Constance_Ice - Гарри Поттер и келья алхимика. Главы 1-8. Страница 20

Дня через два я почти полностью очистила чулан от грязи, но в нем осталось еще много не разобранных тайн. Все это время мое строптивое привидение хранило упорное молчание, но на третий день оно не выдержало. Когда я, зевая, спустилась утром на кухню за первой чашечкой цикория, то обнаружила, что коробки с таинственными банками-склянками вскрыты, пенопласт зверски порван в маленькие, перекатывающиеся на полу снеговые клочья, а содержимое коробок исчезло. Я возмущенно отправилась в чулан, уже привычно произнесла перед дверью "Гарри Поттер", и когда та послушно открылась, при свете фонарика без удивления обнаружила пропавшие склянки стоявшими на прежних местах – на полках и в шкафчиках.

Следовало хорошенько подумать. Я поняла, что настал критический момент: пора было каким-то образом установить контакт с этим упорным трудягой–призраком и объяснить ему, что я не желаю причинить зло его дому, не собираюсь выбрасывать дорогие ему вещи, разве что какое-нибудь уже истлевшее старье, и все такое прочее. И в то самое время, пока я обдумывала максимально осторожные фразы, с которыми можно было бы к нему обратиться, дверь издевательски заскрипела и захлопнулась.

Внутри у меня все похолодело, а сердце разом обрушилось куда-то вниз. Я осторожно нажала на ручку двери. Ничего.

"Г-гарри П-поттер…" – осторожно прошептала я. Дверь мне не ответила и не открылась.

Я налегла на дверь всем телом. Дверь затрещала, но не поддалась. Тогда я в панике замолотила кулаками и коленами по старым доскам. Никакой реакции. Сказать, что я испугалась, значило бы ничего не сказать. Я была в совершеннейшем шоке.

Проклятое привидение видимо решило больше со мной не церемониться и попросту замуровать меня здесь.

Через полчаса я убедилась, что никакое воздействие на дверь не подвигнет чертового полтергейста на мое спасение, никакие вопли не возымеют результата. Телефона у меня с собой не было, к тому же в такую погоду он вряд ли смог бы издать хоть какой-нибудь звук. Фонарик, правда, был, но древних алкалиновых батареек не могло хватить надолго. И, несмотря на то, что доски старой двери были плохо пригнаны друг к другу, и сквозь щели в них проходил воздух, я поняла, что обречена.

Трудно даже представить, что я пережила. Когда силы колотить в дверь у меня иссякли так же, как и слезы, я дрожащей рукой вытерла глаза и при бледном свете фонарика постаралась кое-как осмотреть место своего заключения. Я надеялась, что смогу найти в еще не разобранных сундуках хоть какой-нибудь предмет, острый и тонкий, чтобы развинтить к черту проклятый замок и старинные дверные петли. На мое счастье, в первом же из обитых кожей ящиков нашлись какие-то железки, скрученные под странным углом. Я жадно схватила одну из них, но она выскользнула у меня из рук, как живая, и канула в темный угол за сундуком, издавая издевательское гудение. Пыхтя, держа в зубах фонарик, я с трудом сдвинула с места проклятый тяжелый ящик; железные застежки расцарапали мне всю щеку, но я углядела беглую железяку, которая торчала из дырки в полу. Подергав за серебристую ножку все еще противно зудящий потенциальный инструмент моего спасения, я убедилась, что он накрепко застрял, но отчаяние довело меня до такого приступа ярости, в котором я могла разрушить весь дом, не заметив этого, поэтому я поднатужилась и, просипев сквозь зубы и торчащий между ними фонарик несколько не слишком хороших слов, выдернула дурацкую вещицу из щели в половицах.

Эффект получился ошеломляющий. Меня отбросило назад, падая, я своротила сундук и, кажется, один из шкафчиков, в ящиках которого что-то покатилось и разбилось с оглушающим звоном. Я стукнулась головой о витую стойку тяжелого подсвечника, а локтем – о полку с журналами по той самой Трансфигурации. Журналы посыпались на меня, я замахала руками, пытаясь спастись от страшных шелестящих пергаментных листов, осыпающих мне лицо, засучила ногами, пытаясь найти опору, и – угодила пяткой в какую-то дыру.

Когда я, вся в синяках и остатках паутины, до которой не успела добраться за эти два дня, наконец, нащупала фонарик, то силы меня уже почти окончательно покинули, а отчаяние подступило комком к горлу. Нога, застрявшая в той же самой щели, в которую провалилась предательская железка, была вся исцарапана и покрыта кровью. В полу зияла дыра, а говорливого серебристого инструмента, из-за которого заварилась вся эта каша, и след простыл. Трясясь от бессилия и боли, я вытирала подолом халата кровь и слезы, пока при свете фонарика не обнаружила, что из дыры-ловушки в полу что-то торчит. Я всхлипнула, подползла ближе и подергала странный темный предмет, пока окончательно не выломала его из деревянного плена.

Это оказался дневник.

Большой, в темно-бордовой кожаной обложке с облезшим золотым тиснением по краю, он был покрыт толстым слоем пыли и только что налипших на него щепок. Бока его были изрядно вытерты, нитки, прошивавшие переплет, торчали вкривь и вкось, а на месте замка красовалась большая старинная сургучная печать с изображением поднявшегося на задние лапы какого-то неразборчивого геральдического животного. Взяв его в руки, я, несмотря на отчаянную ситуацию, в которой оказалась, внезапно забыли и о предательской двери, и о зловредном привидении. Тайна, скрытая под обложкой, поманила меня так отчаянно, что я, не осознавая того, что, возможно, стараниями здешнего призрака, унесу ее с собой в могилу, жадно рванула перепонку, скрепленную печатью. Не обращая внимания на остатки алого сургуча, заползшие под ногти, я дернула слипшиеся страницы и наткнулась на совершенно чистые, хоть и изрядно пожелтевшие листки. Но я не испытала потрясения. Уже привыкнув воспринимать все, окружающее меня в этом доме, как безумную адскую сказку, пусть и пытающуюся меня убить, я знала, что она будет играть со мной по своим, сказочным правилам. Идея осенила меня внезапно, так же как и воспоминание о том, как дверь этого чулана неожиданно открылась для нас с Дереком. Я поднесла фонарик поближе к бледно-палевой старинной странице и строго произнесла:

"Гарри Поттер!"

Дневник будто ожил в моих руках. Он, похоже, вздохнул, как живой, взбрыкнул ветхим переплетом, зашелестел переворачиваемыми страничками и снова ткнулся мне в руки, но на этот раз доверчиво, как ручная собачонка, а древние страницы потемнели от выступающих на их поверхности вьющихся строчек, выведенных поблекшими чернилами. С легким щелчком вспыхнули старые огарки в подсвечнике за моей спиной. Но не успела я по-настоящему испугаться, как тут же послышался скрип. Я вскинула голову и увидела, как дверь, которую я пять минут назад в отчаянии пинала ногами, приглашающе открылась, точно предлагая перемирие и извиняясь за причиненные неудобства.