Валерий Воскобойников - Война Владигора Страница 2

Никто из дружинников их не признал.

— Князь, сколько уж раз прошу: берегись! — сказал Ждан, когда тела были убраны, пол подтерт и они с князем остались вдвоем.

Было не до сна, да и ночь кончалась, в окно вползали серые утренние сумерки.

— Я, конечно, все сделаю, чтоб дознаться и кто опоил зельем, и кто в окно выстрелил, но тебя прошу беречься! Хорошо, что сам я этого квасу не пил!

— Ты скажи лучше, как измену обнаружил?

— Да так и обнаружил. Пошел среди ночи посты проверять. На одной башне стражник спит непробудно, и на другой — тоже самое, и на третьей. Быстро собрал тех, что со мной бодрствовали, поставил на башни, а с остальными бегом сюда. Понял, что главный-то удар по тебе. А тут смотрю — вся охрана спит!

— Сны мне дурные снятся, — пожаловался в ответ Владигор. — Хотя сегодняшний, можно сказать, помог. Из-за него я и проснулся. Так бы и зарубить могли…

Начинался обыкновенный день, а с ним и обычные княжеские заботы. Но за дверью снова раздались поспешные шаги.

— Князь! Князь! И ты, воевода! — послышались испуганные голоса. — Взгляните, что делается!

Когда Владигор и Ждан спустились вниз, к высокому крыльцу, им указали на все те же мертвые тела врагов, которые на глазах медленно превращались из человеческих в звериные. А та голова, что была отрублена князем, уже выглядела лобастой головой крупного волка.

Молодые дружинники растерянно смотрели на эти превращения и в страхе жались друг к другу. Но Владигор и Ждан, которые видали и не такое, лишь усмехнулись.

— Никак волкодлаки пожаловали! — наконец произнес князь.

— То-то я и чувствую, что дело нечистое, — в тон ему продолжил воевода. — Сжечь их надо поскорей на костре, чтоб жителей не пугали. Займись этим, — скомандовал он самому старшему из дружинников. — Да не бойся их трогать, теперь-то они не страшны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СТРАННОСТИ ДНЯ

СИНКЛИТ ЧАРОДЕЕВ В БЕЛОМ ЗАМКЕ

Много таинственных, страшных легенд рассказывают люди о Рифейских горах. У каждого народа эти легенды свои, хотя немало и общих. Тянутся горы с неведомых северных мест на жаркий юг. И когда у подножия их одни жители, проводив весну, встречают лето, над землею других еще проносятся бешеные зимние ветры. Скалистые горные вершины поднимаются выше облаков, но, когда тучи расступаются, видны их белые, блистающие в любое время года снежные шапки. Люди говорят, что под одной из таких вершин, окруженный со всех сторон неподступными ущельями, стоит Белый замок. Далеко не всякому дано разглядеть его каменные стены, и уж тем более не всякий может стать его гостем, а лишь тот, кого пригласит хозяин, знаменитый чародей Белун.

Иные жители ближних княжеств усмехаются недоверчиво: «Может, и нет того замка вовсе, как нет и его хозяина, а все дела на земле вершатся по воле случая — кому какой выпадет жребий».

Возможно, они в чем-то правы, да только другие, избранные, знают, что замок этот стоит почти три с половиной века, и в нем время от времени собираются на синклит чародеи из разных княжеств. Каждый из них исполняет волю своего бога, но раз уж мир Поднебесья дан богам в общее владение, то и действовать их служителям порой приходится согласованно.

В тот день на синклит в Белый замок первой явилась Зарема. Многие годы она была единственной женщиной среди чародеев, да и показалось бы странным, если бы служение богине женского естества Мокоши доверили мужчине. Зарема лет двести и даже сто назад слыла необыкновенной красавицей, теперь она слегка состарилась, но и ныне стоило лицу ее ожить весельем, а глазам заискриться, как немало юношей отдало бы жизнь за ее любовь. Белун же считал ее самой рассудительной и мудрой среди чародеев.

Едва она появилась в просторном зале, как он подбросил поленья в очаг и подвинул для нее удобное кресло ближе к огню.

— Зачем собираешь, Белун? Или снова что-то тебя беспокоит? — спросила она, кивком поблагодарив его за заботу.

Белун был самым старшим из чародеев Поднебесья. Хотя, пожалуй, о его возрасте вовсе не стоило говорить. Любой из нынешнего чародейского поколения помнил Белуна только высоким старцем с длинной седой бородой. Сам же он знал, что здесь, в Поднебесье, по местному летосчислению живет уже более трех с половиной веков. Сколько прожил он в других мирах и что это были за миры — никто в Поднебесье не ведал.

Молча, словно не слыша обращенного к нему вопроса, Белун продолжал орудовать в очаге длинной тяжелой кочергой. Пламя наконец ярко вспыхнуло и озарило каменные стены и дубовый свод зала.

— Зачем тратить время на это занятие? — удивилась Зарема. — Даже я в своем жилье давно сделала так, что дрова сами залетают в печь и сами воспламеняются. И то если хочется вспомнить зиму. Но вообще-то я люблю весну, и у меня вокруг всегда цветут весенние цветы, сирень и яблони.

— Когда я переселяюсь в искусственные миры, только и остается вспоминать, как я шевелил настоящие поленья настоящей кочергой в этом вот очаге. — С Заремой Белун всегда был более откровенным, чем с другими.

Он хотел еще добавить что-то, но тут в дверях на мгновение возник легкий туманный вихрь и из него выступил старый чародей Добран, чтущий бога небес Сварога. Он оглядел зал и, кивнув Зареме с Белуном, ворчливо, но все же по-доброму произнес:

— Старики, как всегда, первыми.

— Это ты о ком, Добран? — рассмеялась Зарема.

— О ком, о ком, да о себе. Проживешь с мое, начнешь ценить каждое мгновение. Да и чужие станешь беречь.

Добран был на полвека старше Заремы и очень этим гордился. Когда Белун исчезал из Поднебесья, его считали самым пожилым среди нынешнего поколения.

Наконец один за другим стали появляться в дверях и остальные чародеи. Каждый из них на мгновение закручивал в каменном дверном проеме полупрозрачный пространственно-временной вихрь и, выйдя из него, молча приветствовал остальных. Лишь самый молодой, Алатыр, как всегда, решил пошутить: один из огромных каменных блоков стены неожиданно вспучился, из него вылупился огромный алый бутон, который тут же раскрылся, источая благоухание, внутри же цветка сидел в мягком плетеном кресле юный чародей. Он сошел на пол и галантно протянул точно такой же, только уменьшенный цветок единственной среди присутствующих даме.

— Мальчишка! — польщенно фыркнула Зарема.

У каждого гостя в этом зале было за столом свое насиженное место. Старый добрый ворчун Добран сидел рядом с Заремой. Высокий плечистый чародей с холеной бородой и закрученными кверху усами, Гвидор, сел несколько в отдалении. Каждый из них чтил своего бога и не был похож на остальных. Если старик Горяча, не сменивший и ради совета нищенского своего одеяния, вовсе не имел пристанища, точнее, пристанищем его был любой куст, любая кочка в борейской земле, то Гвидор, наоборот, соорудил рядом со своим роскошным золотым замком искусственное голубое озеро, населил его юными красавицами и устраивал в лунные ночи целые спектакли с танцами и пением этих русалок. Поклонялся он солнечному Дажьбогу, подателю земных благ и заступнику человечьему. На совете он всегда сидел рядом с юным Алатыром, который чтил буйного, но отходчивого хозяина ветров Стрибога.