Юлия Фирсанова - Дверь ВНИТУДА Страница 20

— Связь? — сделал охотничью стойку ЛСД.

— Мы повязаны кровью, кайст, неужели до сих пор не почуял? Она спасла мою шкуру. — Спокойно, только в этом спокойствии ясно читалось между строк тридцатым шрифтом Times New Roman: «Только тронь ее, будешь иметь дело со мной, и, клянусь, тебе это не понравится».

— Одной проблемой меньше. — С виду куратор оказался совершенно равнодушен к эпическому заявлению. Уверовал, что меня в меню не записали, и успокоился. — Пока дверь снова не распахнулась, я могу подать рапорт начальству и получить инструкции по нештатной ситуации.

— Нештатной? — удивилась я, пыхтя кверху попой над осушением маленького пруда в ванной.

— Три открытия врат менее чем за сутки. Один жилец, — педантично перечислил ЛСД и исчез, не опускаясь до расшифровки, отступил в коридор из ванной и пропал из виду и из квартиры, поскольку ни шагов к входной двери, ни ее хлопка мы не услыхали. Дар мгновенного переноса! Эх, везет же гадам!

Я вздохнула и отжала тряпку над раковиной. Просить помощи Конрада в помывке полов не стала. Он наблюдал процесс с неподдельным исследовательским интересом. С таким взирают на действо, не виданное ранее, или на то, к которому никогда по-настоящему не приглядывались. Вот не обращал человек внимания, как мураши палочки в муравейник таскают, а тут вдруг один привлек внимание.

Переодеваться я пока не собиралась, все равно с водой возиться, потом сухое надену. А вампир опять разделся догола и хотел вывесить костюм на веревку в коридоре для просушки. Я только посмотрела, подумала о соляных разводах на джинсе и сгребла шмотки в стиральную машину. Спасибо тому хорошему человеку, который изобрел агрегат!

Конрад ловко, двумя пальцами одной аристократической руки прихватил царь-рыбу за жабры, второй молниеносным движением сломал ей хребет и, намертво зафиксировав бьющееся в предсмертных судорогах деликатесное чудовище, поволок ее на кухню.

Я поскакала следом, обеспечить плацдарм. Клеенка, поверх нее несколько отмотанных мусорных пакетов, сверху гигантская доска для замеса теста, закутанная еще в один страховочный пакет. Нож-тесак в качестве основного инструмента вампир вполне одобрил, а для готового продукта я выдала ему самый большой таз для варенья, хранящийся в кладовой.

Оставив мужчину священнодействовать, я включила духовку на разогрев и вернулась к уборке ванной и окрестностей. Худо-бедно избавив помещение от излишков жидкости, одним махом я сгребла русалочьи побрякушки (все больше очень крупный жемчуг разных цветов и вариантов низок) в пластиковый таз для белья. Среди жемчугов, между прочим, отыскалась и та самая волшебная кулон-пластина, позволяющая сухопутным жителям адаптироваться к водным глубинам. Надо же, как-нибудь проверю ее работоспособность в ванне.

Кстати о птичках, а именно о ванне. Я сполоснула ее. Скептически оглядела и все-таки залила гелем с хлоркой. Как-никак тут плескались две посторонние формы жизни, вдруг какая инфекция затесалась? Потом помою с щеткой, искореняя потенциальную угрозу! Частично покончив с уборкой ванной, я поволоклась с относительно сухой тряпкой к коридорному водоему. Отжала ее над раковиной раза три, и тут в дверь робко позвонили.

Господи, только не еще один гость из иных миров! Пусть это будет соседка, у которой электричество отключили, или старшая по дому с очередным сбором на общедомовые нужды!.. Друзья-то мои, если заходили, трезвонили по-хозяйски, но вообще-то предпочитали сделать предупредительный звонок на мобилку перед налетом.

В глазок виднелась одинокая знакомая фигура. Отбрасывая с лица волосы относительно сухим районом предплечья, я щелкнула замком и приоткрыла дверь:

— Привет, Василек.

— Извини, ты занята? — сразу смутился, заалев круглыми щеками, бывший однокашник и сосед по двору.

Вместе играли в песочнице, как оглашенные гоняли на великах, в один сад ходили, в одной школе учились, только с вышкой разошлись. Василек пошел в медицинский, по стопам родичей-психиатров, а я в гуманитарный. Но дружить продолжали, вместе праздники отмечали. И вообще, если был в моей жизни такой индивидуум, ткнув пальцем в которого я могла сказать: «Вот он, очень хороший человек!», то только Василек. Он уступал место старушкам в транспорте, трогательно заботился о малышне, души не чаял в младшей сестренке, подкармливал всякую живность, всем заболевшим друзьям порол уколы совершенно бесплатно и так же подвозил, никогда не взяв даже полтинника на бензин.

— Внеплановая уборка, — максимально честно ответила я. Просвещать друга относительно иномирной толпы, успешно мусорящей в квартире, все равно не было никакого толку. Со Стаськой попробовала.

— У тебя гость, Лучик? — с фамильярным любопытством выглянул из-за плеча вампир в стиле ню. Был он выше и массивнее меня, потому просматривался весьма отчетливо, как бы я ни растопыривалась в попытке прикрыть неподобающее, пусть и весьма эстетичное зрелище. Хорошо еще он тесак с кухни не прихватил!

Василек всегда легко краснел, а тут стал просто пунцовым, а на глазах навернулись слезы. Он выдавил задыхающимся голосом:

— Извини, я потом зайду, — и опрометью бросился прочь по лестнице.

— А паренек-то тебя любит, — с равнодушным весельем отметил Конрад.

Я захлопнула дверь и еще раз отерла лицо, теперь уже убирая соленую влагу совсем не океанского происхождения, бормоча сквозь зубы:

— Накрылась медным тазом поездка на оптовку.

Противно, мерзко, как будто бродячего пса ударила, было на душе. Но вдогонку за Васильком я не бросилась. Наверное, потому что дура. Столько лет считать парня другом, чтобы одна-единственная сцена и едва знакомый вампир открыли глаза. Теперь все слова и поступки виделись совсем в другом свете, как и мое тупое поведение, поведение дуры, в упор не замечающей того, что творится у родного человека на душе. Василек был мне как брат, ничего больше. Именно поэтому я не стала его догонять, дарить ложную надежду и утешать. Черт, как же плохо. Я не люблю рыжего друга и даже ради счастливой улыбки на его круглой веснушчатой физиономии не скажу другого. Не буду, да и не смогу притворяться. Так будет нечестно и для меня, и для него. Как же погано.

Конрад легким движением руки развернул меня и прижал к голой груди, давая возможность выплакаться. Чуть теплые пальцы легли на макушку, а голос участливо спросил:

— Проблемы?

— Просто жизнь, — ответила я и, запинаясь, коряво объяснила: — Я его всегда другом считала, а притвориться, что ничего не видела и не поняла, тоже не могу. Значит, решать надо, что делать. Если промолчать, он подумает, что я вроде не против, начнет ухаживать. Говорят, что в любви один всегда целует, другой щеку подставляет, и главное, чтоб человек хороший был. Только это же противно, даже самого лучшего человека возненавидишь, если так жить. А если я все знаю и против, то не должна больше с ним по-старому общаться и беззастенчиво пользоваться помощью. Потому что он не подруге помогает.