Степан Мазур - Игры Смерти Страница 2

На верхнем этаже огромной квартиры располагалась вторая интеллектуальная игрушка, с которой Ким привык проводить свое одиночество. Конкретно — компьютерный «Домовой». В устройстве с легкостью совмещались система связи, охраны, а также домашний интеллект, управляющий бытовыми приборами. При появлении Кима в комнате появилось сверхчёткое (в мелких деталях, которые можно было рассматривать под лупой) голографическое изображение огромного человеческого лица, с мудрыми чертами, украшенное бакенбардами и очками. Это и был виртуальный робот — квартирный «призрак» или «Домовой».

«Если бы люди тратили деньги, вложенные в разработку этой игрушки, на освоение дальнего космоса, — гневно подумал молодой человек, — астронавты давно бы жарили сардельки на Альфа Центавра».

Но, увы, в погоне за комфортом человечество забыло о развитии науки. Насколько знал Ким, увлекавшийся современной астрофизикой, двигатель, способный довезти человеческий корабль до ближайших звезд изобрели много лет назад. Однако дороговизна и экономическая нецелесообразность делали путешествие в космос невозможным. Учитывая стоимость перелета, ни ископаемые руды, ни туризм не могли окупить подобных затрат. И хотя полет на Плутон занимал всего три дня, а полет к ближним звездам — не более года, в космос по-прежнему отправлялись лишь аппараты и никто — никто! — кроме роботов-вездеходов не бродил по «пыльным просторам» далеких планет.

Впрочем, изучая космическое пространство, человечество столкнулось с тупиком, о котором раньше не подозревало. Ни одна из систем, исследованных за полстолетия после открытия межзвездных перелетов, не имела «малых» планет. Подобные Юпитеру и Сатурну газовые гиганты — младшие браться звезд — находились повсюду. Но космических тел, подобных по размеру Земле, не нашел никто.

Как всякий излишне категоричный молодой человек, Ким уверял себя, что странный факт отсутствия малых планет не оправдывает вопиющую вялость человеческой экспансии. С другой стороны он четко осознавал: пока люди находятся под колпаком единственного обитаемого мирка, попытки приспособить этот мирок под личные нужды господ потребителей вполне объяснимы.

Разумеется, для школьника то были всего лишь праздные домыслы. Так что Ким глубоко вздохнул, упал в кресло, стоящее напротив призрачной громадины «Домового» и, щелкнув пальцами (скорее из позы, чем по необходимости), властно воскликнул:

— Контакт с абонентом Зёма. Живенько!

Зевс, Зёма, Земеля… Зиновия называли по-разному. Доставалось блондинчику от каждого из друзей на все лады.

Гигантское лицо с бакенбардами исчезло. Домовой пискнул, будто собираясь войти в доисторический интернет, и поймал ответный сигнал. Разумеется, выйти в контакт с товарищем было возможно с любого мобильного пульта, которые были раскиданы по дому в каждой комнате и снабжались мини-экраном. Сделать это можно было вообще без экрана, через подключения сотового телевидения, передававшего сигнал непосредственно на зрительный нерв. Но Ким, как и его отсутствующие родители, предпочитал комфорт любым скороспелым изобретениям.

Развалившись в кресле и глядя на громадный — на всю комнату — голографический экран, в который превратился бывший призрак с бакенбардами, школьник слушал, как пищит зуммер.

Несколько секунд спустя на объемном дисплее, занимавшем в форме параллелепипеда большую часть комнаты, появилось задумчивое изображение Зиновия, школьного друга Кима. Уставшее лицо абонента изображало богатые творческие процессы, каждый из которых тянул как минимум на полное переосмысление философии бытия. Красные глаза и мешки под ними с уверенностью твердили об еще одной бессонной ночи задумчивого блондина перед компьютером.

Подобно Киму, Зевс был геймером, причем геймером со стажем. Впрочем, как большинство ровесников в современном мире. «Мы все теперь немного похожи, — печально заключил Ким, — все люди свихнулись на сетевых играх».

Он криво усмехнулся.

«Глобализация! В любой парикмахерской можно заказать себе любой цвет волос. Вырастят на голове за минуты, а при желании — сменят цвет радужной оболочки глаз и пигментацию кожи».

Подобные операции более не считались хирургией. Вот и Зевс, например, являлся блондином с короткой причёской и зеленоглазым. Но были ли эти цвета натуральными для него? Еще более сложно было определить к какому этносу или расе принадлежит Зевс. Как впрочем, и сам Ким.

Теоретически, Ким был азиатом — теоретически.

Зевс являлся немцем — тоже теоретически. Но хоть завтра оба могли стать другими.

Все расы слились в одну те же пятьдесят лет назад и усиленно стирали последние грани. Благодаря медицинской косметологии растягивалось даже понятие возраста человека. Омолаживающие процедуры сбивали с толку любых экспертов. Медицинские анализы и химикаты определяли не год рождения, а только физический износ организма. Он мог быть одинаковым у пенсионера и у студента — в зависимости от медицинского обеспечения. Вернее, от количества денег на это обеспечение. В результате выходило так, что сведения об истинном возрасте людей хранило только досье в мировом банке данных.

При этом паспорта и чипы под кожей Палатенная Сотня отменила давно. Не смотря на школьный возраст, Ким еще помнил нудную медицинскую кампанию по отмене принудительного чипирования. С тех пор, при рождении, вместо железки в череп каждый подданный Палатенной Сотни получал укол с нано-роботом, который обитал на стенке сосуда, получая энергию от тепла человеческой крови. Робот-кровосос хранил все данные о «носителе», готовый передать их запрашивающим структурам в течение доли секунды в любой точке земного шара. Почему то, это считалось гуманней стальных радиочипов в теменной кости.

Глядя на Зевса, Ким прищурился и покачал головой. Внешность его приятелей действительно можно было обсуждать часами. В том числе одежду. С открытием сотового телевидения, то есть объединения интернета, телефона и телевизора в единую систему еще в прошлом столетии, мода начала меняться почти ежечасно. После чего Палатенная Сотня логично заключила, что проще вложить деньги в разработку одежды-трансформера, чем постоянно тратить огромные ресурсы на шизофренический бред, которым представлялась рациональному разуму мода.

Впрочем, сейчас Ким смотрел не на шизофренический бред человечества, а конкретно на своего друга. А Зёма обожал тату.

Руки товарища от кончиков пальцев до плеч, а также грудь, шея, спина — всё было украшено мрачным, единым, чёрно-красным узором фантастической татуировки. Замысловатая вязь напоминала вроде бы нечто кельтское, но в обрамлении пламени, иероглифов и зверей. Ким никогда не разбирался в пугающей «готской» и «металлической» атрибутике. Но надеялся, что когда-нибудь белобрысый балбес одумается и отчистит тело от татушной гадости навсегда.