Сломанный мир (СИ) - Анна Мори Страница 20

небесных тел, судьбах человечества, истории, философии. Потом он освоился, привык, тоже научился трещать о высоком… Своим среди них он, конечно, так и не стал, но железная рука, сжимавшая его сердце все эти годы после смерти матери, как будто немного разжалась — он впервые подумал, что, быть может, можно жить и ради чего-то кроме выживания и мести.

Но эта мысль не задержалась в его голове надолго. Учитель Лин — мягкий, бесконечно терпеливый человек с тихим ровным голосом и глубоким шрамом на горле — так и не сумел вытравить из Гэрэла его совсем не интеллигентную, совсем не юйгуйскую жестокость. Гэрэл умел только воевать. Вскоре он вернулся домой в Чхонджу и через пару лет, встав во главе армии, развязал войну с той самой страной, которую так полюбил.

Он никогда толком не знал, какую страну ему называть родиной: появился на свет на Юге, взрослеть пришлось на Западе, а душой больше всего прикипел к Северу — который он и хотел бы презирать за изнеженность и гордыню, но не мог, видел, как хорошо там живется людям…

И только о Востоке он до поры до времени почти ничего не знал. Не дай боги полюбить еще и Восток: ведь скоро и с Рюкоку придется воевать, хоть это уже будет не его выбор.

— Почему вы выбрали изучать именно военное дело? — спросил Юкинари.

— Я был солдатом. Вряд ли у меня получилось бы стать кем-то другим.

— Это прозвучало… грустно.

— «Из хорошего железа не делают гвоздей»? — усмехнулся Гэрэл, цитируя начало известной юйгуйской поговорки: «Из хорошего железа не делают гвоздей, из достойных людей не делают солдат».

— Но в вашей стране другое отношение к военному сословию, ведь так? — примирительно сказал Юкинари.

Гэрэл промолчал. Грустно? Да, наверное. Вряд ли кто-то идет в армию от хорошей жизни, даже если в твоей стране служба считается почетным занятием.

— Вы хорошо говорите, — похвалил его император, словно не замечая нахмуренного лица собеседника. — Иногда, правда, выговариваете слова чересчур правильно — знаете, слишком чеканите. Я давно ни с кем не говорил на юйгуйском, мне очень приятно снова его слышать.

— Странно, что вы с теплом говорите о Стране Черепахи; ваши страны так долго воевали, что вы скорее должны ненавидеть ее…

Юкинари слегка нахмурился, коснулся рукой виска, подыскивая подходящий ответ, но ответил с неожиданной откровенностью:

— Мне непросто ненавидеть ее — она во всем лучше Рюкоку. В Стране Черепахи я рос почти как пленник и, помню, в детстве часто тосковал по Рюкоку, воображаемому дому, которого никогда не видел. Но когда я наконец приехал сюда, мне не понравилось то, что я увидел — меня уже превратили в юйгуйца… Я иногда думаю: что будет, если Юйгуй снова захочет подчинить мою страну и начнется война? У меня сердце юйгуйца, но вышло так, что моя страна — Рюкоку. Мне никогда снова не стать цельным. Я часто завидую тем, кто искренне привязан к своей стране. У человека есть потребность считать себя частью чего-то большего…

Он будто подслушал мысли Гэрэла — тот ведь несколько минут назад думал о том же самом.

— Эта привязанность к родине — просто самообман, — ответил Гэрэл, может, немного грубо. — Чаще всего люди, громче всех кричащие о любви к своей стране, просто не видели ничего кроме своего села — и не хотят видеть. Тот факт, что кто-то родился в той же стране, что и ты, ровным счетом ничего не значит. Важно только, что у человека в голове и в сердце.

— Но каждый ли может похвастаться, что у него там что-то есть? И даже если голова и сердце действительно не пусты, не у каждого достаточно дерзости, чтобы ставить себя выше других и выше страны, где ему выпало родиться.

Ему удалось слегка смутить Гэрэла.

— Простите, я вовсе не имел в виду…

Император улыбнулся.

— Ничего. Вы очень категоричны, но мне не хватало такого собеседника, как вы. У меня при дворе прямота не в чести.

Он мог сказать это просто из вежливости, но Гэрэл подумал, что в его словах наверняка есть доля правды: дворец императора в Рюкоку — средоточие этикета, нарушить который немыслимо, и придворным приходится продумывать каждое свое слово, каждый жест. Учитывая, что Рюкоку долго находился почти что в изоляции от других стран — не считая Юйгуя, — императору, вероятно, нечасто случалось вот так запросто с глазу на глаз беседовать с варварами, которые прямо говорят то, что думают, и задают неудобные вопросы.

— Должно быть, вас забавляет эта беседа.

— Я очень рад ей. Честно говоря, мало кто осмеливается заговорить со мной без причины. Я пытаюсь это изменить, но… перемены требуют времени. Привести в порядок экономику и армию — сущий пустяк по сравнению с тем, как трудно поменять привычки людей.

— Да, кажется, большая часть обитателей дворца боится даже взглянуть на ваше лицо.

— Так и есть. А вторая часть мечтает меня убить.

Юкинари снова улыбнулся той самой своей неуверенной улыбкой — зимнее солнце, — но Гэрэл подумал, что сказанное им не очень похоже на шутку.

— Шутка должна быть смешной, а это совсем не забавно, — заметил он.

Император пожал плечами.

— Я надеялся, уж вы-то оцените. Люди, которые стоят у власти, обычно знают, что придворная жизнь только со стороны выглядит красиво. — Он продолжал говорить шутливо, но видно было, он сам недоволен, что разговор принял такой поворот.

Верно, в Чхонджу точно так же интриговали и ненавидели — дворец Токхына был тем еще змеиным гнездом. Это всего лишь естественно: власть не дается без борьбы, слабый у власти не удержится. Он, что ли, жалуется на свою участь?

И Гэрэл резковато сказал:

— Такова природа власти: за неё приходится расплачиваться одиночеством. Или вы пытаетесь сказать, что не хотели стать императором?

— Я — старший… теперь уже — единственный сын своего отца. Трон — это не то, от чего можно отказаться, — уклончиво ответил Юкинари. — Всё, что я могу — это стараться быть достойным правителем, чтобы хотя бы занимать этот трон не напрасно.

— И все же если бы вам дали выбор…

— Думаю, каждый занимает именно то место, которое назначено ему богами. — И чуть тише Юкинари добавил: — Хотя в минуты слабости я думаю, что предпочел бы родиться простым горожанином.

Гэрэл не сдержал смешок:

— Вряд ли вы даже приблизительно представляете себе жизнь простых людей.

Юкинари помолчал, затем как будто невпопад сказал:

— Вам когда-нибудь приходилось носить тяжести?

— Бывало, — ответил Гэрэл, недоумевая: что он хочет сказать?

— Представьте себе, что