Михаил Успенский - Богатыристика Кости Жихарева Страница 20

– Ну да, – сказал Жихарев. – Только что ты про село другое говорил…

Скоморох Ефрем Куковяка не смутился:

– Бывают и неудачи – а как же иначе? Чего ждать от толпы, ведь в массе своей люди тупы… С ними надо как со скотом… Но, впрочем, я не о том! Об этом потом! Ты ведь стал мне братом, родным притом! Спас меня от побоев, прогнал злодеев обоих… А в знак нашего братства надо нам нательными рубахами поменяться! Так всегда делают в Киевской Руси, хоть у кого спроси…

«Вот повезло! – возрадовался Костя. – Спихну ему свою прикольную футболку. Этому комику она больше подойдет. Вот что значит совершить добрый поступок! Видно, я и без Колобка здесь чего-то стою… Правда, у Куковяки рубаха вся в прорехах… Ну да зато без форварда!»

Костя охотно стянул футболку через голову. О том, что в тряпках скомороха могут водиться, например, вши, он подумал в самую последнюю очередь…

От этой мысли по спине мальчика пробежали мурашки – пока только воображаемые.

Но Куковяка, в отличие от Кости, не стал скидывать свою дерюжную сорочку. Он открыл короб, порылся и достал на свет что-то ярко-красное в белый горошек.

– Вот – отрываю от сердца, да некуда деться…

Даже для Кости это нарядное шелковое чудо было великовато, а рукава вообще достигали земли.

– Долгий рукав говорит о том, что хозяин не занят никаким трудом, – пояснил скоморох. – Хоть шелк китайский, вражеский, зато покрой боярский, княжеский!

У Кости не было даже ремешка, чтобы подпоясаться – «бермуды» его держались на резинке. И узлом на пузе эту рубаху не завяжешь, потому что она цельная, с косым воротом. А если в штаны заправить, получается вообще позор…

Рукава Жихарев кое-как подвернул, но они то и дело норовили снова раскататься во всю длину.

– Тем еще эта ткань хороша, что не любят ее ни блоха, ни вша, – продолжал Ефрем Куковяка, и Костя облегченно вздохнул. – На шелку насекомые не размножаются, потому как у них лапки разъезжаются… Ну, а теперь время приспело, чтобы обмыть это дело!

– Не пью, – сурово сказал Костя. – Режим.

– А мед-пиво? – сказал скоморох. – Мы же с тобой вдвоем ко князю Владимиру на пир пойдем. Пожалует тебе Красно Солнышко чашу, а ты опозоришь державу нашу?

– Пиво – сто пудов нельзя, – решительно сказал Жихарев. – У меня вес стабильный. А вот мед… Как же его пить, его ложкой едят…

И проглотил слюну – ладно, мед так мед! В нем калорий много, глюкозы!

– А попробуй! – сказал Куковяка и протянул флягу, обшитую кожей.

«Аникина, то есть моя, посудина лучше», – подумал Костя и поднес горлышко ко рту.

Он-то ждал, что золотая медовая струя потечет неспешно, но пахучая жидкость хлынула ему в глотку так резко, что он едва не поперхнулся. И только тогда подумал:

«Мед здесь какой-то разбавленный…»

– Какой может быть режим, коли мы к бродячему люду принадлежим? – продолжал Куковяка. – Ведь артисты как дети, наше место в буфете… Только злодейская порода чурается крепкого меда, а кто девок не любит – и вовсе кусок урода! Тем более, что уберег ты меня от мужицкой расправы, хотя и Фома с Еремой по-своему правы…

Тарахтел он так быстро, что Косте даже слово вставить было некуда. Коварный мед только усилил чувство голода и замутил голову.

Но все-таки Жихарев собрался с силой, ухватил скомороха за ворот и очень настойчиво спросил:

– Жратва есть?

– А! – воскликнул скоморох. – Верно, стоило ли брататься, коли нечем пропитаться… Хотя пить без закуски – это чисто по-русски! Медку втюхал – рукавом занюхал! Мы лишь странники на холмах земли, но мы же не жрать в этот мир пришли! И не затем, чтоб его объяснить, а с целью его изменить! Такая судьба даруется редко… А впрочем, коли хочешь – вот тебе репка. Недавно росла у Еремы на грядке, так что все в порядке. Сперва землицу с нее отряси а потом грызи, но больше уж не проси – не уродилась нынче репа на Руси…

Костя и репке обрадовался, хотя никогда раньше ее не пробовал. На вкус она была такая… одним словом, полезная. Клетчатка там, микроэлементы… Для удовольствия нипочем грызть не станешь. Но хотя бы не горькая!

Куковяка снова полез в мешок, и Жихарев думал, что уж сейчас-то появится на свет что-нибудь повкуснее.

Но это была всего лишь складная шахматная доска. Надо же, какая живучая это игра, оказывается!

– А чтобы время прошло скорее, сразимся в тавлеи, – сказал Ефрем-скоморох. – Моя торба против твоей, кто проиграет, тот судьбу проклинает, своим добром соперника дарит и за науку благодарит…

В нарядной коробке между тем обнаружились шашки. В шашки Костя играл неплохо, да только вот уже давненько не брал он их в руки…

– Хоть добра у меня – кот наплакал, но есть, что поставить на кон, – сказал Ефрем. – Грибы соленые, яблоки моченые, хлеба кусок, сметаны туесок… Есть и жареный гусь – проиграю, без ужина обойдусь…

Гусь окончательно добил Костю. Это после репы-то! Конечно, Колобок обещал вернуться с едой, но это еще когда будет!

– Лады, – сказал он. – Есть чем ответить…

И, пошатываясь, побрел к дубу за рюкзаком с трофеями.

Попал мальчонка

… – Это и есть твой богатырь?

Голос был незнакомый и очень низкий.

Костя разлепил глаза.

Высоко-высоко в небо уходили четыре колонны – примерно такие, как на входе в кислорецкий Дом культуры. Колонны не стояли на месте, они подрагивали, а одна так даже приподнялась слегка и опустилась на место…

– Костя! Костя, что с тобой?

– Мало ли что!

Ага! Уже лучше! Колобок и филин вернулись!

Мальчик приподнялся и сел.

Колонны оказались лошадиными ногами. На самой лошади сидел необъятный бородач – и как только бедная коняшка его носила?

– Костя, ты куда штаны дел? – строго спросил Колобок.

Жихарев провел дрожащими пальцами по ноге. «Бермудов» точно на нем не было. Не было и кроссовок. Не было бейсболки на голове. А особенно не было часов «Жан-Жак Вальжан» – даром что календарь на них показывал все то же 31 июня… И давление всегда было в норме…

Хорошо, что хоть трусы и носки остались!

Да еще нарядная рубашка – аккуратно свернутая, она лежала под головой в роли подушки.

– Я не знаю, – честно ответил он.

– Видишь, Микулушка, какие дела у тебя под носом творятся? Уже малых детушек спаивают и грабят!

Брови Микулы Селяниновича, похожие на двух толстых черных котов, сошлись к переносице:

– Злы татарове лютуют? Так отчего ж они тебя, малый, в полон не угнали? Отвечай, коли старший спрашивает!

Коли старший спрашивает, то и встать не худо. Костя поднялся.