Роман Афанасьев - Там, где радуга встречается с землей Страница 2

Я оглянулась. Никаких машин не было видно, и я решила посмотреть на кустики с очень красивыми красными ягодками. Я подошла к одному из них. Ярко светило солнышко, и листочки кустика просвечивали, будто сделанные из зеленых стеклышек. Мама выключила мотор, и стало слышно, как шумит ветер в деревьях и поют птицы. В лесу было очень хорошо. Мне казалось, что здесь даже лучше, чем дома. Я подумала, что здорово было бы, если бы мы навсегда остались в лесу. Жили бы с мамой прямо тут. И Эльфик бы с нами. Он такой теплый и мягкий, я бы на нем спала, как на подушке. Мы с мамой ели бы ягоды, слушали птиц, и все было бы хорошо.

На солнце набежала тучка, и сияние листиков померкло. Они снова стали обычными: темными, непрозрачными. Мама позвала меня, и я побежала к ней.

— Тише, — сказала она. — Слушай.

Я замерла. И тут стало слышно, что где-то вдалеке едет машина.

Мама заругалась и велела мне быстро лезть в джип. Я забралась на заднее сиденье и замерла на нем, прижав Эльфика к себе. Мне было очень страшно. Мама замешкалась, и я выглянула посмотреть, где она там. И тут я заметила радугу! Она раскинулась прямо над лесом. Бледная, почти не заметная, но самая настоящая. И я закричала: «Мама! Радуга, радуга!»

Она запрокинула голову и посмотрела в небо. Увидев радугу, она засмеялась и одновременно заругалась. Я поняла только, что она очень довольна тем, что нашлась радуга. Но этого было мало. Надо было еще найти то место, где она встречается с землей. Мама сказала, что у нас мало времени. Что нас скоро догонят и нам надо торопиться.

Она села за руль и велела мне держаться крепче. Потом она завела машину, и мы помчались вперед, по кочкам. По дороге мама высовывалась в окно, посмотреть, где там радуга. Часто мама сворачивала в сторону, проезжала между деревьями, но потом всегда возвращалась на дорогу. Мне было плохо. Я уронила Эльфика на пол, но не полезла за ним: боялась свалиться.

Наконец дорога кончилась. Мама свернула в сторону, и машина долго ехала через кусты. Потом деревья стали расти близко друг к другу, и мама остановила джип. Мы вышли наружу. Я прихватила с собой Эльфика, а мама оставила в машине все, даже свою любимую черную сумочку, с которой никогда раньше не расставалась.

Мама оглянулась. Чужой машины еще не было видно, но зато было слышно, как она с треском едет через кусты. Потом мама посмотрела вверх — на радугу. Радуга стала яркой, еще красивей, чем раньше.

Мама повернулась ко мне и сказала:

— Марина, дальше мы пойдем пешком. Только давай идти быстро-быстро. Чтобы нас никто не догнал.

— А что, если догонят, то отведут домой, к папе? И мы никогда не найдем радугу? — спросила я.

Мама замешкалась. Я видела, что ей не хотелось говорить. И все же она ответила:

— Да. Если нас догонят, мы никогда не найдем радугу.

Мы повернулись, взялись за руки и побежали в лес. Я бежала изо всех сил, прижимая к себе мягкого Эльфика. Мама поглядывала вверх, высматривая радугу, и поэтому спотыкалась. Конечно, она могла бежать быстрее, если бы не я, но мама не могла меня бросить.

Шум от мотора затих. Мама сказала, что за нами бегут папины шестерки. Я ей поверила — слышала, как в лесу кричали. Мне только очень хотелось посмотреть, что же такое шестерки. И как они могут бегать. Но нам было некогда.

Мама не останавливалась. Она бежала вперед и тянула меня за собой. Мне было страшно. Я знала, что нам никогда не найти радугу. До нее нельзя дойти. Даже если идти сто лет. Но я ничего не говорила маме, потому что она верила в то, что все будет хорошо. Я споткнулась, мама подхватила меня на руки и понесла.

— А что там, у радуги? — спросила я.

— Там дедушка, — ответила мама. — Мой папа.

— И нам надо туда дойти?

Мне подумалось, что в лесу живет мамин папа. Наверно там, в самой чаще леса, стоит его дом. И если мы успеем до него добежать, то дедушка спрячет нас от папиных шестерок. А слова насчет радуги — это, наверно, такие красивости. Взрослые очень любят называть простые вещи красивыми словами. Им кажется, что от этого вещи станут еще лучше.

Но мама ответила:

— Нет. Потом нам нужно будет его позвать.

— Позвать? — удивилась я. — И что?

— Он придет, — ответила мама. Из ее глаз снова побежали слезки. — Он обязательно придет.

Позади нас закричали, и что-то гулко бухнуло. Мама вскрикнула и побежала еще быстрее, прямо через кусты. Ветки били меня по голове, и я закрылась от них Эльфиком.

Мама тяжело дышала и бежала все медленнее. Ей было тяжело меня нести, но так все равно было быстрее. Я все дрожала от страха. Резкий звук был очень мерзким. Такой бывает в кино выстрел, когда стреляют из пистолетов. Я подумала, что нам не найти радугу. Маме, наверно, очень плохо, раз она верит в нее. Наверно, ей больше некуда идти. Такое бывает в кино. Когда людям некуда идти, они придумывают себе красивую мечту и идут к ней. И я заплакала. Заревела в полный голос, как в прошлом году, когда очень сильно ударилась коленкой о стул. И мама тоже закричала.

Тут ветки кончились, и мы оказалась на небольшой полянке. Я опустила Эльфика и увидела, что впереди опять начинается лес. Я хотела снова прикрыться Эльфиком, но в этот момент позади снова выстрелили, и мама споткнулась. Она повались вперед, выронила меня, и я покатила по траве, больно прикусив язык. От боли даже закричать не смогла.

Когда я подняла голову, то увидела, что мама лежит позади меня. Она упиралась руками в землю и пыталась встать. Я закричала и подбежала к ней, чтобы помочь. Обняла ее за плечи и потянула вверх изо всех сил. Мама поднялась на колени и обняла меня. Она плакала.

— Мама! — закричала я — Мама, пойдем! Ну пойдем же, мама!

Она схватила мою голову обеими руками, притянула к себе и поцеловала в лоб.

— Беги, — сказала она. — Беги, доченька. И зови.

— Кого?

— Зови! — закричала мама. — Зови его!

— Мама!

Она не ответила. Повалилась вперед, на меня. Я вывернулась из-под нее и увидела, что на маминой спине большая дырка, из которой выливается кровь. Вся ее куртка стала красной. Я знала, что это такое, видела в кино. Мама умирала.

Я завизжала что было мочи. Мне было страшно, очень страшно. И тут кусты зашевелились и на поляну вышли четверо человек. Они все были в черных костюмах, как слуги дедушки. Я сначала обрадовалась, а потом увидела дядю Сережу, который приходил к папе пить вино. Я поняла, что они не от дедушки, а от папы.

Обняв маму, я прижалась к ней. И заплакала. Нас все-таки догнали шестерки. Теперь понятно, кто это такие. Я ждала, что они выстрелят в меня тоже, но они медлили. Ругались. Никто не хотел стрелять. Но дядя Сережа пригрозил, что он застрелит других, если они не закончат дело.