Дэвид Коу - Изгнанники Страница 20

Может быть, сегодня ему разрешат выйти из камеры и немного прогуляться по внутреннему дворику тюрьмы. Возможно, ему даже предложат помыться. Он знал, что существует определенное расписание. Ритм тюремной жизни. Но он давно уже запутался в нем и потерял счет времени. Так было легче. Ждать солнечного света ему было тяжко, ждать банных дней — просто невыносимо. Теперь он перестал ждать, все случалось само собой.

Он услышал звук засова и скрип открывающейся железной двери. Звук шагов охранника по каменному полу разнесся по коридору. Завтрак.

— Опять разговариваешь сам с собой, сумасшедший ублюдок? — Голос охранника из глазка в двери вернул Барама к реальности Тобинмира. Изуродованное шрамами лицо охранника скрылось за прорезью. Секунду спустя внизу двери открылась решетка, и в камеру скользнул поднос с едой.

— Завтракать, чужестранец. Сегодня ты сможешь прогуляться. Чуть позже.

Решетка закрылась, Барам услышал удаляющиеся шаги охранника. Затем стукнула входная дверь и послышался звук запираемого засова. Он снова остался один. Он не стал подходить к еде: пускай сначала солнце коснется его лица. Хотя он бросил взгляд на еду: заплесневелый сыр, черствый хлеб, ломтик копченого мяса, немного сушеных фруктов и вода, одно и то же изо дня в день. Однако его желудок тут же дал о себе знать.

Сегодня ты сможешь прогуляться, сказал охранник. О ванне он ничего не сказал, но, быть может, они и это разрешат. Иногда они разрешали сразу и то, и другое. Было бы неплохо. Хотя он будет счастлив и просто прогуляться.

Раньше он боялся, что они станут воровать камни, когда его будут выводить на прогулку или мыться. Он старался поскорее вернуться в камеру и бросался считать камни в полу. Но до сих пор они никогда не предпринимали ничего днем. Может, они знали, что он догадался. Как бы то ни было, сейчас он уже не боялся покидать камеру, и это существенно облегчило его существование. Бараму было очень тяжело жертвовать радостями прогулки или ванны ради защиты своих камней.

Но больше всего он ждал визитов Бадена. Хотя в последнее время они доставляли ему все меньше удовольствия и становились все скучнее. Вопросы больше не интересовали его. Воспоминания о Лон-Сере стали тусклыми и далекими, ему все труднее было вызвать к жизни образы своей родины. Иногда ему даже казалось, что колдун знает о Лон-Сере больше, чем он сам. Он еще мог вспомнить убийства, хотя и эти воспоминания стали слишком туманными. Лица людей, которых он убивал здесь, в Тобин-Сере, стерлись и смешались с лицами его жертв в Нале. Все другие образы были еще более призрачными. Может быть, именно поэтому Баден все чаще прибегал к тому, что он называл «зондированием». Барам ненавидел эту процедуру. Она не причиняла ему боли, он вообще практически ничего не чувствовал, наоборот, в его голове все прояснялось и вспоминать было легче. Но зондирование возмущало его. Это было как вторжение в родной дом, как кража камней его камеры.

Колдун, видимо, чувствовал это. Он каждый раз извинялся, часто приносил подарки: еду, теплую одежду. Иногда они изучали язык друг друга, иногда Баден, задав серию вопросов, пускался в рассказы о прошлом Тобин-Сера, об истоках Волшебной Силы. Такие визиты нравились Бараму больше всего.

Он почувствовал, как солнце коснулось его головы теплыми и нежными лучами, и закрыл глаза. Тепло заструилось, как мед, по его лицу, тронув сперва лоб, затем нос. Он увидел оранжевый свет сквозь опущенные веки и на мгновение приоткрыл глаза, чтобы в мозгу остался сияющий след от яркого света. Волна тепла докатилась до его губ, и он открыл рот, чтобы попробовать свет на вкус. Он поднял голову, и свет прошелся по его подбородку, шее и начал спускаться к груди. Тепло покатилось дальше, по всему телу, словно прикосновения любимой. Оно согрело его торс, живот, и, как случалось каждым солнечным утром, он почувствовал эрекцию. Он повернул ладони рук, вытянутых вдоль туловища, чтобы потрогать тепло кончиками пальцев. Он растворился в свете и тепле, сейчас они были для него всем. Он видел их сквозь опущенные веки, он чувствовал их вкус и запах, он ощущал их ласку. Они обволакивали его целиком. Наконец холодная тень коснулась его макушки и начала сползать на лицо. Все кончилось.

Минуту спустя, испустив печальный вздох, он направился к подносу с едой. Давление в ветхих брюках ослабло.

Он вяло принялся за еду, пытаясь сберечь только что пережитые ощущения, думая о предстоящей прогулке. Пережевывая какой-то фрукт, он представил, как солнце и ветер будут ласкать его тело, как он увидит деревья, растущие на холмах неподалеку, и заснеженные вершины гор, возвышающиеся за ними. После прогулки ему станет по-настоящему хорошо. Ждать осталось совсем немного. В общем, день обещал быть неплохим.

5

Пять лет прошло с того дня, как Калбир со своими людьми отправился в Тобин-Сер. Я вынужден признать, что его миссия потерпела крах. Даже если принять во внимание время, необходимое на дополнительную тренировку, постепенное усиление натиска на Тобин-Сер и уничтожение Ордена, стоящего на страже этой страны, невозможно объяснить столь длительное молчание Калбира. Я склонен полагать, что он либо убит, либо находится в заточении. Это печально. Реализация Проекта отняла у нас бездну времени, было потрачено немало ресурсов, да и Калбир был способным и многообещающим лордом.

Но я не хочу сворачивать Проект из-за неудачи, хотя многое придется пересмотреть, я понимаю теперь, что отбор исполнителей был недостаточно тщателен. Но я убежден, что, если мне удастся найти достойного лидера и собрать подготовленный отряд, Тобин-Сер будет захвачен.

Вызов пришел скорее, чем ожидала Мелиор. Тихий гудок говорящего экрана вырвал ее из объятий сна очень рано, когда на улице за окном еще царила тишина. Еще не было слышно ни гула людских голосов, ни звуков проносящихся мобилей. Она грациозно выпорхнула из постели, завернулась в шелковое покрывало и прошла по деревянному полу в дальний угол своей обширной спальни к мраморному столику, на котором стоял экран. Сердце учащенно билось в груди. Я так долго ждала, подумалось ей. Она постаралась успокоиться. Именно ради этого я пробиралась вчера во Второй квартал.

Она подошла к столику, включила видеоустройство и уперлась взглядом в суровое квадратное лицо одного из телохранителей Седрика. Он был гладко выбрит, с каменными чертами лица, холодными серыми глазами и коротко подстриженными светлыми волосами. На экране были видны его массивные плечи и сильная шея, мускулы играли под безупречно отутюженным мундиром.