Игорь Конычев - Черные стрелы (СИ) Страница 20

— Ишь, вырастил дуболома на свою голову! — Сокрушался Микран, ковыляя к выходу. — Силы есть — ума-то не надо. Где уважение к старшим-то потерял, недоумок? Я насколько тебя старше?!

— Давай шевелись, — беззлобно пробасил Гур. — Уважать его, ха! Ты в молодости-то олухом был, да с годами им же и остался, только состарился да одряхлел. Дурака и старость мудрецом не сделает!

— У! Неблагодарный!.. — Микран погрозил сыну клюкой, но, все-таки, едва не споткнувшись о высокий порог, вышел на улицу.

 Старик продолжал ворчать и ругаться на всех и вся, буйно выражая свое недовольство и стуча клюкой то по крыльцу, то по перилам, то по кому-то из жителей деревни, о чем свидетельствовал глухой звук удара, сопровождаемый гневным криком и бранью.

— Интересные у вас тут люди, — Ульн старался держаться бодро, хотя мешки под его глазами и усталый вид выдавали чувства пилигрима. Жрец, наверняка, не спал всю ночь, терзаемый страхом и волнением.

— Не без этого, — согласно кивнул Тенро, провожая взглядом покидающий зал люд.

 Он смотрел на жителей Зеленых полян и с каждым мгновением понимал, что, скорее всего, все они решат остаться здесь. Те, кто родился и вырос в глубинке, всегда славились своим упрямством и Тенро понимал, что никак не сможет повлиять на их решение.

— Заходила Линна, добрая и приятная женщина, принесла еды, вот, — пилигрим указал Тенро на стоящий в углу грубо вытесанный накрытый стол. — Перекуси.

  Охотник не видел причин отказываться, так что взял со стола краюху еще теплого хлеба да крынку свежего молока, пахнущего травой. Придвинув к себе накрытую полотенцем миску густой похлебки, охотник втянул носом приятный запах.

 После вяленого мяса, незатейливая домашняя еда показалась Тенро поразительно вкусной.

— Она говорила, что ее дочери нездоровиться. Думаю, Мила обрадовалась бы, если бы ты зашел в гости. Сейчас она слаба, но обязательно поправится. Ее мать говорит, что девушка очень ждала твоего возвращения.

— Зайду к ней, как вернусь, — пообещал Тенро, запивая хлеб теплым молоком. Навестить Милу, и правда, следовало.

 Да и подарок нужно отдать,  — мужчина представил, как обрадуется девушка. Пусть он купил всего лишь безделушку, но Мила точно будет счастлива. Мысль о ее улыбке, обдала сердце охотника неожиданной теплотой, быстро растворившейся в сомнениях. Не даст ли он девушке ложную надежду?

— Еще Линна просила меня сходить к ее сыну, Кирану, — медленно произнес Ульн, отвлекая Тенро от собственных мыслей.

  Глядя в стену перед собой, пилигрим принялся размышлять вслух:

— Она говорит, что парня мучают боль и кошмары, а он не хочет никого видеть. Мальчик озлобился, видимо считает себя увечным, обузой для всех. Бедная страдающая мать надеется, что я смогу хоть как-то помочь ее ребенку, может со мной он поговорит…

— А вы сомневаетесь, что сможете помочь? — от взгляда охотника не укрылась нерешительность собеседника и его сомнения. Отчасти Тенро понимал чувства жреца, так же как и то, что довелось пережить Кирану.

— Если кошмары бедного мальчика сравнимы с теми, что мучают тебя то, боюсь, что я никак не смогу помочь ему, — Ульн говорил и искренним сожалением. — Но, я считаю, что мой долг — навестить его. Задано посмотрю, что с Милой. Я кое-что смыслю в деле лекаря.

— Это правильно, — согласился Тенро, быстро покончив с едой. — Передайте Миле, что я приду к ней сразу, как только покончу с делами.

 Поднявшись из-за стола, Тенро поначалу хотел прихватить что-то и для Ара, но сообразил, что добрая по своей натуре Линна, не позабыла бы и про волка. Мохнатый проныра, быстро завоевал расположение жителей деревни и всегда получал от них что-то вкусное.

 Когда Тенро собрался покинуть дом, его снова окликнул Ульн:

— Они ведь не уйдут, не оставят свои дома?

— Думаю — нет, — честно, с толикой грусти и раздражения ответил охотник.

  Когда Тенро вышел на улицу, то сразу же поежился от утренней прохлады и свежести, что легкий ветер доносил с высоких гор Королевского кряжа. Он сразу же увидел отца, взобравшегося на сторожевую вышку, перед которой столпились едва ли не все жители Зеленых полян — почти семь десятков человек. Все они, задрав головы, внимательно слушали старейшину, который уже заканчивал свою, по обыкновению простую и короткую речь:

— Такие дела, — Тар оглядел всех собравшихся, задержав взгляд на стоящем позади земляков сыне. — Беда пришла к нам с туманом и может статься, что это измененные пожаловали. Про них вы и сами знаете, а кто нет, так можете спросить у моего сына или у Кирана. Они сами этих тварей видели и сражались с ними.

— Да коли они смогли, то и мы управимся! — гаркнул высокий и крепкий мужчина в кожаном фартуке и закопченным сажей лицом. Тугр был деревенским кузнецом и, в свое время, отслужил в армии положенный срок, благополучно вернувшись домой.

 Собравшиеся жители деревни поддержали кузнеца согласным гулом, кто-то даже воинственно потряс кулаком, заявив, что он, мол, никому не позволит в своей деревне бесчинства творить. Потом все, как это водится, загомонили разом и Тенро горько усмехнулся — все выходило именно так, как он и ожидал.

— Стало быть, — подняв руку, Тар призвал собравшихся к тишине. — Кто за то, чтобы остаться, поднимите руку, — едва договорив, староста вздохнул, глядя, как почти все без исключения подняли руки к рассветному небу. Даже сбежавшие с вырубок Сигда и Дигор не желали покидать родные дома.

 Общее решение и так было понятно, но Тар все же спросил:

— Есть те, кто против?

— Есть! — Тенро сложил руки на широкой груди, с осуждением глядя на соседей.

— Ты чего это?! — удивленно посмотрел на охотника высокий и мощный Тугр. — Испугался что ли?

— Да, — честно признался Тенро, проходя между собравшимися и поднимаясь к отцу на вышку. — Мне довелось воевать с измененными, и я скажу вам — то, что произошло в Зеленых полянах — только начало. Эти твари…

— Да будет тебе, парень, — прервал охотника Гур. — Не стращай нас. Отобьемся, верно говорю?!

 Снова толпа согласно загудела, выражая свое согласие с лесорубом.

— Сынок… — тихо произнес Тар, с грустью заглянув в зеленые глаза Тенро. — Я верю тебе, но, может, все обойдется?

— Может, — не стал спорить охотник, по морщинистому лицу старика понимая, что и тот, в глубине души, не желает оставлять дом, где прожил всю жизнь с женщиной, которую любил всем сердцем и по сей день.

 «Может, они и правы — все это мои личные страхи», — подумал Тенро.

— Что делать-то будем, Тар? — ворчливо спросил Микран, поворачивая голову боком, чтобы слуховая труба, узкий конец которой он приставил к уху, была направлена в сторону старосты.