, а потом погладила нежно. Пальцы ласково бегали по позвонкам вниз-вверх и будто размягчали их, превращали в податливую глину: чумак все круче загибал голову, но не чувствовал ни боли, ни того, как слетела шляпа. Прямо над собой он увидел огромные провалы девичьих глаз, в которых вспыхивали красные искорки и падали в его глаза, перекатываясь в сердце. Оно вдруг перестало биться, раздулось и взорвалось, наполнив тело сладким блаженством.

– Люба ли я тебе? – Хрипловатый голос шел непонятно откуда, ведь девушка не размыкала тонких губ, сложенных в грустную улыбку.

– Ой, люба!

– Тогда поцелуй меня.

Чумаку показалось, что голова его отделились от шеи и, как поднятая ветерком тополиная пушинка, плавно, полетела к голове девушки, жадно припала к губам, податливым и холодным, мигом потушившим жар в его теле.

– Обними меня, – попросила девушка.

Руки чумака, тоже словно бы отделавшись от туловища, обняли ее, маленькую и хрупкую.

– Крепче…

Непонятным образом оказалось, что она лежит на спине, а чумак – на ней. Она извивалась, медленно, лениво, точно пыталась выползти из-под него, но руки ее, маленькие, проворные, как бы не давали, вопреки ее желанию, сделать это, цепляясь за его шею.

Вот она поймала руку чумака, приложила к своему животу.

– Там застежка, – обдав его ухо горячим дыханием, прошептала девушка, – расстегни ее.

Застежка была странной, продолговатой формы и располагалась не вдоль тела, а как бы торчала из него. Чумак потянул ее и сразу же остановился, потому что девушка вскрикнула и напряглась.

– Тяни! – с болью в голосе попросила она.

Чумак, перехватив застежку поудобнее, удивился, что она покрылась чем-то липким и теплым. Слишком знакомо, привычно лежала она в ладони. Внезапно осенившая догадка заставила чумака отпрянуть от девушки и одновременно вогнать нож еще глубже да так, что рукоятка воткнулась наполовину в ее живот.

– У-у-у!.. – завыла девушка, извиваясь на земле и царапая ее ногтями.

– Свят-свят-свят! – осенил чумак себя крестным знамением. – Сгинь нечистая сила!

Девушка застыла, широко раскинув руки и ноги. На белой рубашке расплывалось темное пятно, вскоре вымочившее ее всю. И тут девушка произнесла скрипучим, старушечьим голосом:

– Не хочешь по-хорошему – сделаешь по-плохому! Сам ко мне прибежишь! – Она вдруг задымилась сразу вся – и пропала.

Чумак перекрестил то место, где только что лежала девушка, и побежал к табору, к еле заметному огоньку потухающего костра.

Волы стояли сбившись в кучу и наклонив головы, будто приготовились отбиваться от волчьей стаи. Чумак хотел обогнуть их слева, но волы, потеряв обычную неповоротливость, быстро перестроились, загородив ему дорогу. Чумак попробовал обогнуть справа – и опять ему помешали. Волы наступали на него, оттесняя от табора к широкой прогалине на поросшем кустами склоне, по которой обоз спустился в балку. Чумак побежал по прогалине, а когда добрался почти до верха, увидел темный силуэт каменной бабы на кургане. Казалось, она звала его к себе, обещая защитить от волов. Чумак кинулся было к кургану, чувствуя, что бежать становится все легче, будто кто-то подталкивал его в спину, но тут же, догадавшись, что поступает неправильно, метнулся к зарослям степной вишни. Упав на четвереньки, он пополз в кусты, не обращая внимания на колючки, которые впивались в его тело, удерживая на месте. Позади хрустели ветки, ломаемые волами, нопогоня отставала все больше, и вскоре послышалось недовольное мычание животных, застрявших в кустах. А чумак полз и полз, стараясь придерживаться середины склона, пока не скатился в ложбинку, над которой ветки сплелись в такой плотный шатер, что невозможно было разглядеть ни единой звездочки на небе. Чумак перевернулся на живот, прижался щекой к сырой земле, вдыхая успокаивающий запах прелых листьев.