Елена Чудинова - Ларец Страница 20

Хрустальной стеной взмыли с двух сторон брызги, когда конь вошел в глубокий ручей. Ага, это Катя нарочно направила коня в воду! Орест говорил, когда лошадь несет, самое верное — загнать по грудь в студеную речку! Холодная вода успокаивает… Ах, нет, ручей слишком мал, самое глубокое место не дошло до груди. Еще шаг — и уже мельче! Вот конь уже на другом бережке, отряхивается, летит сквозь заросли ивняка… Вот скрылся он в роще, а с ним вместе скрылась тонкая маленькая фигурка на его спине…

— Каков же ты сам, молодой Сабуров, коли у тебя такие слуги? — негромко спросил цыган, обращаясь теперь к Нелли.

Весь табор, забросив дела и ужин, смотрел теперь в сторону, где стих тяжелый топот. Дети оживленно тараторили по-своему, приплясывая на месте от нетерпения. Теперь топот возвращался. Нелли зажмурилась было, испугавшись, что вороной возвращается без всадника. Незримый галоп перешел в рысь, затем в крупный шаг. Из ветвей показалась морда, над нею — голова, склонившаяся под низкой ветвью. Катя проехала немного противным берегом: никакого сомнения, конь ей подчинялся!

— Крылатый конек, век бы не слезал, — спешившись перед главою, произнесла она, еще тяжело переводя дыхание. Лицо девочки горело алым румянцем, ноздри трепетали. Нелли никогда не видела подругу такой красивой.

— Ну, потешил ты меня… — Цыган усмехнулся. — Хочешь меняться? Ты мне своего коня, я тебе этого.

— Хочу! — выкрикнула Катя звонко. Нимало не занимало ее, что мена, предложенная столь великодушно цыганом, была неравноценна.

— Коли так, по рукам. Твоя узда богаче, но оставь эту, он привык к узде с наузом. Да и науз не простой. Тащи свое седло.

— Нельзя!

Лицо Кати потемнело: мысль Нелли, подхваченная на лету, словно перекинутый нож, ранила ее.

— Да, никак нельзя… — Седло тяжело скользнуло из обессилевших рук девочки на землю. — Вы ведь через Сабурово пойдете…

— Так что с того? — Цыган улыбнулся.

— Филина там знают, в Сабурове. — Нелли приблизилась к цыгану. — Кто ж поверит, что его не украли у нас, а дали взамен вдвое лучшего? А мы уж далеко будем, подтвердить не сможем. Даже записку писать зря — только хуже выйдет, получите беду за ваше добро.

Это, само собой, была не вся правда, но вместе с тем и не ложь. На Катю жалко было смотреть, но она только кусала губы, понимая, что Нелли права.

— Не тревожься, молодой Сабуров, спасибо тебе за заботу. — Цыган с непростой усмешкою смотрел сразу на обеих, вернее сказать, на обоих. — Пусть слуга твой берет Роха. Пожалуй, что нам и нечего делать в Сабурове.

Глава XIV

Как часто в жизни случается, с ужасом ожидаемое событие оказалось нестрашным вовсе. Въезд в монастырь (Фавушка ошибся с дорогою, и к обители прибыли только затемно на следующий день) получился обыденным и даже неинтересным. Ко второй половине дня собрались тучи, брызнувшие с темнотою настойчивым дождиком. В мокром сумраке удалось разглядеть только тяжелые ворота в стене, в которые Фавушка, спрыгнув с козел, долго стучал. Наконец из калиточки высунулась женщина в чем-то черном, которая долго возилась с засовами, одновременно придерживая над головой рогожку. Загрохотав по камням, карета куда-то въехала, остановилась. Параша выпрыгнула и почти сразу намокла. Тихой скороговоркою жалуясь на ненастье, женщина ухватила Парашу за руку сухонькой узкой ладонью и втянула в помещение, тоже темное. Только лампадка тлела в уголку под черным образом.

— Ты, деточка, не шуми сейчас по галерейке, — приговаривала женщина, ловко высвобождая Парашу из намокшей тальмы. — Инокини почивают перед всенощной, а всенощная-то длинная, ох, длинная… Матушке я уж после доложу, она уж и не ждала тебя нынче… С сундуками твоими утром разберемся, много грохоту их ночью снимать да перетаскивать… Ляжешь сейчас тихонечко поспать с дороги, а утром будет кому тебе помочь… Пойдем, деточка, пойдем…

Размышляя без особой тревоги, не придется ли Фавушке всю ночь прокуковать вместе с лошадьми и каретой, раз уж ее, жданную гостью, привечают так скудно, Параша шла за женщиной по каким-то переходам, мимо каких-то низеньких дверей… Одну ее проводница, наконец, отворила.

— Вот и келейка твоя, все приготовлено уж три дни… Сейчас свечечку зажгу… — Женщина вытащила из складок своего широкого одеяния огниво и сальный огарок. Когда огонек вспыхнул, лицо ее, верней, та его часть, что не была укрыта платом, низко надвинутым на лоб и сколотым под самым подбородком, оказалось молодым, но покрытым паутинкою морщинок. — Вот, и полотенца тут и вода в рукомойнике. Почивай, деточка. Я предупрежу, чтоб к утрене тебя не будили, вон ты когда приехала-то…

Как ни старалась Параша на всякий случай помалкивать, пришлось, конечно, вежливо поблагодарить послушницу прежде, чем та удалилась. Но когда дверь бесшумно затворилась за женщиной, Параша вздохнула со странным чувством облегчения. Уже есть кто-то, кто видел ее, Нелли Сабурову, и не усомнился. Пусть это всего лишь послушница привратница, но она скажет другим — Нелли Сабурова приехала, и не будет при этом лгать. Ее правда чуть-чуть заслонит Парашину ложь.

От каменных стен, сведенных низко над головою вогнутыми ладошками, веяло холодом. Словно в склепе, поежилась Параша, никогда не ночевавшая в каменном помещении. Оставленный послушницей огарок был совсем маленьким, и раздеться Параша толком не успела. Пришлось расшвыривать в темноте одежду наугад. Впрочем, так и при свете поступала Нелли, и прежде, чем мгновенно заснуть, нырнув под перину, Параша успела подумать, что все, пожалуй, к лучшему.

Уж вовсе нестрашным оказалось и пробуждение, окрашенное золотым полуденным солнцем. Никогда в жизни Параша не спала до полудня! Зато было сие вполне в духе Нелли.

Оконце в келье оказалось маленьким, под самым потолком, но беленные известкою стены умножали поступающий сквозь него свет. Да и надобно ли было большое окно, чтобы осветить комнату, в которой помещались только узкая кроватка с саржевым пологом да умывальный стол с рукомойником? Нашлось место, впрочем, и для двух знакомых сундуков, которых ночью тут не было. Третий сундук с шумом въехал в распахнувшуюся дверь почти тотчас, как Параша открыла глаза.

Две втаскивающих сундук девочки, примерно Парашиных лет, кряхтели от натуги, пыхтели и хихикали.

— Как почивалось барышне? — бойко спросила одна, поменьше ростом и похудей, сразу заметив, что Параша проснулась.

— А вы кто? — выбираясь из-под перины, спросила Параша, разглядывая нежданных гостий, которые вместе с тем были и хозяйками. Одеты обе девочки были одинаково — в платочки и какие-то бесформенные линялые понявки, вовсе не похожие ни на красивые сарафаны крестьянок, ни на строгое платье монахинь. Та, что поменьше, оказалась косенькая, а которая покрупней — ярко-рыжая, с усыпанным веснушками личиком. Параша тут же смекнула, что из-за этого их, верно, и пристроили в обитель.