Саймон Хоук - Изгнанник Страница 2

Магия осквернителей была абсолютным сумашествием, подумала Лира, особенно разрушающие все вокруг заклинания, которые короли-волшебники использовали для трасформации в драконов. Если бы она прожила еще тысячу лет, она никогда бы не поняла ее. Что они выиграют, получив такую невообразимую силу, если все, что им останется, — править разрушенным, безжизненным миром. К кому или к чему они обратятся, чтобы раздобыть огромное количество энергии, нужное взрослому дракону чтобы жить? Они будут убивать все и всех, а потом, как безумные чудовища, которыми они и стали, набросятся друг на друга, и будут сражаться до тех пор, пока не останется один, который и будет владеть сухой оболочкой планеты. И этот последний дракон будет глядеть на разрушенный мир Атхаса, испытывая краткое удовольствие, от того, что он самый сильный и непобедимый — прежде, чем медленно умрет от голода.

Как, думала Лира, печально глядя на сожженый ландшафт под собой, они могут не понимать это? Почему эти осквернители не в состоянии понять, к чему это приведет? Единственное возможное объяснение — короли-волшебники безумны, сошли с ума от своей жажды силы, и живут только для того, чтобы утолить свою пагубную страсть. Пока их сила увеличивается, их аппетиты растут.

Должен быть способ остановить их, но единственный путь, которой они смогли придумать, — уничтожить их, а любой осквернитель может призвать магическую силу намного быстрее, чем любой охранитель. Никакой обычный маг не может противостоять им. Есть только один шанс, одно существо, которое может надеяться на удачу в бою с ними, — аванжион.

На Атхасе когда-то были аванжионы. Но короли-волшебники и их миньоны узнали об этом. Они без отдыха охотились на них и истребляли любого соперника, охранителя или осквернителя, а рождение аванжиона занимает больше времени, чем создание дракона, так как при этом используется только сохранительная магия. Путь к преобразованию долог и мучителен, нужно бескорыстное самоотречение и невероятное терпение. Однако, через тысячу лет, это первый проблеск надежды. Аванжион сейчас в процессе рождения. Это займет еще много, много лет, а короли-волшебники будут делать все, чтобы найти и уничтожить его прежде, чем цикл закончится. Но если их усилия будут напрасны и аванжион взлетит, тогда пускай драконы задрожат в своих тайных норах.

Впрочем, какое это имеет значение? Задолго до того, как цикл рождения аванжиона закончится, скорее всего все оставшиеся короли-волшебники полностью трансформируются в драконов и их будет много против одного. Оставшиеся в живых пирены были бы рады посвятить остаток своей жизни охране аванжиона, пока его цикл не завершиться, но никто не знает, где одинокий волшебник, мучимый тяжелейшим преобразованием, и как его найти. Возможно, подумала Лира, это даже к лучшему. Если мы не можем найти его, то тогда и короли-волшебники тем более. Но это не остановит королей-волшебников, они все равно будут его искать.

Внезапно Лира была вырвана из своих мечтаний звуком отчаянного, мучительного крика. Крик ребенка, подумала она, вздрагивая и бысто оглядываясь. Но это было просто невозможно! Ребенок никак не мог забраться на Зуб Дракона. Возможно причудливое завывание ветра обмануло ее… И тут она осознала, что в действительности она не услышала крик. Он просто возник в ее сознании. Это был псионоческий крик о помощи, мучительный, непроизнесенный вопль, почти такой-же, как завывание какого-либо умирающего животного.

И тем не менее, это был ребенок, Лира была уверена в этом. Всю жизнь она занималась псионокой, и не могла ошибиться. Где-то, не так далеко, ребенку грозила страшная опасность, но псионоческий крик, доставший до вершины Зуба Дракона, означал, что ребенок наделен невероятной врожденной псионической силой. Она никогда не встречала никого, даже отдаленно похожего на него, и не могла просто так игнорировать это.

Разведя руки пошире, Лира начала крутиться на месте, чем быстрее она вращалась, тем менее отчетливой становилась ее форма, она начала как бы таять в воздухе и, через несколько секунд, она приняла форму воздушной элементали, крутящегося вихря, который взлетел с земли и направился вниз, к подножью горы. Лира сконцентрировалась на крике, стараясь определить направление на него, и вдруг услышала его опять, на этот раз намного слабее, чем раньше, как если бы это был разочарованный всхлип. Она поймала направление на него и повернула на запад, на этот раз она была уверена, что летит прямо на источник псионического крика. Когда она бысто приблизилась к нему, она опять поразилась его силе, хотя он и стал слабее. Она проплыла над разбитыми камнями предгорий и приземлилась в пустыне. Возможно ли это? Каким образом ребенок очутился в пустыне ночью? Возможно он из какого-либо каравана, который попал в беду. В пустыне опасности ждут тебя на каждом шагу…

И тогда она увидела это. Она стремительно понеслась над пустыней и едва не промахнулась от беспокойства. Это был не караван. И не одинокая повозка или группа путников. Не было ничего, кроме одного единственного ребенка, неподвижно лежащего на песке, и детеныша тигона, бегущего к нему, чтобы убить. Она прилетела вовремя.

Все еще крутясь, Лира опустилась на землю и двинулась к молодому тигону, стараясь оказаться между ним и ребенком. Тот вздрогнул и зажмурился, так как сильный порыв ветра, который она подняла, бросил ему песок в глаза, но не побежал от беспомощного ребенка. Тигоны были псионическими котами, использующими свою ментальную силу для охоты за добычей, типа этой, но их природной средой обитания были предгория и крутые склоны Поющих Гор. В первый раз за тысячу лет Лира видела, как тигон рискнул спуститься в пустыню. Она решила, что голодный детеныш уловил, как и она, псионический крик ребенка и истинктивно ответил на него. Она снова изменила форму, став на этот раз взрослым тигоном, и послала на базисном, животном уровне мысль в голову юного зверя.

Моя добыча. Уходи.

Внезапно она ощутила понимание, пришедшие от юного тигона, а потом пришла мысль, в которой были вызов и удивление. Нет. Не добыча. Друг. Защитить. Юный тигон оскалил свои клыки, угрожая ей.

Лира была абсолютно не готова к такому ответу. Детеныш не только не интересовался ребенком, как едой, но был готов сразиться с взрослым тигоном, чтобы защитить его. Лира вновь изменилась и приняла форму человека.

— Тогда успокойся, — громко сказала она детенышу, подкрепляя свои слова успокоительными мыслями. — Я пришла, чтобы помочь нашему другу.

Котенок, с опаской, разрешил ей приблизиться, но остался готов атаковать, если бы она сделала малейшее угрожающее движение к неподвижному ребенку. И это поразило Лиру. Обычно она без малейших проблем контролировала зверей, используя свои псионическое мастерство, но даже когда она попробовала подчинить своей воле юного тигона, тот не только не покорился, но и остался попрежнему наготове защитить ребенка от любой опасности.