Нил Гейман - Американские боги Страница 20

Из кармана халата Чернобог выудил пачку сигарет без фильтра. Достав узкую тонкую золотую зажигалку, Среда дал старику прикурить.

– Сперва мы приехали в Нью-Йорк, – продолжал Чернобог. – Все наши соотечественники едут в Нью-Йорк. Потом мы перебрались вот сюда, в Чикаго. Все стало совсем худо. Даже дома обо мне почти позабыли. Здесь же я просто дурное воспоминание. Знаешь, что я делал, когда приехал в Чикаго?

– Нет, – ответил Тень.

– Нашел себе работу на бойне. Там, где забивают. Когда молодой бычок выходит на сходни, я – забойщик. Знаешь, почему нас назвали забойщиками? Потому что мы брали кувалды и раз, одним ударом валили корову. БАХ! Тут нужна сила рук. Да? Потом мясник навешивает мясо на крюк, поднимает его на цепи и только потом перерезает горло. Мы, забойщики, были самые сильные. – Засучив рукав халата, Чернобог напряг руку, показывая мускулы, еще видные под старческой кожей. – Но дело тут не только в силе. Это целое искусство. В ударе. Иначе только оглушишь или разозлишь корову. Потом, в пятидесятые, нам выдали пистолеты, стреляющие болтами. Подносишь ко лбу. БАМ! БАМ! Ты думаешь, тогда каждый смог бы убивать. Вовсе нет, – Он изобразил, как всаживает болт в голову корове. – Все равно тут надобно мастерство.

Он улыбнулся воспоминаниям, показывая железный зуб.

– Только не рассказывай ему баек о том, как валил коров. – Зоря Утренняя внесла кофе в маленьких, покрытых яркой эмалью чашечках на красном деревянном подносе. Поставив перед каждым по чашке, она присела подле Чернобога. – Зоря Вечерняя ушла за покупками, – сказала она. – Скоро вернется.

– Мы встретили ее внизу, – откликнулся Тень. – Она говорила, что гадает на будущее.

– Да, – ответила ее сестра. – Сумерки – время лжи. Я не умею сочинить хорошую ложь, поэтому гадалка из меня плохая. А наша сестра, Зоря Полуночная, вообще не способна лгать.

Кофе оказался еще более крепким и сладким, чем ожидал Тень.

Извинившись, Тень вышел в туалет – комнатенку размером со шкаф, увешанную обрамленными в рамки и испещренными коричневыми пятнами фотографиями мужчин и женщин в чопорных викторианских позах. Было всего за полдень, но дневной свет Уже начал меркнуть. Из гостиной доносились повышенные голоса. Намылив руки гадко пахнущим обмылком розового мыла, Тень смыл пену ледяной водой.

Когда он вышел, Чернобог стоял в коридоре.

– Ты приносишь только беды! – кричал он. – Ничего, кроме бед! Я не стану слушать! Сейчас же убирайся из моего дома!

Среда по-прежнему сидел на диване, прихлебывая свой кофе и поглаживая серого кота. Зоря Утренняя стояла на протертом ковре у стола, нервно наматывая на руку пряди длинных желтых волос.

– В чем проблема? – спросил Тень.

– Он и есть проблема! – выкрикнул Чернобог. – Он один! Скажи ему, что ничто на свете не заставит меня ему помогать! Я хочу, чтобы он ушел! Я хочу, чтобы он отсюда убрался! Оба убирайтесь!

– Пожалуйста, – взмолилась Зоря Утренняя, – пожалуйста, потише, ты разбудишь Зорю Полуночную.

– Ты с ним заодно! Ты хочешь, чтобы я ввязался в его безумную аферу! – не унимался Чернобог.

Казалось, он готов был расплакаться. Столбик пепла с его сигареты упал на ветхий ковер в коридоре.

Встав, Среда подошел к Чернобогу, положил руку ему на плечо.

– Послушай, – миролюбиво сказал он. – Во-первых, это не безумие. Это единственный выход. Во-вторых, все там будут. Ты ведь не хочешь остаться в одиночестве?

– Ты знаешь, кто я, – возразил Чернобог. – Ты знаешь, что сделали эти руки. Тебе нужен мой брат, а не я. А его больше нет.

В коридоре приоткрылась дверь, и сонный женский голос спросил:

– Случилось что-нибудь?

– Все в порядке, сестра, – сказала Зоря Утренняя. – Спи. – Потом повернулась к Чернобогу: – Видишь? Видишь, что ты наделал своим криком? Возвращайся в гостиную и садись. Садись!

Чернобог поглядел на нее так, будто собирался протестовать, но потом как-то сник. Внезапно он вновь превратился в немощного старика, болезненного и одинокого.

Втроем они вернулись в убогую гостиную. Стены ее пропитались никотином настолько, что обои стали коричневыми и светлели лишь в футе от потолка – так дно старой ванны желтеет от многих принятых в ней ванн.

– Я пришел не за ним одним, – преспокойно обратился Чернобогу Среда. – Если за твоим братом, то и за тобой тоже, этом вы, дуальные существа, всех нас обошли, скажем нет?

Чернобог молчал.

– Кстати, о Белобоге. От него не было известий?

Чернобог покачал головой, потом вдруг поглядел на Тень.

– У тебя есть брат?

– Нет, – ответил Тень. – Я, во всяком случае, ни о чем таком не знаю.

– А у меня есть брат. Говорят, если сложить нас вместе, мы как один человек. Когда мы были молодые, волосы у него были светлые, очень светлые, и все говорили, он хороший. А у меня волосы были очень темные, даже темнее, чем у тебя, и все говорили, мол, я дурной. А теперь время прошло, и волосы у меня седые. И у него тоже, думаю, седые. И глядя на нас, уже не разберешь, кто был светлый, кто был темный.

– Вы были дружны?

– Дружны? – переспросил Чернобог. – Нет. Как такое возможно? Нас занимали совсем разные вещи.

Из коридора послышался скрежет открываемой двери, и минуту спустя в дверях гостиной появилась Зоря Вечерняя.

– Ужин через час, – возвестила она и удалилась.

– Она думает, будто умеет готовить, – вздохнул Чернобог. – Она росла, когда для этого были слуги. Теперь слуг больше нет. Ничего нет.

– Не совсем ничего, – вмешался Среда. – Никогда так не бывает, чтобы ничего не было.

– А ты… Тебя я не стану слушать. – Чернобог повернулся к Тени: – Играешь в шашки?

– Да, – ответил тот.

– Хорошо. Тогда ты будешь играть со мной в шашки. – Достав с каминной полки деревянную коробку, он вытряхнул шашки на стол. – Я играю черными.

Среда тронул Тень за локоть.

– Тебе вовсе не обязательно это делать.

– Нет проблем. Я сам этого хочу, – отозвался Тень.

Пожав плечами, Среда выбрал старый номер «Ридерз дайджест» из небольшой стопки пожелтевших журналов на подоконнике.

Прокуренные пальцы Чернобога расставили шашки по квадратам, и игра началась.

В последующие дни Тень часто будет вспоминать эту игру. Иногда она будет видеться ему во сне. Его плоские, круглые шашки были цвета старого, грязного дерева, только по названию белого. А у Чернобога – тусклые, выцветшие черные. Первый ход был за Тенью. Во сне они за игрой не говорили, слышались только громкие щелчки, когда шашка ложилась на квадрат, или шуршание дерева о дерево, когда они скользили со своего квадрата на соседний.

Первую полудюжину ходов игроки выводили свои шашки в самый центр доски, оставляя задние ряды нетронутыми. Возникали паузы, долгие, как в шахматах, когда каждый из партнеров наблюдал и думал.