Терри Гудкайнд - Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя, книга 2 Страница 21

— Нам нужна свобода, — ответил один из них. — Мы думали, что если вы обратитесь к этим людям, как правитель, то сможете убедить их оставить нас в покое, потому что они вас боятся.

— Вот почему вы должны помочь мне. Ты сам мгновение назад сказал, что они могут уйти из страха передо мной. Вы должны помочь мне, чтобы угроза выглядела правдоподобно и их страх имел реальные основания. Если враги не поверят в серьезность угрозы, они никогда не оставят вашу страну.

— Мы думали, что вы можете освободить нас от Ордена без насилия, без убийств, — выступил вперед один из мужчин. — Если вы решите, что надо убивать, убивайте. Это будет ваш выбор. Мы не можем убивать. С самого начала наши предки учили нас, что убивать плохо. Так что это должны делать вы.

— Это ваша обязанность помогать тем, кто не может сам сделать то, на что способны вы, — кивком выразив согласие, добавил другой.

Обязанность. Вежливое наименование рабских цепей.

Ричард отвернулся, закрыв глаза и массируя виски пальцами одной руки. Он думал, что сумел достучаться до этих людей. Он надеялся, что сможет научить их самостоятельно мыслить, а не механически повторять заученные постулаты учения.

С трудом верилось, что после всего, что он сказал им, эти люди все еще предпочтут оставить своих любимых в руках палачей и убийц, которые будут пытать и жестоко убивать их, лишь бы не причинять вреда тем, кто совершает эти преступления. Они отвергали возмездие злу. Отказываясь столкнуться с реальностью, эти люди охотно выбирали добро, а не зло, жизнь, а не смерть. Но в этом, реальном мире, их мнимое добро открывало дорогу злодеяниям, а становясь на защиту жизни убийцы они приговаривали к смерти своих невинных детей и близких.

Ричард понял, что их убеждения имели более глубокую природу. Это было глубинное чувство, они упрямо отказывали признать реальность зла.

В груди каждый вдох отдавался болью. Он должен получить противоядие. Он теряет время.

Но в одиночку ему не справиться, счет идет уже на дни. Дар убивает Ричарда так же верно, как и яд. От головной боли его тошнило. Даже магия меча не помогала ему.

Ричард боялся яда, но более всего он боялся умереть от того, что жило внутри него, своего дара. Яд, несмотря на всю опасность, был понятным злом, от него можно излечиться. Но как справиться с даром, он не знал.

Ричард посмотрел в глаза Кэлен. В них застыла тревога. Он видел, что жене нечего ему сказать. Ее поза выражала усталость, руки бессильно упали под грузом мыслей о приближающейся к нему с каждой минутой смерти, но она ничего не могла предложить. Все складывалось так, что лорд Рал обязан восстановить границу, как если бы его жизнь принадлежала не ему, а любому, кто обратится к его чувству долга, заковывая его в кандалы обязанности.

Чувство долга давило на него не меньше, чем мысли о яде… призывая пожертвовать собой.

Ричард забрал у Кэлен маленькую статуэтку и посмотрел на нее. Она уже почти полностью почернела. Его жизнь иссякала. Песок продолжал сыпаться. Его время заканчивалось.

Давно умерший каменный колдун, который прислал ему сигнальный маяк и направил на решение этой невозможной задачи, возвышался над Ричардом, словно безмолвный упрек.

Позади столпились люди, поддерживая убежденность друг друга в их верованиях, образе жизни, приверженности древним идеям, из которых они выводили свои абсурдные умозаключения о том, что люди Ордена заблуждаются, и их можно переубедить. Эти люди говорили с Мудрым и Великими Говорящими, которые удерживали их на пути мира и ненасилия. Те снова подтвердили, что надо следовать пути, который был проложен задолго до них их предками, передавшими им обычаи, верования, ценности и образ жизни.

Пытаться возвысить этих людей до понимания, что есть правда и необходимость, также сложно, как пытаться поднять их на воздух при помощи тонкой нити. Эта нить порвалась.

Он оказался в ловушке, созданной убеждениями этих людей, ядом, головной болью, Николасом, охотящимся за ним, и давно умершим волшебником, который вернулся из потустороннего мира, чтобы заставить его выполнять давно умершие обязательства.

Ричард почувствовал поднимающийся гнев, он поднял руку и швырнул сигнальный маяк в статую Кейджа-Ранга.

Люди пригнулись, маленькая фигурка пролетела над его головой и разбилась о каменное основание статуи. Янтарные кусочки и чернильно-черные осколки полетели во все стороны. Песок расплескался по гранитному пьедесталу.

Столпившиеся люди хранили молчание.

Наверху дым, струящийся от угрюмых облаков, сгустился, так что можно было протянуть руку и потрогать. Несколько ледяных снежинок кружились в воздухе. Окружавшие перевал горы тонули в холодном тумане, так, словно от всего мира остался только этот перевал. Ричард стоял в смертельной тишине, в центре всеобщего внимания.

Слова, написанные на пьедестале памятника Кейджа-Рангу, фраза на верхне-д'харианском всплыла в мозгу Ричарда.

— «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ней зло: те, кто не может видеть».

Слова на древнем языке проносились в его голове снова и снова. Только перевод их был неправильным.

— Светлые духи, — прошептал Ричард, внезапно понимая. — Я ошибся. Смысл этих слов совсем другой.

Глава 45

Сердце Кэлен разрывалось при виде тех пыток, которым эти люди подвергали Ричарда. Только ей начало казаться, что он помог им понять столь необходимую истину, как все пошло прахом. Бандакарцы вновь и вновь возвращались к своей сознательной слепоте.

Ричард, похоже, позабыл о людях. Он смотрел туда, где статуэтка врезалась в монумент.

— Что ты имел в виду под ошибкой? У каких слов другое значение? — прошептала Кэлен, подойдя к нему. — О чем ты говорил?

— Перевод, — ответил лорд Рал голосом, в котором звучал испуг понимания. Он неподвижно стоял лицом к башнеподобной статуе Кейджа-Ранга. — Помнишь, я говорил, что написанное там звучит глупо?

Кэлен взглянула сперва на статую, затем на Ричарда.

— Да.

— Это вовсе не глупо. Это только казалось мне глупым. Я пытался заставить надпись говорить то, что, как мне казалось, она должна означать. Будто те, кто за пределами, не смогут увидеть магии. Мне надо было просто вглядеться в то, что было начертано передо мной. То, что я говорил тебе раньше, — неверно.

Когда его голос сошел на нет, Кэлен взяла и сжала руку мужа, привлекая его внимание.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это неверно?

Ричард показал на статую.

— Теперь я понимаю, в чем именно ошибся, почему у меня были трудности с этим высказыванием. Я говорил тебе, что сомневаюсь в переводе. Я правильно делал, что сомневался. Здесь не говорится: «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ней зло: те, кто не может видеть».

Дженнсен придвинулась ближе к Кэлен.

— Ты уверен?

Ричард оглянулся на статую, его голос казался далеким.

— Теперь да.

Кэлен потянула его за рукав, заставляя Ричарда посмотреть на нее.

— Так что же оно означает?

Его серые глаза на краткое мгновение встретились с ее, а затем устремились к глазам Кейджа-Ранга, глядящего на Столпы Творения, на свою последнюю меру предосторожности, защищающую мир от этих людей. Вместо того чтобы ответить ей, он посмотрел в сторону.

Люди разделились, когда Ричард шагнул к статуе. Кэлен стояла прямо у него за спиной, Кара дышала ей в спину, а Дженнсен подняла поводок Бетти и тянула козу за собой. Бандакарцы, расступившиеся перед Ричардом, не спускали встревоженных глаз с козы и ее хозяйки. Том остался стоять на месте, продолжая ненавязчиво, но внимательно наблюдать за людьми.

Подойдя к статуе, Ричард смахнул налет снега у подножия, снова обнажая слова, высеченные на верхне-д’харианском. Кэлен видела, как его глаза двигаются по строчкам, как он читает их про себя. Волнение в его движениях выдало ей, что он весь устремлен к чему-то важному.

В этот момент она заметила, что его головная боль прошла. Кэлен не могла понять причину, почему эта боль время от времени появлялась, но ее успокоила сила, которую она увидела в движениях мужа. Положив руки на камень и наклонившись, он изучал слова. С исчезновением головной боли в серых глазах Ричарда появилась звонкая чистота.

— Часть написанного была запутанна, — произнес он. — Сейчас я понял. Здесь не говорится: «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ней зло: те, кто не может видеть».

Дженнсен наморщила нос.

— Не означает? Хочешь сказать, что это не об этих изначально неодаренных людях?

— О, конечно о них, но не в том значении, — Ричард провел пальцем по высеченным буквам. — Здесь говорится не так, как я прочел: «…за пределами зло: те, кто не может видеть», а нечто совсем другое. Здесь говорится: «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ними те, кто не может видеть зла».

Брови Кэлен опустились.

— «…те, кто не может видеть зла»?