Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру Страница 20

— А расколотая голова и вытекающие мозги? — профессионально полюбопытствовал Серапионыч. — Все-таки были или нет?

— Были, — усмехнулся Столбовой — но только это был арбуз.

— Как, арбуз? — не понял Ерофеев.

— Да из кошелки одной из посетительниц. Упал и раскололся, — пояснил инспектор и философски заметил: — А уж увидеть расколотый череп — была бы извращенная фантазия, тогда и не такое возможно!

Когда Ерофеев и Cерапионыч удалились, Дубов проницательно посмотрел на Столбового:

— Егор Трофимыч, судя по вашему галстуку, вы собираетесь поговорить со мною о чем-то очень важном.

— Как вы догадались? — чуть вздрогнул инспектор.

— Элементарно. Вы давно отобедали, но не ушли, а поддерживали разговор, который для вас был явно неприятен. Вы отпустили и доктора, и господина Ерофеева. Значит, у вас дело ко мне.

— Да, но причем тут галстук? — Егор Трофимович поднес руку к воротничку — галстука не было.

— Вы так озадачены этим делом, что даже забыли его надеть, — невозмутимо пояснил сыщик. — Так что выкладывайте, Егор Трофимыч, вместе подумаем, что делать.

Однако Столбовой, по обыкновению, завел разговор издалека:

— Знаете, Василий Николаич, я частенько на досуге задумываюсь: вот после того как возникла наша Кислоярская Республика, мы оказались как будто на необитаемом острове. Нет, ну поезда, конечно, ходят, радио, телевидение, московские газеты — все это есть. Но вот скажите не задумываясь, что вам придет в голову при слове «Москва»?

— Пугачева, — не задумываясь ответил Дубов.

— Вот именно! — отпил чаю Столбовой. — И так отвечают девять из десяти. Десятый отвечает — Церетели, а одиннадцатый — Лужков. A с чем, как вы думаете, ассоциируется Кислоярск у москвичей?

— Ну, даже не знаю… — пожал плечами Василий.

— Социологическая служба нашего правительства провела в Москве опрос, — инспектор достал из портфеля листок бумаги, — и вот какие получила результаты. Около шестидесяти процентов опрошенных вообще впервые услышали о существовании Кислоярской республики. Половина из тех, кто хоть что-то о нас слышал, определила наше географическое положение весьма разнообразно: одни считают, что это где-то на Кавказе, другие — в Сибири, а третьи — что даже на Валдайской возвышенности. A на вопрос «Что вы знаете о Кислоярской республике?» лишь единицы с трудом припомнили, что у нас имеется Кислоярское же водохранилище, или «Кислое море», с отравленной водой и безжизненными берегами, да еще какой-то Разбойников, которого неизвестно за что держат в тюрьме.

Дубов оторвался от компота:

— Да уж, такая информация вряд ли согреет душу гражданину любой страны. Неужели наше правительство просто примет ее к сведению — и все?

— Разумеется, нет. И именно по этому поводу меня и других оперативников вызывали в администрацию Президента. Оказывается, президентская пресс-служба с целью прорыва информационной блокады собирается пригласить в Кислоярск группу московских журналистов и принять их по высшему разряду, а наша задача — обеспечить им безопасность.

— Да, это очень даже неплохо, — заметил детектив. — И что же, вы предлагаете мне заняться их охраной? Но это не совсем мой профиль…

— Нет-нет, ну что вы, — перебил инспектор. — Да и приезд журналистов — пока еще вопрос будущего. Надо все подготовить, подобрать подходящие кандидатуры, разослать приглашения… Дело в другом — выяснилось, что уже не сегодня-завтра в Кислоярск по собственной инициативе приезжает некая московская журналистка.

— Ну вот и прекрасно! — обрадовался Василий. — Остается только показать ей наше государство с лучшей стороны. Кстати, что за журналистка?

— Надежда Чаликова. Вам ее имя, разумеется, ни о чем не говорит?

— Да уж, это вам не Пугачева. Впрочем, что-то припоминаю. Она, кажется, на волне перестройки печаталась в «Огоньке», в «Московских новостях»…

— Так точно, — кивнул Столбовой. — Мы тут навели кое-какие справки — но это лишь общеизвестные факты. Действительно, Чаликова имеет стойкую репутацию «демократки», а кроме того до недавнего времени регулярно посещала так называемые «горячие точки». Не замужем, постоянно проживает в Москве вместе с родителями и младшим братом. Вот и все, что нам удалось узнать.

— И что вас смущает? — проницательно глянул на инспектора сыщик.

— Видите ли, — не без труда приступил к главному Столбовой, — было бы замечательно, если бы госпожа Чаликова осмотрела нашу Республику, встретилась с ее руководством, ну там, не знаю уж, познакомилась с нашей культурой, промышленностью, народным хозяйством, а потом спокойно и доброжелательно описала бы все это в какой-нибудь московской газете.

— A что, у вас есть основания сомневаться в ее объективности?

— Нет. Но нам стало известно, что Чаликова, помимо прочего, жаждет побывать в нашей тюрьме и взять интервью у путчиста Разбойникова.

— Ну, ничего удивительного, — пожал плечами Дубов. — Ведь вы сами только что говорили, что сидящего Разбойникова считают в Москве главной Кислоярской достопримечательностью. Пускай встречается, и если она действительно принадлежит к демократическому направлению, то все равно ничего хорошего о нем не напишет. Это такой скользкий тип…

— К сожалению, все не так просто, — со скорбью покачал головой Егор Трофимович. — Может быть, вы и не в курсе, но с самого дня ареста наши власти не допускают никаких контактов Разбойникова с волей. Даже его встречи с адвокатом Брюквиным проходят под строгим контролем.

— Почему? — заинтересовался Василий.

— Если б я знал! — Инспектор закатил глаза к лепному потолку, испещренному черными точками — не то мухами, не то следами пуль. — Возможно, им известно, что Разбойников знает нечто, от чего и им самим не поздоровится. Или какие-то другие причины. Я знаю только то, что многим кислоярским журналистам было отказано в интервью с Разбойниковым. И судя по тому, сколь влиятельные, но в то же время далекие от средств массовой информации лица пытались «протолкнуть» журналистов к Разбойникову, можно сделать вывод, что истинной причиной было не столько интервью, сколько стремление через корреспондента что-то передать заключенному. Или наоборот — что-то от него получить.

— Скорее всего, второе, — заметил Дубов.

— Почему вы так считаете?

— Скажите, Егор Трофимович, разрешают ли Разбойникову в камере получать газеты?

— Ну, не знаю, но думаю, что да.

— Тогда выясните, какие газеты он чаще всего читает. — Столбовой кивнул. — Да, так что же с Чаликовой?