Сергей Радин - Пойманные сном Страница 20

- Павел, прими как факт, что профессор был убит год назад, но возвращён к жизни кое-кем, кого призвал из иного мира.

- Обалде-еть… А почему я должен это принять как факт?

- Потому что это долгая история, а времени рассказать в деталях маловато. Вавила, что было дальше?

- А потом пробудился хозяин, встал. Походил-походил немножко да взял со стены свои сабли кривые - и вот те крест! - лёг спать, положив оружье-то рядом с собою. Вот ей-ей, правду говорю! А уж под утро проснулся, а я к нему зайти не могу. Не пускат меня к нему - и всё. Я и так и этак - всё равно не пускат. Ну, я подождать решился и слышу: хозяин вроде что-то поёт.

- Что?! - не выдержал Павел.

- Ага, поёт, - подтвердил Вавила, когда Лёхин переспросил его, уточняя. - Тако тягу-уче! Вроде как ворожбой занялся. И словеса-то такие торжественны! А как допел - так оделся и убежал.

- Что?! - теперь ахнул Лёхин.

- Ты, Лексей Григорьич, как будто не слушаешь меня, - обиделся домовой. - Говорю тебе - ушёл! И так и не приходил больше.

- Вавила, а ты не заметил - оружие он с собой взял? - напрямую обратился к нему Павел.

- Как не взять? Конечно, взял. Обе сабельки свои кривые. Как есть - обе.

10.

Круглая ручка двери в зал завораживала. Нажать и открыть. Войти.

- Ну что, пошли? - будто издалека спросил Павел.

Лёхин вздрогнул. Расцепившиеся Шишики сидели с обеих сторон от домового Вавилы и серьёзно таращились на него. А он придумывал одну причину за другой, чтобы не входить в зал, а затем в комнату Соболева. Особенно нравилась ему одна причина: если профессор смог уйти, оставив призраков из сна в квартире, не насядут ли кошмары Соболева на него, на сонного, готового в любой момент свалиться и уснуть глубоким сном? Вопрос риторический. Стороной Лёхин понимал, что он просто тянет время, чтобы в очередной раз не ощутить, как давит на плечи и на голову колючий груз незримых ладоней.

- Лёхин, ты чего?

А домовой пригорюнился, глядя на дверь. Кажется, ему-то очень хотелось войти в зал и поглядеть, что там, во вверенном его заботам помещении, творится.

Встряхнув оцепенение, Лёхин встал. Кругляш на двери превратился в ненавистного врага. Как Лёхин не убеждал себя, что всё нормально, ему очень не хотелось даже касаться ручки. "Да ладно… Это как вылечить больной зуб, - морщась, напомнил он себе, - чем быстрее через это пройдёшь, тем быстрее освободишься".

- Не заходи, - предупредил он Павла. - Тут будет потяжелее, чем в палате или в комнате Даши. Я сам сначала посмотрю.

- Но мне интересно, - почти шёпотом возразил сыщик. - Если почую, что что-нибудь не так, сразу сбегу.

С трудом заставив себя коснуться ручки-набалдашника, Лёхин открыл дверь, но дальше, в зал, не пошёл. Он-то думал проверить личную комнату Соболева, но содержимое зала остановило немедленно. В осенних солнечных лучах странно было видеть шесть с трудом различимых фигур, сидящих за круглым столом в середине комнаты, словно в ожидании обеда. Они оказались не такими большими, как опасался Лёхин. Обычного человеческого роста. Теперь-то, чтобы разглядеть их, он переступил порог и зашагал к столу, насторожённо всматриваясь в каждого и невольно окунаясь в события такого памятного августа.

Первым он узнал Рыжего, хоть тот и сидел спиной. Ничего удивительного. Его бритая голова к моменту смерти обрастала шевелюрой и уже тогда, как сейчас, на солнце, светилась всеми оттенками от тёмно-оранжевого до жёлтого. Лёхину вспомнилось, как ввалился со зверюгой в обличие Рыжего в собственную квартиру, напугав приятеля. Олег тогда на полном серьёзе думал, что коллега убил человека. И был изрядно ошеломлён, когда "человеческое тело" начало стремительно таять в чёрную жидкость, от которой до хруста сплавился новый палас на полу.

Бугай. Всё в той же спецовке на голое тело и в широченных чёрных джинсах. Его нетрудно вспомнить по могучей спине. Когда-то давно он, наверное, занимался тяжёлой атлетикой, а потом резко бросил её. Вот и раздался вширь… Лёхин внимательно оглядел его. В том странном месте, где архитектура словно сошла с ума, именно Бугай вытащил дубинку с выскакивающим лезвием-заточкой… Сейчас при нём дубинки нет. Значит, так и останется ненужной загадкой, принадлежала ли та дубинка настоящему Бугаю, или зверю Иного в его личине.

Шкет. Шкелетик. Мешок с костями. Взгляд наивного пацана, а ведь (Лёхин вгляделся в костистое лицо) в момент смерти на той остановке ему уже было за двадцать… В памятной драке, когда Лёхин от компании преследователей пытался уйти по лестнице, Шкет всем весом повис на его ногах, погрузив в стопу громадные когти. Лёхин потом даже не хромал, но тупая, ноющая боль преследовала долго.

Паук. Точно вцепившись в его ухо, так и висит на прежнем месте серьга-паучок. Самый хитрый и подлый из всей компании. Лёхин подозревал, что он компанией и командовал. Это он подбежал к Соболеву на остановке и первым ударил его, сбивая с ног, перед тем как навалиться на беззащитного человека всей шаблой. Это он (казалось Лёхину), а не зверь Иного в его личине придумал ударить профессора в подвалах вечной стройки, чтобы унести в своё пространство человека, владеющего способностью открывать порталы Иного.

Последние двое не были чем-то примечательны. Разве что от обычных людей отличались общей для всех шестерых меткой - бритыми головами.

Гостями, приглашёнными, но забытыми хозяином, они сидели и оцепенело смотрели на обычную лёгкую куртку, брошенную на середину стола.

Лёхин пытался понять, что перед ним: обычные призраки, нашедшие своего невольного убийцу, или призраки, вызванные странным явлением. Тем явлением, что по всему городу погрузило людей в состояние, близкое ко сну, вызвав, как побочный эффект, из спящих их самые сокровенные страхи, если верить Павлу.

Вопросов оказалось больше, чем ответов.

Почему на столе куртка? Почему на неё уставились призраки убийц Соболева? Почему они не замечают Лёхина? Ведь, будучи призраками, они должны видеть человека, вглядывающегося в них. Они должны - чёрт возьми! - полюбопытствовать, почему Лёхин видит их!

Но призраки сидели неподвижно, и Лёхин начал подозревать, что куртка гипнотизирует их. И только мелькнула эта мысль, как он вдруг понял, что означает призрачная скульптурная группа. Ведь Соболев - медиум, за последнее время научившийся без особых приготовлений видеть призраков. Эти - пришли к нему в сон. Вот откуда, по рассказу Вавилы, стон и плач во сне хозяина. Он переживал свою смерть на той остановке, год назад. Но Соболев сумел выбраться из сна и каким-то образом вытащить оттуда призраков и обездвижить их, поймав на куртку, которая была на нём тогда, в том августе. Как - Лёхин не представлял. Но профессор не зря считался хорошим медиумом. Он-то приёмы обращения с призраками знал. Пусть до недавнего времени и чисто теоретически.