Роман Злотников - Руигат. Рождение Страница 20

Вечером, играя в сёги[7] с Кусакой в его кабинете, Ямамото задумчиво произнес:

– После сегодняшнего посещения госпиталя мне пришло в голову, что для поднятия морального духа наших солдат и офицеров мне было бы полезно облететь базы в районе Шортленда, ближайшие к линии фронта.

Командующий флотом Юго-Восточного района согласно склонил голову:

– Я завтра же отдам соответствующие распоряжения, адмирал…

На следующий день на передовые базы была отправлена радиограмма:

«Главнокомандующий Объединенным флотом 18 апреля лично посетит Балладе, Шортленд и Буин. Расписание посещения следующее. 6.00 – вылет из Рабаула на атакующем самолете средней дальности (с эскортом из шести истребителей). 8.00 – прибытие в Баллале и немедленное продолжение маршрута на «морском охотнике» до Шортленда с прибытием в 8.40… 14.00 – отбытие из Буйна на самолете средней дальности. 15.40 – прибытие в Рабаул… Из-за плохой погоды переносится на один день».

Никто из японских военных даже не догадывался, что американцы сумели взломать флотский и дипломатический код «тип 97 индзики», присвоив ему внутреннее наименование «пурпурный».[8] Даже поражение под Мидуэем, понесенное японцами во многом как раз вследствие того, что американцы были в курсе всех их планов и перемещений, не заставило Ямамото насторожиться. Так что спустя всего лишь несколько часов информация о появлении самолета главнокомандующего Объединенным флотом легла на стол президенту США Франклину Делано Рузвельту.

– Насколько можно доверять этой информации, Фрэнк? – спросил Рузвельт, откладывая листок с сообщением.

– Он поступил от группы «Мэджик», мистер президент, – коротко отозвался министр Военно-морских сил США.

Президент кивнул. Под кодом «Мэджик» значилась группа, осуществлявшая раскодирование японских официальных сообщений.

– Ты думаешь, они еще не догадались и это правда? Ведь во время эвакуации с Гуадалканала они сумели обмануть нашу службу радиоперехвата.

Фрэнк Нокс качнул головой:

– Они обманули не службу радиоперехвата, а связистов. К тому же они передали дезинформацию открытым текстом. Так что пока нет никаких оснований сомневаться, что они еще не подозревают о том, что мы читаем их код. Хотя… – Нокс задумчиво потер рукой подбородок. – Стопроцентно уверенным в этом быть, конечно, нельзя. Но… я бы рискнул. Да и в сущности, чем мы рискуем? Эскадрильей истребителей? А в случае удачи можно будет считать, что мы сорвали джекпот.

Рузвельт с минуту размышлял над словами министра, затем принял решение:

– Хорошо, передай Нимицу, пусть попытается достать его…

Между тем подготовка к визиту адмирала Ямамото на Бугенвиле шла своим ходом. Подавляющее большинство офицеров, прекрасно зная, что в том случае, если адмирал принял решение, спорить с ним практически бесполезно, деятельно готовились к предстоящему полету. Все попытки немногочисленных противников этой операции отговорить главнокомандующего провалились. Командующий 3-м флотом Одзава Дзисабуро, тоже потерпев фиаско, в сердцах сказал офицеру штаба Куросиме:

– Если он все-таки настаивает на поездке, то шесть истребителей совершенно недостаточно. Скажите начальнику штаба, что он может взять у меня столько самолетов, сколько сочтет нужным.

Однако Куросима до начальника штаба Угаки так и не добрался – тот слег от лихорадки денге.

История генерал-лейтенанта Имамуры о том, как он сам за два месяца до этого, 10 февраля, едва не стал жертвой американцев, когда направлялся на Буии и внезапно был атакован тремя десятками истребителей, рассказанная им с тайной надеждой на то, что адмирал откажется от своих опасных планов или как минимум уделит больше внимания обеспечению безопасности полета, также не достигла цели. Ямамото лишь похвалил мастерство и хладнокровие младшего офицера, пилотировавшего летающую лодку генерал-лейтенанта, и высказал радость по поводу спасения Имамуры.

Даже прибытие 17 апреля командующего 11-й воздушной флотилией на Шортленде контр-адмирала Дзосимы оказавшегося последним из числа немногочисленных противников полета (Дзосима пришел в крайнее возмущение, получив телеграмму, столь подробно разъясняющую маршрут и график движения адмирала), не смогло поколебать решимость Ямамото. В ответ на горячую речь контр-адмирала он лишь мягко улыбнулся и произнес:

– Я должен лететь. Я дал им знать, и они готовятся к моему приезду. Полечу завтра утром и вернусь к закату. Не поужинать ли нам вместе?

Утро 17 апреля выдалось солнечным. Ямамото проснулся раньше обычного и долго лежал, глядя в потолок и вспоминая прошлые годы. Эх, молодость, молодостью На что бы он только ни согласился, лишь бы ее вернуть. Адмирал не обладал ни высоким ростом, ни огромной силой, но всегда был гибким и ловким. Во время своей первой поездки в Америку на корабле «Сува-мару» он устроил настоящее шоу. Это случилось через три-четыре дня после отплытия из Иокогамы. Шло обычное увеселительное мероприятие на борту. В те времена японцы обычно не очень-то любили появляться на людях, поэтому салон заполняли в основщик европейские лица. Капитан «Сува-мару» уже заканчивал процедуру, когда Ямамото Исороку, тогда моло-1 капитан 2-го ранга, вдруг вышел вперед и сделал стойку на балюстраде салона. Корабль медленно менял курс, и один промах мог привести к опасному падению на нижнюю палубу, но Ямамото тогда охватил азарт. И не удовлетворившись одной лишь стойкой на голове, он одолжил у стюарда два больших подноса и стал крутить их на кончиках пальцев, а завершил выступление кульбитом, причем подносы оставались у него в руках. Гибкость и ловкость вместе с силой духа всегда помогали ему одерживать победу и в тренировочных схватках, даже с теми, кто был куда искуснее в единоборствах, чем он сам. И куда все делось?..

Ямамото сел на постели и некоторое время прислушивался к своему телу. К его удивлению, ничего особенно не болело, он чувствовал себя на редкость хо рошо. Адмирал улыбнулся: «В такое утро хорошо умереть». Он откинул теплое одеяло – ночами в коттедже – было холодно – и поднялся с футона. После чего подошел к тазу с кувшином, приготовленному вестовым, и быстро умылся. Распахнул дверцы шкафа. Все то время, что он находился здесь, в Рабауле, адмирал носил белую парадную форму, чтобы пилоты самолетов, улетающих на задание, могли ясно видеть своего главнокомандующего, приветственно машущего им фуражкой. Но сегодня он решил надеть темно-зеленую полевую. Щеголять в белоснежном парадном кителе перед бойцами, которые неделями не покидают окопы или регулярно прыгают в перекрытые щели, спасаясь от града сыплющихся сверху американских бомб, было бы крайне неуместно.