Голубиная книга 2 (СИ) - Ирина Боброва Страница 20

Спустя полчаса сменил позу. Перевернулся на спину и раскинул в стороны лапы, подставив солнцу серебристый живот.

Все солнцу рады, каждая букашка из норки вылезет погреться. И звери, большие и малые, в утренний час жмурятся, солнцу морды подставляют. А то и все три, как змей Горыныч. Лежит, в утреннем свете нежится, пузо почёсывает, в зубах ковыряется. Облачка белыми барашками по небу проплывают. Птицы щебечут. Листва зелёная шумит. Пчёлы жужжат, мёд заготавливают. Змей то один глаз приоткроет, то другой — окрестности окинет: лес зелёной стеной, перед лесом луг, а на лугу стадо пасётся.

— Помните, как в землях аглицких йомены на нас из — за коровы осерчали? — спросил Умник.

— Ага! — ответила левая голова и загоготала:

— Гы — гы! Дык мы ж корову их натурально сожрали! Там кто угодно осерчал бы.

— Вообще — то те пиплы аглицкие на нас с кольём да дубьём кинулись, — лениво поддержала разговор средняя голова. — Видно рогатый скот у них в большом дефиците, ежели они так ревностно своё хозяйство оберегали. И к чему ты, Умник, вспомнил? Помолчи немного, не лишай прелести утреннее безделье.

— А по мне, Старшой, так любое безделье приятственно. Утреннее оно али вечернее — разницы нет.

— Цыц, Озорник, цыц сказал, — проворчала средняя голова змея, не открывая глаз.

Бездельничать Горынычу нравилось, делал он это с удовольствием. Лежал на холме, опрокинувшись на спину, раскинув в стороны лапы, разметав крылья, опустив по склону шеи — почти к самому краю небольшого озерца, каких много вокруг Городища. Разомлел, задремал, едва не мурлычет от удовольствия. И тут крик:

— Ой, да сыночка мой бедненький! Ой, да неужто правду мне сказали, и ты пал жертвой кишечной инфекции?!!

Домовой из хрустального дворца, без преувеличения сказать, вынянчил змея с пелёнок. И отцом был трёхголовому питомцу, и матерью. А вот воспитатель, положа руку на сердце, из Дворцового оказался не очень. Разбаловал он Горыныча с малолетства, во всём ему потакал, всё разрешал. Зарпещал только одно: летать. Пугал, что за стенами хрустального замка чудища страшные кишмя кишат, да разве молодёжь пугалками остановишь? Теперь вот змей взрослым стал, сам уж в отцы записался, и пугаться приходилось уже самому воспитателю: сыт ли, здоров? Да не случилось ли чего с ним? И сейчас в голосе Дворцового такой испуг слышался, что змей Горыныч вздохнул и приготовился оправдываться — ежели, конечно, отбрехаться не получится.

— Ты чего, папаша, такой резкий — то? — Змей открыл глаза и, аккуратно подцепив когтем Дворцового, снял его со средней головы. — Нельзя ж так, неожиданно — то с претензиями на брюхе скакать, в пасть ненароком скатишься. А ежели б я взял да и проглотил тебя и не заметил бы? — Попенял Горыныч, поставив домового на траву.

— Это как? Так как ты быков глотаешь с рогами и копытами? Преступной антисанитарией занимаешься, питаясь сырым мясом? — Воинственно задрав вверх подбородок, сразу перешёл в наступление Дворцовый.

— Да что ж ты, батюшка Дворцовый, утро наездами неправомерными портишь? — Отводя глаза в сторону, поинтересовался Озорник.

— Мне тут сорока на хвосте принесла, что вы быков на завтрак заглатываете, да не одного, а по три штуки сразу!

— А сорока случаем не бородатая? — поинтересовалась средняя голова, Старшой.

— Ага! — поддержал Старшого Умник. — А не работает ли та сорока в царском тереме?

— И зовут белобоку Домовиком, — подвела итог третья голова Горыныча.

— И что?! И что?! Люди зря не скажут!

— Так то ж не люди, то домовой! — Хором возразили змеевы головы.

— И что домовой? С каких это пор домовым веры не стало? Вот сказал мне Домовик, что у тебя с царём — батюшкой уговор. Якобы, ты ему каменья таскаешь с хрустального замку, а он тебе за это стадо быков на откорм поставил. Чтобы ты, значится, по одному в день заглатывал — вместе с микробами болезнетворными! — Обвиняюще прокричал Дворцовой и замолчал, поджав губы и обхватив ладошкой дрожащую бородёнку.

— То поклёп натуральный, батюшка!

— Невиноватые мы!

— И немытых быков мы не едим, мы их сперва в озер… — договорить Умник не успел, умолк, выпучив глаза: Горыныч хлопнул себя кулаком по правой голове — по самому темечку. Это Старшой взял управление телом на себя и заткнул брату пасть.

— Да?.. — Дворцовый склонил голову к правому плечу и недоверчиво посмотрел на воспитанника. — А я ить подумал, резону в доносе том много. А уж как на веру принял, так ить всю ноченьку делом занимался да расследование устраивал, всё улики искал: с Кощеем ревизию проводили, богачество пересчитывали. И ведь недостаёт сундука с каменьями! Ты взял?!

— Да нет!

— Да ни в коем разе!

— Да мы с Домовиком поговорим, чтобы он не шутил так над сродственником!

— Что ж, можешь уже сейчас отправляться, — хмыкнул Дворцовый. — Вавила тебя ко двору требует. Вчерась просил, чтоб ты с утра в гости заглянул. Я ещё вечером хотел с тобой беседу воспитательную о вреде сырой пищи и антисанитарных наклонностях хотел поговорить, да вот беда — дома ты не ночевал. Вот где, спрашивается, шлялся? Пошто перинку игнорируешь? Пошто по лугам да полям слоняешься, аки беспризорник и сирота законченный, будто родни у тебя в помине нет, и батюшку да дядьку Кощея в глаза никогда не видал?..

— Батюшка, негоже заставлять царя ждать, — перебил воспитателя змей Горыныч, — а морали мы потом послушаем, в другой раз. Не каждый же день воспитывать меня, тем паче я уж вырос давно!

И змей, перевернувшись, расправил крылья.

— Вырасти — то ты вырос, а вот ума, я гляжу, не прибавилось ни на гран! — Прокричал вслед Дворцовый, но змей уже взлетел, делая вид, что не расслышал.

— Ох, вот ничего скрыть нельзя! — Хмыкнул Озорник.

— И правильно, иначе как мне вас отучить мясо кушать?

— Не, посмотри на него! Вот будто ты сам, Умник, этого… не того!

— Чего не того? Договаривай, Озорник!

— Не получаешь удовольствия от сытого желудка! Вот сколько тебя знаю, а ты всё такой же зануда, потому как умный шибко. Это всё от книжек. Я так думаю, что книжки читать — вредительство сплошное, потому как лёгкость из характера изчезает.

— Зато появляется серьёзное отношение к жизни, — возразил Умник и, демонстративно фыркнув, отвернулся.

— А ну хватит болтать! — Прикрикнула средняя голова. — Не к добру царь с утречка решил