Mercedes Lackey - Стрелы королевы Страница 2

Тэлия заморгала глазами, резко возвращаясь к действительности. Книга околдовала ее, она витала в мечтах, навеянных рассказом, но сейчас грезы рассеялись безвозвратно. Вдалеке кто-то выкрикивал ее имя. Тэлия мотнула головой, отбрасывая с глаз непослушную прядь волос. У порога дома маячила угловатая фигура Келдар, Первой Жены. Как всегда прямая, словно жердь, как всегда в темном платье, Келдар стояла подбоченившись, с суровым видом, означавшим, что долго ждать Тэлию она не намерена.

Девочка с тяжелым вздохом отложила работу и, смахнув камешки, которыми прижимала страницы, закрыла потрепанный томик в матерчатом переплете, старательно заложив книгу драгоценным обрывком ленты. Впрочем, Тэлия знала, что и без закладки легко найдет нужное место. Келдар, как нарочно, появилась в самый волнующий момент: Герольд Ваниэль остался один, окруженный Слугами Тьмы, и никто, кроме его Спутника и Барда Стефена, не знал, в какой он опасности. Тэлия хорошо изучила нрав Келдар и не сомневалась, что сможет вернуться к книге только через несколько часов, если не завтра. Келдар всегда мастерски выискивала повод лишить Тэлию чтения — даже тех крох, которые ей неохотно разрешили. Но никуда не денешься: Келдар — Первая Жена, главное лицо в Усадьбе. Ее полагалось слушаться беспрекословно, за любое неповиновение наказывали. Поэтому Тэлия поспешила на зов. Она бережно убрала книжку в корзинку, где уже лежали шерсть и веретено. Коробейник, отдавший ей этот томик на прошлой неделе, уверял, что книга никудышная, но для девочки она была дороже золота: до сих пор у Тэлии имелось всего две собственных книжки, и обе она перечитывала столько раз, что уже помнила наизусть. Эта же была новой, и сегодня благодаря ей Тэлия на час перенеслась во внешний мир, мир Герольдов и Спутников, возвышенных приключений и магии. После этого возвращение в обычный мир, где ее ждала лишь работа по дому и кислая мина Келдар, подействовало как ушат холодной воды. Тэлия постаралась стереть с лица недовольство — беда, если заметит Келдар — и с корзинкой в руке понуро поплелась по тропинке, ведущей к Усадьбе.

Но при взгляде на Первую Жену девочка поняла, что Келдар ее старания не обманули, и внутренне сжалась.

Обмануть Келдар было невозможно: она чуяла бунт, как собака закопанную кость. К тому же все признаки бунта имелись налицо, очевидные для любого, кто мало-мальски разбирается в детях: шаркающая походка, угрюмый взгляд… Келдар чуть поджала губы. Девчонке тринадцать лет, а она все еще не желает смириться с бременем, которое богам было угодно возложить на ее плечи! Что ж, скоро все изменится. Очень скоро на глупые сказки и безделье времени не останется.

— Не хмурься, дитя мое! — процедила Келдар, презрительно кривя тонкие губы. — Тебя зовут не для порки!

Конечно, в прошлом она не раз колотила Тэлию, чтобы наставить на путь истинный. Побои эти приносили крайне мало пользы и к тому же вызывали слабые протесты Матери ее Мужа. Но ведь дети должны слушаться — такова воля богов; и если для вразумления нужны побои, значит, их будут бить так сильно, как потребуется, и молиться, чтобы на сей раз урок пошел впрок.

Возможно, у нее, Келдар, недостаточно тяжелая рука. Что ж, если и впрямь дело в этом, то все еще поправимо.

Она смотрела, как девочка неохотно тащится по тропинке, шаркая ногами и поднимая пыль. Келдар отлично знала, что обращается с Тэлией очень сурово, порой даже несправедливо, но ничего не могла с собой поделать. Этот ребенок попросту выводил ее из терпения.

Кто бы мог подумать, что такое смирное и тупое существо, как Бесса, произведет на свет вот эдакую маленькую пакостницу? Девчонка порой вела себя как дикарка, строптивая и непокорная, — как только посмела Бесса родить такую дрянь? Что ж, в семье не без урода, но кто мог ожидать, что у Бессы к тому же хватит наглости умереть родами и свалить воспитание младенца на остальных Жен?

Тэлия настолько не походила на мать, что Келдар невольно вспоминались рассказы о подменышах. В самом деле: ребенок родился в канун летнего солнцестояния, а давно замечено, что в эту пору происходят всякие загадочные вещи. Ведь сходства с отцом, крепким, рослым, белокурым мужчиной, в девчонке не больше, чем с полной, светловолосой, болезненной матерью.

Но нет. Это суеверие, а суеверию нет места в жизни крепковеров. Просто в девчонке упрямства вдвое больше обычного. Но даже самые упрямые побеги можно согнуть. Или сломать.

И если у Келдар не хватает для этого сил, то среди крепковеров найдутся люди, которые легко справятся с этой задачей.

— Живее, дитя мое! — добавила Первая Жена, так и не дождавшись ответа Тэлии, — Тебя что, кнутом подгонять?

— Да, матушка. То есть нет, матушка! — отозвалась Тэлия так почтительно, как только могла. Она попыталась разгладить лоб в надежде угодить Келдар, заодно разглаживая подол рубахи дрожащей, потной от страха рукой.

«Зачем она меня позвала?» — гадала девочка в тревоге. Она по опыту знала, что ничего хорошего от таких вызовов обычно ждать не приходится.

— Ну, входи, входи! Мне что, весь день торчать из-за тебя на пороге? — по холодному голосу Келдар невозможно было догадаться, что уготовано Тэлии. От туго уложенной косы до аккуратно повязанного передника — в Келдар все создавало впечатление человека, всегда и всецело владеющего собой. Она считалась во всех отношениях образцовой Первой Женой и не упускала случая напомнить об этом окружающим. В присутствии Келдар Тэлия всегда робела. Как бы тщательно она ни готовилась к тому, чтобы предстать пред очи Первой Жены, она неизменно казалась себе взъерошенной и растрепанной, как последняя замарашка.

Торопясь протиснуться в дверь мимо внушительной фигуры Первой Жены, Тэлия слегка запнулась о порог. Келдар пренебрежительно хмыкнула, и девочка почувствовала, что краснеет. В Келдар было что-то такое, отчего Тэлия всегда чувствовала себя виноватой и неуклюжей. Собрав последние крохи самообладания, девочка проскользнула в дом. В сенях было темно; Тэлия хотела остановиться, чтобы глаза привыкли к темноте, но Келдар следовала за ней по пятам. Девочка ощупью пошла дальше, надеясь, что ни на что больше не налетит. Под ногами скрипели стертые деревянные половицы. Наконец она отворила дверь и вошла в горницу. Здесь было сразу три окна, и в лившемся из них свете Тэлии открылась картина, от которой у нее разом пересохло во рту от страха: вокруг обеденного стола из грубо оструганных досок восседали все Жены ее Отца. И все пристально на нее смотрели.

Восемь пар голубых и карих глаз пригвоздили девочку к месту, как птичку, окруженную голодными кошками. Восемь скучных, невыразительных лиц повернулись, нацелились на нее.